Светлячковый спор

"Был вечер...
1870-й год.
И мы топили свои речи,
Рыща меж податливых пустот"

* * *

За костром, сидели трое:
Я, мой друг, и взбалмошный сосед,
Который вновь что-то такое...
Вплетал меж дуг отлаженных бесед.

А, в общем, я б и друга не услышал,
И прочих, кто сотряс бы тишину.
Я просто лишь подслушивал как дышит,
Нарочно уносящийся во тьму...

Поток ветра, чешущий затылок,
Что, по лесам кочуя, невпопад,
Негромко сетовал на злые,
Волков гласа, что будут выть с ним, в лад.

Да, мы сидели в тишине,
Но, как бы в шуме разговора.
Там темы снова не по мне,
И я дал волю хватке взора.

На что мой взор вцепился, в банку,
"Хм... весьма причудливый фонарь".
Он словно собран из останков
Звёзд, что сияли раньше, встарь.

Да уж, та склянка приютила…
Едва ль не сотню светлячков.
И словно счастье, в формалине,
Они давали вновь и вновь

Тепло, как будто нам не нужен,
Громоздкий, в форме шалаша,
Костёр, что слушает и слушал,
Так словно, в нём, была душа.

И я смотрел, сквозь весьма тонкий,
Барьер стекла, на огоньки.
Они песком ссыпались, горкой,
То вверх, то вправо, то как мы…

Следили, тихо наблюдали,
Как будто всей гурьбой, как я,
Решили, что для них едва ли
Нужна без толку болтовня.

Но, тронуло, что пряталось внутри,
Вся та орава безымянных глаз.
Трёхлитровый мой жужжащий визави
Вдруг стал чуть тишь, и никак… погас!

И я вгляделся, в эти волны злата,
Во все те таинства огней,
Что будто бы хотели спрятать,
От трети замерших земель.

И ведь действительно, вглядевшись,
Я вижу стойких бедолаг.
Что хотели бы взлететь ввысь,
Но им, увы, это никак…

Они словно бы собратьям
Робко шепчут хитрый план.
Вот подслушать бы, иль стать им,
Тем, кто в банке, где-то там…

Меж рядов всё это слышит,
Понимает свой испуг…
Небо вскользь сменилось «крышей»,
И возник стеклянный круг.

И собратья как бы внемлют,
Гасит каждый свой огонь.
Чтоб собрать в «прозрачном звере»,
Больше тьмы… и слиться с тьмой.

Половина банки светит,
Часть же мрачною волной,
Поглотила, машет, вертит…
Важно, в качке, пустотой.

И пока все эти споры,
Не добрались и до нас,
Я вскочил, немного вздрогнув,
Ведь та безымянность глаз…

Уже окутала и друга,
И сосед вдруг как-то стих
Глаза расширились, в испуге,
Когда схватив стеклянный риф

Я выпустил оттуда разных,
Но, чем-то схожих, с нами так…
Горстку жёлтых, будто праздных,
И отчуждённых бедолаг.

А за костром восстали крики:
«Да, что же ты… мы ж пять часов…
Ловили, в поле, эти блики,
Чтоб запереть их на засов».

А я стоял, весь в радости постыдной,
Смотря, как воздух наполняет свет.
«А если б вас, в стекло, да на чужбину?
Причём вот так, под гнёт всех сущих бед…

Вы думаете выжили тогда бы?
Мы так надолго их отняли жизнь.
Поворовав надежды, планы,
Вырвав с сотни маленьких Отчизн».