Тёплый вереск на зелёных холмах

Тёплый вереск и холм у разбитой дороги.
Два колодца - пустой и с подземной рекой.
Карапуз на коленях и первые слоги.
Горсть земли и поляна под светлой Луной.

Всё сплетается странно, почти, что незримо,
Чтобы Миру ответить: "Я слышу, родной!", -
Когда он вдруг теряет клеймо пилигрима
И сидит, словно в горсти, под горной сосной.

Белый ковш и ведро с серебристой водою.
Чистый стол, словно холст для рубах и икон.
Дождь, стучащий в чердак синим громом-молвою.
Аромат чабреца - от проклятий заслон.

Всё сплетается странно - ветвями и строчкой,
Хлебным духом печи и гульбой сквозняка,
Рафинадом надежд и ведьмацкою ночкой,
Где тень Мира, как нож, от заточки узка.

Сок калины тягуч, как сургуч старых писем,
И уварен в котле пополам с лебедой,
Чтобы гнать по следам человечьим иль лисьим
Двух лохматых дворняг - лихоманку с бедой.

Чтоб не дать застояться крови в сожаленьях
И не скиснуть в молитвах, как слитый обрат...
Пусть дворняги рычат! Кто познал откровенье,
Тот не сыщет средь вереска тропки назад.