Пера отточенною шпагой

Пера отточенною шпагой,
Пронзая муки двух сердец
Ты наслаждалась властью мага,
Связав строкой их наконец.
Герои саги бесподобны:
Вдовец и однолюб Рустам,
Любовь свою в воздушной сдобе,
Дарящий к чаю по утрам.
Чуть свет верзила добродушный
Несёт к печи охапку дров,
Успеть для маленькой Ануши
Испечь румяных "воробьёв".
Один и крохотный комочек
Непродолжительной любви,
Его Арусь смотрела в очи
Глазами чистой синевы
Смешинки-дочери. Отрада,
Звенящим горным ручейком,
Гоняла кур, не зная сладу,
Вприпрыжку, следом за котом…

Летели годы, дочь взрослела,
Всё больше походя на мать.
Рустама волосы седели
Или муки налёт опять.
Но было так, а не иначе,
Не обернуть вспять ход времён
И во дворе не скачет мячик —
Ануш невеста. Свадьба. Дом.
Дом опустел, всё круче думы,
Всё больше черноты в тоске.
Рустам, как будто снова умер,
Ожив, тогда, в Ануш-реке.
Стал редок дым из старой печи,
Но хлеб, как прежде был тугим.
Минуты счастья годы лечат,
Зять взял науку, словно сын.
Учился пекарскому делу,
Благоговел открыв тандыр.
А с первым внуком грусть слетела,
Даря невольно новый мир.
Крепчал с замесом с каждым Хачик —
Чуреки, булки, лаваши —
Так звал он зятя, тихий мальчик,
Ануш не чаяла души.

Пусть будет это в Карабахе,
Земле уставшей на войне.
Там боль Христа, там боль Аллаха,
Не видно распри той корней.
Летит бедой волна призыва
Отнять отцов и сыновей
И не ищите слов красивых,
Канон низвергнув: "Не убей".
Мы все здесь люди, чада Божьи,
Любовь Творца не разделить.
Давно по полочкам разложен
Закон, как нам наладить быт,
Но кровью Авеля пролита,
Когда-то общая межа.
Найдётся ль, кто рукой открытой
Покажет: кончилась вражда.
И может к склонам Арарата
Прибьётся в странствиях ковчег
Потомков древнего Урарту,
Избравших плену долгий бег.

Извилист жизни путь Рустама,
Был в девяностых, в дни войны,
Сражён надолго страшной раной.
Муаккибат его хранил,
Послав к истерзаному телу
Армянку юную Арусь,
А долг врача не видит "веру"
И милосердие не груз.
Студентка выходила парня,
Посеяв в нём зерно любви,
Стал свод разрушенной пекарни
Оплотом клятвы на крови.
За скромной свадьбой звон печали —
Разбитой склянкою судьбы,
Солдата с небом обвенчали,
Дав сильный повод для борьбы.
У колыбели над Анушей,
Он часто думал: "Для чего,
Аллах, связав так крепко души,
Его оставил одного?"

И вот, опять, гром канонады,
Грозят разбоем свисты пуль.
Рустам смотрел как бьют снаряды:
"В окопы, сын там, Хачатур".
Необъяснимо, не родной ведь,
Но вдруг, почувствовал беду:
"Мальчишка истекает кровью".
Решил: "Пойду, его найду".
В обломках взорванного дома,
У края, самого, села
Услышал раненого стоны…
Нашёл, но как же тот был слаб.
Подняв на руки, как ребёнка,
Рустам принёс его домой:
— Анушка, дочь, неси зелёнку,
Неси бинты. Я за водой.

И поспешил к ключу с кувшином,
Спешил, не посмотрев назад.
Как в спину, очередью длинной,
Ударил резко автомат.
Он обернулся, в каске пыльной,
Бледнел лицом армейский друг.
— Ашот.
— Рустам? Тебя убили.
— Там, в доме, сын мой, дочь и внук.
Ты сбереги их… Хрип прервался
Ашот присел, закрыть глаза.
Когда-то он за друга клялся,
Им отомстить, а вышло сам.
Взгляд посветлел от цвета неба,
Исчезла с чернотою грусть:
"Давно уже не пёк нам хлеба
Аревыс, сируныс, Арусь".