Легенда о каменном шамане

  Багровые пятна заката незаметно исчезали за горой. Перестал рябить его отблеск в воде. А она в свою очередь слилась с сеткой кустов, за которыми начиналась наша полянка.
- Итак, ребята, вечеринка начинается! Я достал из рюкзака хлеб в бумажном пакете из-под сахара, банку сгущенки и большой куль: завернутый в спальник «Шарп-9191». - Радио ночью лучше ловит, доказано практикой и наукой. Тут на коротких волнах в районе двадцати пяти, можно поймать японцев: «Токио вэйв» или «Катсушику». Вытянул вверх антенны, щелкнул переключателем, повертел ручку настройки.
- Нет, нет, подожди немного. Я сам могу такое рассказать, «Маяк» позавидует. Вы, к примеру, слышали Бурятскую легенду о каменном шамане? Спросил Костик, - ночь самое время для сказок.
  Снова щелкнул тумблер аппарата, погасла подсветка шкалы. - Что ещё делать на заливе у костра? Сеть, которую Костик выпросил у дяди, уже поставили. К утру будет рыба для ухи. Греется вода в котелке, а над нами, среди веток сосен проглядывают звёзды. Всё четче мерцающий круг света вокруг костра, всё темнее и ближе подступает лес, обволакивая пространство вокруг.
- Легенда, говоришь… - Толик подкинул полено в огонь, - давай, послушаем.
- Жил на свете молодой, но уже сильный и добрый шаман Тагархай. Начал Костик, - и всё было бы хорошо, если бы он не влюбился в простую девушку Кынгаргу, из бедной семьи пастуха. Запрещено было им встречаться открыто. Виделись только ранним утром, когда все ещё спали. Она выгоняла на пастбище коров, он любовался ей из тени деревьев. С каждым днём сильнее и острее было чувство юноши. И не было никакого решения этой проблемы. Однако придумал Тагархай то, что никто не делал до него: открыть в ней особый дар любви, чтобы передать свои чувства всем людям. Много сил потратил он на исполнение задуманного, но то, что получилось, превзошло ожидания. Все, кто заговаривал теперь с прекрасной Кынгаргой получали в дар радость на сердце, душевный покой, мир и любовь в доме. Когда она выходила на улицу, даже в ненастный день вдруг выглядывало солнце.
- Ты-то откуда всё это знаешь? Недоверчиво спросил Толик, оторвавшись от веточки, которую обстругивал ножом. Я пошарил руками вокруг себя, сгреб охапку опавшей сосновой хвои, бросил в костер под котелок. Костик отмахнулся рукой от сизого дыма, поплывшего в его сторону.
- У меня дядька в «Противочумном» институте работает. В Тунке, по два месяца в экспедициях. Кроме экспонатов и данных привозит ещё кучу кассет с записями Бурятского народного фольклора. Я бывает, слушаю, просвещаюсь… Толик вновь принялся за веточку.
- И вот, прознали об этой тихой любви злые шаманы. Позавидовали чужому счастью. Решили воспользоваться моментом и погубить Тагархая, пока тот слаб. Взяли в руки свои бубны, ударили, устроили незримую битву. Три дня и три ночи боролся с ними Тагархай, но силы его были на исходе. На рассвете поднялся он на высокий горный хребет, простился с любимой, всем белым светом и, превратился в огромный каменный столб, который было видно даже в долине. Чтобы помнили люди, что любовь выше всего. Рассказала людская молва об этом и Кынгарге. Ушла она в горы, долго плакала о возлюбленном, пока не превратилась в горную речку.
  Костер прогорел, но на жарких углях, наконец, закипел котелок. Искры улетали в небо, превращаясь там, в белые точки Млечного пути. Над заливом закричали кем-то побеспокоенные чайки. Толик всыпал заварку из пачки, помешал обструганной веточкой. – И чем всё закончилось?
- Решили злые шаманы стереть память о Тагархае. Костик достал из своего рюкзака несколько вареных яиц, завёрнутых в газету. Наполненную сахаром баночку из-под майонеза поставил на камешек у костра. – Устроили они большое землетрясение. Горы ходили ходуном, камни сыпались вниз. Упал с хребта и каменный столб, исполин – Тагархай. Упал, но не просто так, а в речку Кынгаргу, образовав семь водопадов. Так влюблённые стали вместе. И теперь, в тех местах, где в русле реки на камнях появлялись багровые полосы, люди стали находить драгоценный красный камень – радолит, как капли окаменевшей крови. Говорят, кто его добудет, получит удачу, мир, достаток и благополучие в семье. А место на хребте, в Саянах, где стоял столб, теперь называют «Пик любви», - закончил рассказ Костик.
  Помолчали. Я чтобы заполнить паузу, включил радиоприёмник. Достал из пакета хлеб. Толик ножом открыл сгущенку, разлил по кружкам чай.
  Угольки костра отражались в никелированных обручах динамиков «Шарпа», как мерцающие огни окон домов из зазеркалья. Среди эфирного свиста мужской голос на непонятном языке объявил песню. Покрутил ручку настройки, подстраивая волну.
- Оставь, оставь, - попросил Толик, здесь точно передают что-то интересное.

