Бабушки - дедушки

        Как удивительно устроена человеческая память! Одни воспоминания всплывают из  неведомой глубины и тянут за собой, как за ниточку, другие, казалось бы, полностью забытые.  Иногда знакомый вкус или запах вдруг воскрешают события  прошлого, становясь невидимым мостом между «вчера» и «сегодня»,  позволяя  заново пережить важные моменты нашей жизни.
         Две третьеклассницы районной  школы, были, как говорят, подружками «не разлей вода». Галя, красивая зеленоглазая девочка  с длинными косами цвета спелой пшеницы,  была более хрупкой,  а русоволосая голубоглазая  Таня была чуть крупнее. Из-за короткой стрижки её можно было принять за симпатичного мальчика.  Подруги проводили вместе всё свободное время. В школьный период они чаще всего играли в больницу или в школу.  А сейчас стояло жаркое лето. Счастливая пора каникул. Накануне девочки договорились идти купаться  на озеро, но сегодня с утра было пасмурно. Солнце изредка проглядывало сквозь низкие кучевые облака, которые постепенно темнели и превращались в тучи. Подружки решили, что идти купаться нет смысла. Дождик вот-вот  начнётся. Они сидели на скамейке возле палисадника Таниного дома, болтая ногами, и разговаривали на интересную для всех детей тему.
- Прям слюнки текут, как сладкого хочется. А тебе? – спросила Таня свою   подружку.
- Ещё как хочется! - ответила  Галя. - Только где его взять-то? У нас дома ничего  сладкого нет.
- У нас тоже нет, -  вздохнула Таня. -  Варенье  из лесной клубники мама на зиму наварила. А до зимы ещё ой как долго! А  ты что  больше любишь, печенье или конфеты?
- Я всё люблю.
- И я тоже. Но больше всего люблю халву. Я бы сейчас целый килограмм   съела!
- Килограмм? С ума сошла! Она же очень жирная, как будто подсолнечное масло ешь.
- Ну и что! Всё равно бы съела. Для меня ничего вкуснее нет.
            Подружки немного помолчали. Потом Галя предложила:
- Слушай, Тань, а давай пойдём к бабе Пане, у неё кулага  есть.  Она, правда, не такая сладкая, как конфеты, но всё же. Пойдём?
           Таня согласно кивнула головой.
           Баба Паня, это родная бабушка Гали по папиной линии. И вообще Галя была богатая. У неё было целых две бабушки и дедушка!  В том смысле, что все были живы.  К тому  же они жили на соседних улицах.
          А у Тани  был  только один дедушка Иван, мамин папа, который жил далеко и редко приезжал к ним в гости.  Бабушка  Анна,  мамина мама,  ушла из жизни задолго до  Таниного рождения. Она умерла  вскоре  после  замужества дочери. Мама Вера часто вспоминала  бабушку и плакала:
- Такая молодая… Ещё  бы жить  да жить. Всего сорок пять!
          Для девятилетней Тани этот возраст казался  глубокой старостью, однако, видя, как горюет  мама,   она ни разу не высказала этого вслух.
          Мама папы Васи, бабушка Федосья, умерла в год рождения Тани, когда девочка была совсем крохой, и, конечно, она знала о ней только по рассказам взрослых. Танин папа тоже не помнил своего отца. Дедушка  Пётр умер, когда папа был маленьким. Он был самым младшим среди шестерых детей, которых бабушка растила одна.
           Понятно, что больше всего на свете Таня хотела, чтобы все её бабушки-дедушки были живы. Она их так и называла - одним словом. Ей часто снилось, что бабушки, то одна, то другая, с любовью обнимают её, гладят по голове, говорят какие-то ласковые слова, заплетая  косички,  и  кормят её кулагой, а дедушки разговаривают с ней, посадив внучку на колени,  как это делал Галин дед.
           И так отчаянно Тане хотелось иметь бабушек-дедушек, что однажды она набралась смелости и попросила подружку:
- А можно, твои бабушки-дедушки будут и моими тоже?
            Галя от щедрости души  тут же согласилась поделиться своим богатством. И с тех пор в гости к Галиным родственникам девочки ходили вдвоём. Таня очень любила эти походы. Галины бабушки-дедушки были очень добрыми и радушными, всегда угощали детей чем-нибудь вкусным. 

