Блюз Кровавой Луны поэма, часть III и Эпилог

Вставайте, отбросы, вкушайте план мести!
Лентяй, тунеядец и ты
слепой прокажённый. Нас в ночь обесчестил
пророк, порождённый от шлюхи. Бинты
мотайте на руки, хватайте винтовки!

Как смеет он лгать? Называться пророком?
Грехами людей ущемлять?
Подонок без жизни, не знавший уроков
её и страданий, которые мать
терпела, засунув дитя для готовки

в котёл, когда голод съедал её сам!
Свободу морали! И бл*дь
святее любого, кто верен деньгам
в сортите держа их. Умножим на пять
количество трупов внутри котлована.

И братья, и сёстры, и чревоизгои,
и гены убийства в телах.
Нам имя важнее загнивших устоев,
нам ближе разруха и смешанный крах.
Намойте свой тостер в заполненной ванне.

Пророк издевается верой в спасенье,
глодая кусочки отца.
На каждом живом печать омертвенья
сменяет на казнь донесенье гонца,
и ножичком чистит сгоревшие кости.

Мясная избушка стоит на овраге,
в ней ангелы пляшут в огне,
ушедшие спать в необузданном мраке,
где грязный пророк, притаившийся с Ней,
Селеной, паскудой. Пойдёмте же в гости!

Пророк, выходи, мы отринем свободу!
Ты прав, обезумевший гад!
Мы грязью заполнены, выродки родов,
но ты и уродам так искренне рад.
Позволь нам войти, друг великий и чистый.

Мы примем любые исходы мгновений,
и вычистим душу от зла.
Твоё сердце нам путь открывает и веет
открытие в мир, где слепы зеркала.
Сегодня надрывом заполнились листья

кричалок, считалок и мыслей поэтов.
Пойдём же, пророк, я твой брат.
Сейчас же подгоним ко входу карету
и будем плясать под луной до утра.
Селена, услышь наше верное слово.

Смотрите же, дверь открывается громом,
мы входим, дружище пророк!
Хватайте его! Упиваемся ромом,
пока не сожжётся наш праведный рот!
И каждый наш миг беззаботный и новый.

Пророк, мой любимый живущий провидец,
ты смеешь открыть нам грехи,
но мы обезгрешены силою свиты
повешенной на проводах требухи
моралью убитых и сердце отдавших.

Готовьте кострище, о, братья и сёстры,
мы выжжем свободу от догм
на теле пророка. И лезвия остры,
и каждый приверженец правды издох,
всем мыслящим Вне назиданием ставший.

Смотри же, провидец, в мирах отрешённых
правителей гнили и мух,
мы стали творцами души отчуждённой,
где сам отчуждён от телесности дух.
Мы дети свободы от смерти и страха.

Ты нас призываешь к познанью сомнений,
тем самым вгоняя во мрак.
Ты либо действительно тень самомнений,
а либо же просто наивный дурак.
И всем дуракам полагается плаха,

тем самым мы станем чисты и прекрасны
от дурости старших глупцов.
Мы скинем оковы от вечного рабства
закопанных в грязи великих отцов.
Все мы отрекаемся от первородных.

Пусть в сере гниют твои мысли о правде,
пусть демоны выжрут глаза.
У нас кто свободен, - тот честен, тот равный.
Мы слышим кричащие в нас голоса,
и мы – легион, мы восстание грозных

свободолюбивцев, идущих на бойню,
где свиньи сидят на игле,
где в каждом костюме вонзается болью
слова умирающих. В нашей стреле
и правда, и воля, и сильная вера.

Мы дети трущобы, мы тени от дыма,
мы сны безмятежных детей,
лежащий в подвалах. Мы грязь, пантомима,
мы тёплые вены всех концлагерей,
мы самые крайние нужные меры.

Подобные птицам, лежащим в канавах,
подобные лающим псам.
Мы бешенство мира, и мы всегда правы.
Мы мясо, гниющее в точь по часам,
мы блюдо войны непредвиденных целей.

Гори же пророк! И сгорай в серый пепел,
стань всем наставлением снов.
Ты жертва любви, заколоченный в цепи,
ты жертва своих же холодных оков.
Призывом звучат миномётные трели.

Идёмте же, братья, свобода за нами.
Святым и пророк не судья.
Мы копья украсим вином и цветами,
и пусть содрогнётся под громом земля.
Да здравствует мир без стекла и теснений.


И скроет огонь нашей веры в свободу
потоки кровавых следов.
Мы дети любви, перекормленной болью.
Пусть снегом спадёт на нас пыль городов,
и будет прохлада, и ветер осенний.

Эпилог

Холодной рукой приближается ветер
несущий неясный поток из идей.
Последний живущий на проклятом свете
стал пеплом в глазах отрешённых людей.

Свободы морали, подобные луже,
в себе заключали и пытки, и боль.
И каждый вдруг стал совершенно не нужен,
и в каждом стакане то водка, то соль.

Идущие в мир безымянные дети,
в кровавой рубахе и в снег босиком,
то лозунги ставили в приоритете,
то камнем сбивали друзей за углом,

кто мыслил иначе от принятой нормы,
кто видел иные пути от беды.
И каждый считал: быть похожим позорно.
Что стали похожи как капли воды.

И в каждом подъезде, то осы, то гады,
то птицы из окон летят на асфальт.
И в каждом костюме играются в карты
на жизни чужие, на гнусность и фальш.

Не будет свободы, где трезвости мало,
не будет и зла раз нет зла воплоти.
Но кровь заливает свои же подвалы,
кровь младших детей, кто не смог подрости.

Так было, так будет, так сгинут во мраке
последние мысли о будущих днях.
И явится в мир в обесцвеченном фраке
кричащая смерть с малышом на руках.

Вячеслав Кромский
2020