В гонке пропустил вираж,*
Приняв за истину мираж.
Можно чувства отключить,
Но как прожить?
Потерян след.
Точки старта нет.
Встал по оси в колее,
Но есть страшнее рок на земле.

Представь, мир забыл любовь.
Веры нет. Тогда - обман.
Представь, мир без нежных слов.
Нюанс. А в звуке диссонанс.
Представь, мрак из страшных снов.
В пустоте искать баланс.
Кто вокруг? Понять, ничтожен шанс.

Так бывает, труден путь.
Одному не потянуть.
Можно схватку отложить,
Но как прожить?
К перемене мест
Перекресток – крест.
Бак пустой, всё на нуле.
Но есть страшнее рок на земле.

Представь, мир забыл любовь.
Веры нет. Тогда - обман.
Представь, мир без нежных слов.
Нюанс. А в звуке диссонанс.
Представь, мрак из страшных снов.
Попроси найти баланс…
Кто помог? Узнать, ничтожен шанс.

  Смотрел на тлеющие угли костра, которые казалось, перекатывались, поворачивались то синеватым, то алым боком. Правда, настоящая любовь всегда остаётся жива, - думал я. Живы и те, кто любит, в легендах и рассказах, книгах и воспоминаниях. Их пример из прошлого, как костёр, огонек – маяк, к которому можно идти без опаски, с открытым сердцем, который согреет уставшую от волнений душу. Из угольков ведь, если постараться подуть, да кинуть пригоршню щепок, можно развести новый костёр.

Представь, мир забыл любовь.
Веры нет. Тогда - обман.
Представь, мир без нежных слов.
Нюанс. А в звуке диссонанс.
Представь, мрак из страшных снов.
В пустоте искать баланс.
Кто вокруг? Понять, ничтожен шанс.

- Тише, слышите? – зашептал Костик, - звук убери!
Я выключил приёмник. По заливу к нам приближался шум двигателя моторной лодки. По горе и верхушкам сосен метнулся луч мощного прожектора. По берегу ритмично зашуршали волны.
- Останавливаются. Это – рыбнадзор! Чует сердце! Лежи не шевелись. Если сеть найдут, «стружку» точно снимут! – Костик с головой прикрылся одеялом. Я набросил угол спальника на блестящий «Шарп».
- Хорошо костёр прогорел, может, не заметят? – предположил Толик, переворачиваясь на живот.
  Шум двигателя действительно стих. Луч пробежал по береговой линии, приостановился на наших кустах, просвечивая их насквозь. Свет ударил в глаза. Сердце сжалось. Неужели заметили? Но в следующую секунду вновь стало темно. А освещалась уже полянка по соседству. На лодке кто-то кинул отрывистую фразу. Прожектор погас. Вновь раздался шум двигателя, но теперь уже удаляющийся от нас. Мы выдохнули. Повезло! Свет вспыхнул еще раз, но уже осветил берег напротив. Минута ожидания, двигатель добавил обороты, и мы слышали, как лодка ушла, ломая черное поле водной глади в следующий залив.
  Пожелали друг другу доброй ночи. Забрались по спальникам. Спать не хотелось. Глядел, как над головой от лёгкого ветерка покачивались ветви сосен, то открывая, то закрывая вид в бесконечность неба с серебряными корабликами звёзд.
  Едва стало светлеть, мы с Костиком отправились проверить улов. Веревки, к которой привязали сеть, на месте не было. Камни, маскировавшие саму верёвку, оказались у края залива. До восхода мы пробродили по пояс в воде, пытаясь найти сеть. Зацепить длинными сухими ветками, но тщетно. К дяде решили идти виниться вместе.
  День просидели у костра на чае и хлебе. К вечеру отправились домой голодные, без сети и улова. Но были довольны. В полной уверенности, что везение и удача, шли рядом с нами. Будто, как в легенде Кости мы нашли, пускай маленький один на всех, красный камень счастья.

* На музыку: Cretu and Thiers (CaT), “When Love Is The Missing Word”, 1987.