***

          Танины родители, конечно, любили своих детей, старшего сына и двух дочек, но проявляли свою любовь не словами, а постоянной заботой.  В трудные шестидесятые годы  при советской власти они, как все сельчане, работали, не покладая рук. Весь день мама и папа проводили на работе, а дома надо было вести хозяйство.  Корова, телёнок, хрюшка, куры и гуси, огород.
          Налоги  в те годы были непомерно высокими, отдавать их приходилось мя-сом, молоком, яйцами, вынужденной покупкой государственных облигаций. По сути,  налог, который платили натуральными продуктами, был  оброком.
          Чтобы прокормить семью отец постоянно рыбачил и ходил в сезон на охоту. Летом  практически каждый вечер он ставил сети  на озере, на берегу которого  расположено село, а назавтра  рано утром до работы выбирал из них рыбу. Осенью и зимой отец  ездил  на охоту,  добывая  диких уток, гусей, зайцев.
           Заготовка дров была обязанностью отца и старшего брата Юры, который  после окончания школы уехал работать на Челябинский тракторный завод, откуда  его забрали в армию. Отслужив, Юра вернулся в родное село.
          Летом папа с братом уезжали в деляну. Потом мужчины за оградой пилили и  кололи берёзовые брёвна,  а  девочки складывали дрова в поленницы.
          Мама же вообще непонятно, когда спала.  Зимой  она  вставала в четыре утра, чтобы истопить печь и приготовить обед на большую семью. Она вставала раньше всех, а спать ложилась, когда все уже спали. Летом ей надо было до работы  успеть подоить  корову, накормить всех животных и птиц.  Дети, конечно, помогали по мере их сил и возраста. Танюшка,  жаворонок от рождения,  часто вставала вместе с мамой и тогда  отгоняла корову в стадо, а вечером встречала её. 
          Уборка в доме, прополка  и полив  грядок тоже  входили в обязанность дочерей.  Носить воду на коромысле из дальнего колодца, чтобы наполнить бездонную бочку, было очень тяжело. Мама просила дочек  наливать поменьше воды, да куда там! Хотелось скорее  поиграть с ребятишками, поэтому в десять лет Таня, как взрослая, носила  полные ведра. Однажды  летом она  проснулась среди ночи. За окном было темно, а мама  на кухне при свете керосиновой лампы штопала детские вещи.
          Родителям было просто не до ласки. Они так уставали, что засыпали крепким сном, едва коснувшись  головой подушки. Скорее всего, они  даже  не слышали, что на лавочке возле их дома собирались ребятишки со всей улицы. Дети  удивлялись, что Танины родители, особенно папа, которого все знали, как очень строгого человека,  ни разу не сделали детям  замечаний за  шум и громкий смех, который  без конца звучал в большой компании.
         Таня часто думала, будь у неё бабушки-дедушки, маме с папой было бы гораздо легче. Бабушка бы  готовила обед,  научила бы Таню шить и вязать, а дедушка бы помогал  отцу советом и делом. А главное, они  постоянно были  бы дома.  С ними можно было обо всём разговаривать, забираться к деду на колени, обниматься с  бабушкой.

