Этюд в эпическом жанре

Рисовать я начал, кажется, ещё сидя на горшке.
Рисовал всё. Но, чаще всего и с удовольствием (как всякий нормальный советский мальчик) батальные сцены, всегда и неизменно деля по умолчанию враждующие стороны на «хороших» и «плохих».
Плохой, как можно догадаться, всегда была более сильная сторона, а слабая и угнетаемая, конечно же - хорошей.
В этот раз я замыслил нечто эпически-грандиозное и глобальное.
Вооруженные копьями и луками индейцы на мустангах преследовали таких же конных ковбойцев (так мы тогда говорили), отстреливающихся на ходу из кольтов и винчестеров.
Однако, едва начав процесс, я заметил, что масштабность задуманного как-то не очень укладывается в границах альбомного листа.
Достав ещё несколько, я составил их «квадратом», один к другому. Площадь «холста» увеличилась. Но едва я продолжил, листы разъехались в стороны, в ходе чего зад одной из ковбойских кобыл вполне автономно завис в воздухе, в то время, как передняя половина с седоком продолжала бешенную скачку по прерии…

О существовании скотча тогда еще никто не ведал. Соединить же листы с помощью клея мне не хватило ни усидчивости, ни терпения. И тут меня осенило. Я вспомнил, что в зале, между столом и диваном, имеется довольно широкий участок незакрытых обоев…
Мысль редко расходилась у меня с делом. Воспользовавшись тем, что дедушки не было, а бабушка возилась в кухне, я заграбастал жменю цветных карандашей (фломастеры были ещё редкость и дефицит) и, пробравшись в залу, с умилением застыл перед девственным еще «полотном». Обои были гладкие, нежно-розовые, с редкими, почти не уловимыми венчиками незатейливого узора. Рисовать на таких было одно удовольствие. Вот, где открывался простор кисти и воображению! Всё остальное было чисто техническими деталями…

Мне никто не мешал и я, всецело захваченный магией творчества, в упоении своем даже не заметил, как, заинтригованная отсутствием звуков жизни из моей комнаты, в залу бесшумно вошла бабушка…

К счастью, швабра, которой она, спустя минуту, пыталась выкурить меня из- под двуспалки, была немного короче кровати. Это давало мне возможность манёвра, в то время, когда бабушка меняла дислокацию…
Потом пришел дедушка, прекратил экзекуцию и увел бабушку в кухню. А я лежал в пыльном подкроватье, потирая оставленный шваброй синяк, и крепчал в своей солидарности угнетенным классам…

Впрочем, нет худа без добра. Благодаря случаю, бабушка с дедушкой на следующий день купили в городе модные тогда фотообои, скрывшие под новым культурным слоем мои эпические настенные росписи.

Декабрь 2020