***

              И вот однажды  для Тани  настал счастливый день.
- Ура! Деда приехал! – радостно закричала девочка, увидев, как дедушка Иван вошёл во двор. Таня тут же обняла его, уткнувшись лицом ему в живот, и замерла, не веря своему счастью.
– Деда, ты надолго?
- Надолго, надолго! Навсегда! – растроганно ответил дед, видя искреннюю радость внучки.
             Танин дедушка, Иван  Васильевич Бурлаков, прожил долгую и удивительную жизнь. Он участвовал в  русско-японской войне  1905-1907гг. Семья, получив похоронку, заказала заупокойный молебен в церкви. Деда отпели, а он вернулся из плена «живёхонек». Потом были первая мировая и Великая Отечественная. Других подробностей  жизни деда  в период этих войн в семье никогда не обсуждали, поскольку он ими не делился, но факт остаётся фактом. Дед пережил не только три войны, но и трёх жен, дожив до девяноста двух лет.
- Бог забыл обо мне. Видно считает, что я уже неживой, потому что меня давно отпели в церкви, - говаривал он в последние годы.
           В этом была какая-то мистическая тайна, которая осталась в памяти Тани  на всю жизнь.
           Дедушке Ивану, когда он переехал жить к дочери, было больше восьмидесяти лет, но выглядел он моложавым и  крепким. Дед был высокого роста, выше папы и брата на целую голову, очень красивый, стройный и ладный, носил аккуратную  бороду, был скромно, но опрятно одет. Глаза у деда были ярко-голубыми.  Нос прямой, а губы спрятаны  в усах и бороде. Сейчас бы Таня сказала, что у  дедушки была аристократическая внешность. В детстве она таких слов не знала. У деда  была хорошая осанка и красивые руки, совсем не крестьянские. Пальцы длинные, музыкальные, но все ладони  в трудовых мозолях.
            Несмотря на свой солидный возраст, дед никогда не сидел без дела.  Он  помогал родителям Тани ухаживать за коровой и телёнком,  чистил стайку, подбрасывал животным сено или солому. Дедушка подшивал валенки для всей семьи, делая новые толстые подошвы из старых валенок, и ставя на пятки кожаные заплаты. В таких валенках мороз был не страшен.
           Таня с любопытством наблюдала за работой деда. Он прошивал толстый войлок дратвой . Сначала он протыкал шилом в подошве отверстие, а затем большим крючком протягивал через него навощённую нить. Работа была достаточно трудоёмкая, но дед трудился без перерыва, пока не подшивал валенок полностью.
           Взяв часть домашней работы на себя, он хотел облегчить  жизнь дочери. Дедушка Иван  не позволял маме стирать, штопать и гладить свою одежду.  Таня всё время крутилась возле деда, наблюдая за его работой.
- Деда, а что это ты делаешь? – спросила она, впервые увидев, как дед, намотав чистую рубаху на круглую палку,  раскатывал её по столу узкой  ребристой  доской.
- Глажу бельё, - ответил дед.
- Так ведь для этого у нас есть угольный утюг.
- Не нужон мне ваш угольный. Он вона какой  чижолый! Я лучше  своим.
- А меня научишь твоим утюгом гладить?
- Учись, - сказал дедушка, показав внучке, как правильно наматывать одежду на валик, чтобы разгладились все складочки. Потом он позволил ей погладить  полотенце,  поправляя  её неумелые движения.
            Вероятно, дед Иван был старовером. Он никогда не пил спиртного, не курил, не сквернословил и  был строг со всеми детьми. Даже с Юрой, которого он  любил больше всех внуков. Дед родился в 1878 году,  был современником Владимира Ильича Ленина, всего на восемь лет моложе вождя пролетарской революции. В его представлении внук это продолжатель рода, работник, опора семьи, а «девки только зря хлеб едят». Всё равно придётся в чужую семью замуж отдавать, поэтому надо научить  их трудиться и слушаться мужа.
          Больше всех доставалось Таниной сестре Наташе, которая была уже в подростковом возрасте. Дед выговаривал маме, что старшая внучка опять дерзила и не слушалась.
- Молодая  ишшо, чтобы деду «зубатить », - строго говорил он.  – Помочь по дому  её не  дозовёсся, а как деду грубить, так  она  первая!
- Тятенька , -  отвечала ему уважительно мама,  - ну зачем Вы так? Девчонки и в доме прибирают, и  летом весь огород на них. Вон сколько раз за водой сходить надо, чтобы бочку наполнить. Да ведь Наташа девочка, и возраст у неё сейчас сложный, переходный.  Можно с ней как-то поласковее?
              Но дед был непреклонен, а сестра не уступала ему. Постоянно перечила, и  всё  делала по-своему. Дедушка это называл «в свой нос».
Конфликт то затихал, то вновь разгорался, а мама металась между требовательным  отцом и строптивой дочерью, как между двух огней. Она была воспитана в уважении к старшим, но ей было жалко дочку,  с которой дед был особенно строг.
            С Таней дедушка был немного мягче. В прежние годы, когда он приезжал в гости, Таня была ещё  совсем маленькой. Она без стеснения забиралась к нему на колени. Дед позволял ей расчёсывать свою роскошную белоснежную бороду двусторонним гребешком. С одной стороны зубчики  гребня  были более редкими, а с другой более частыми.
 Однако теперь Танины надежды на то, что дедушка будет ласковым, оказались напрасными.  Они  разбились о  молчаливую суровость деда. Он был строг и немногословен.

***
            Однажды осенью произошла забавная история. Лето выдалось дождливым,  и осень решила  не отставать. Сентябрь был на исходе, а дожди не прекращались.
И вот, наконец,  потоп закончился, но земля была ещё сырой,  а борьба за урожай картошки стала настоящим испытанием. Все члены семьи, включая дедушку Ивана, с самого утра работали в огороде. Папа и брат выкапывали картофельные гнёзда, мама и дочери выбирали картошку, стараясь очистить  её от грязи. Дедушка осуществлял контроль качества работы внучек, проверяя, всю ли картошку они выбрали. Он  ворошил выбранные гнёзда своим посохом, и, если находил там картофелины, то ворчал на девочек.
- Ну, вот! Опеть пропустили! – говорил он недовольно.  –  Куды смотрите-то? Глаза разуйте! Пол-огорода картошки в земле оставили! А чё зимой исть будете?
           Мама поддержала деда.
- Девчонки,  правда, будьте внимательны! Урожай и так не ахти.  Как без картошки–то?  Ни самим досыта поесть,  ни скотину накормить. Мяса-то, небось, зимой запросите, а где его взять, если  свинью кормить нечем будет?
           Сёстры согласно закивали головами, мол, понятно, будем внимательны. Через некоторое время Наташа, устав сидеть на корточках, решила отдохнуть. Она перевернула ведро днищем вверх, села на него, распрямив ноги. Таня следом за сестрой, сделала то же. Дед тут  же строго посмотрел на них и заругался:
- Вот, опеть уж оне сидят! Не успели начать работать, оне  устали!
          Отец с братом повернулись посмотреть на девчонок и заулыбались. Все уже привыкли к ворчанию деда. А Наташа, чтобы разрядить обстановку,  подмигнула сестре и с улыбкой сказала:
-  Эх! Сейчас бы  поспать минут шестьсот на каждый глаз!
Дед опешил  от такой наглости:
-  Вона чё удумала!  Больно умная!  Вот выкопаем  всю картошку, тогда  хоть два часа спи!
Все бросили работу и  весело засмеялись, а дед растерялся.
-Деда, да ведь шестьсот минут это десять часов, -  сказала Таня.
-Как это десять?!- удивился дедушка.
-Да так. В одном часе шестьдесят минут. А у нас два глаза. Значит, два раза по десять! А ты Наташе вместо двадцати  целых два часа пообещал. Смешно!
Все снова дружно засмеялись. Поняв ошибку, дед смутился, а потом  недовольно нахмурил брови, пытаясь восстановить упавший  авторитет:
- Ну и  чё  расселись, барыни? Кто за вас картошку копать будет?!

***

          Зимы в те годы были снежными и  суровыми. Печь приходилось топить два раза в день. Утром  мама в кухне  топила русскую печку, чтобы  испечь хлеб и приготовить еду на всю семью, а  вечером до прихода родителей Таня с дедом топили круглую печку-голландку, которая обогревала жилую комнату. Они часто, не включая света,  молча, грелись возле  топивщейся печки.  Дедушка, думая о чём-то своём, сидел на  низкой  самодельной скамеечке, наклонившись вперёд, подпирая голову то правой, то левой рукой, а Таня, обняв коленки, сидела рядом на полу, на тканом половичке. Дед периодически открывал железной  клюкой дверцу, разбивал поленья, чтобы они быстрее прогорели, наполнив дом теплом.
          Языки пламени освещали тёмную комнату и обдавали жаром лица деда и внучки, которые подолгу, не говоря ни слова, как заворожённые смотрели на огонь, слушая, как  потрескивают  в печи дрова. Оба ждали, когда дрова превратятся в угли,  чтобы испечь в золе печёнки.
- Деда, ну что, пора?
- Пора. Неси картошку.
         Это было время молчаливого родства старика и маленькой девочки. Их  объединяло то, что не нуждалось в словах, что согревало душу теплом родных по крови людей. Спустя годы Таня будет с нежностью  вспоминать безмолвную любовь деда, гадать, о чём  он думал  в  те долгие зимние вечера,  и сожалеть, что она  ничего не знает о событиях  его жизни.
        Вот так, от вкуса подсолнечной халвы, недавно купленной в магазине, тоненькая  ниточка  памяти протянулась к  запаху деревенских печёнок, удивительным образом  вызвав воспоминания о дедушке Иване Васильевиче...

Примечание:
         1. Дратва - вощёная нить, сложенная вчетверо,с помощью которой шили обувь.
         2. Деляна - участок леса для рубки дров.
         3. Стайка- помещение для домашнего скота и птиц.
         4. Тятенька, тятя - уважительное обращение к отцу (архаизм).