89. Тетради-отклики

     "Чистая любовь к творениям; не любовь в Боге, но любовь, прошедшая сквозь Бога, как сквозь огонь. Любовь, которая полностью отрешается от творений, чтобы подняться к Богу, и нисходит от Него, соединенная с творческой любовью Бога.
Так соединяются две противоположности, между которыми разрывается человеческая любовь: любовь к любимому существу как оно есть и желание сотворить его заново".

      С. Вейль. Тетради.


     Как же можно узнать "кто он есть", не сотворив его заново? Мастер знает форму, когда её создаёт. А тот, кто только любуется этой формой - знает её по другому, он притягивается красотой, созданной не им, любит её и бережёт, потому что если она исчезнет, то исчезнет для него навсегда.
    Люди любят друг друга как прекрасные горшки, изготовленные неизвестным мастером. Нерадивые - бьют свои горшки. И бегают по базарам в надежде найти новые. Радивые - используют горшки по назначению со знанием дела, почти не замечая их формы. И те, и другие даже на секунду не остановятся, чтобы восхититься тем, что у них перед глазами, и те, и другие неблагодарны миру и не благородны.
    Но если кто из них действительно влюбиться в форму горшка, то ему ничего не останется как рано или поздно спросить - откуда он? Почему он так красив?
Тот, кто видит то, что "есть" - уже созрел для желания родить его заново. Вопреки общепринятому заблуждению это тесно связано.
    Красота формы влечёт человека не только к обладанию ею, но и к её порождению - к её тайне. Кто не влечётся тайной красоты, скорей всего имеет дело только с внешним её подобием.

    Кто-то написал, у кого-то я встретила такое выражение: когда люди требуют, чтобы их любили, такими, как они есть, они требуют, чтобы их любили, такими, какими они себя представляют. Это очень верно сказано. И это выражает усугублённую тиранию человека над человеком - требовать, чтобы я считался не только с тобой, но и с твоими представлениями о себе, и не только считался, но и останавливался на них, останавливался у этого порога и дальше не шёл. А если в моих глазах и в моей любви ты совсем не то, что ты сам о себе думаешь? Тогда от чего я должен отказаться? Или что же я должен принять? Своё "ты есть" или твоё "я есть"?
    Формула, представляющаяся нам по крайней степени нашего неразумия предельной благожелательностью и любовью, скрывает под собой возможное коварное зло - слепоты и соглашательства.
    Несомненно, я должен утверждать своё "ты есть", и несомненно это будет расходится с твоим собственным "есть", иначе мы не были бы два человека. Даже само моё чувство, любовь это не простое восприятие кого-то другого, как думают "не думающие", а рождение "тебя во мне" - я тебя не только увидел однажды, но я тебя ещё и взращиваю, коплю, творю внутри себя - без этого любовь просто невозможна.
    Именно тебе - рождённому внутри меня, я с наслаждением и радостью говорю - "ты еси" и радуюсь тогда нам обоим (себе как творцу). И чем больше моя творческая мощь, тем больше и сила любви моей.
    Поэтому в корне тут царит недоразумение, недопонимание, которое само не знает о чём оно говорит, чего оно требует - требуя "принять", а не "менять".
Чтобы человек изменился нужно создать другой его образ внутри себя самого - образ просветлённый, божественный, славный - образ лучший - живя которым, ты отдаёшь его любимому.
    Потому что вот это и есть лучшее, на что способен человек для другого человека - реальная жизнь исказила меня, и я даже сам подзабыл или так и не понял "кто я", но другой, по настоящему меня любящий - возвращает мне меня самого тем, что заново воссоздаёт мой божественный образ внутри себя самого. Так друг для друга мы спасители - спасатели. Не так - убийцы.

    Ведь это по существу скучные вещи - принять другого как "данность" или заняться его прямой грубой переделкой - не того ждёшь ты от меня и я от тебя. Мы ждём сотворчества друг в друге. Не данность я должен принять "как она есть", а свой процесс восхищения тобой - вот чему я должен сказать: да, да и ещё раз - да! Вот этому новому возникающему чувству я говорю: да, а не какому то эмпирическому факту твоего наличия. Ты есть не среди других тел, а в божественном образе моего творчества и поэтому ты - чудо среди других.


    "Между творением и Богом дистанция на всех уровнях. Расстояние, на котором любовь к Богу невозможна. Неодушевленные предметы, растения, животные. Зло здесь столь полно, что разрушает само себя; зла уже нет; (это как бы) зеркало божественной невинности. Мы находимся в точке, где любовь лишь возможна. Это большая привилегия, ибо любовь, которая соединяет, пропорциональна расстоянию.
Бог сотворил не наилучший из возможных миров, но мир со всеми степенями добра и зла. Мы находимся в точке, где он хуже всего. Ибо вне ее — та степень, где зло становится невинностью. Петля, круг, перевертывание противоположностей".

     С. Вейль. Тетради.


    То есть в принципе Бог создал человека и поставил его в том месте, где сходятся тяготы двух крайних противоположностей - необходимости и Блага. Всё, что ниже не знает тяготы необходимости, потому что по большому счёту и есть эта самая необходимость, даже животное - необходимость инстинкта. А человек - начало Иного или наоборот не-Иного (откуда смотреть), человек - начало и начаток свободы. Всё, что выше его - свободно и блаженно, боги не знают главной тяготы человека - конечности, они либо вообще не умирают, либо умирают тут же воскресая, то есть они легко пропускают необходимость через себя. Человек же не может легко пропустить необходимость через себя, но и быть только ею он не может; распятый - это именно человек, величайший образ Человека, а бог сыграл в эту роль и ушёл, а человек эту роль так свободно и не принял. Вот вселенские мистерии.
    Расчленённый Дионис или рассеянный Эрот - это символы космических трансформаций, падающие на человека с принудительной необходимостью. Они постоянно наблюдаются человеком извне и приходят к нему как довлеющие "извне" и поэтому воспринимаются как нечто неизбежное.
    Человек под знаком распятого Христа как под своим собственным потолком, а боги скачут и трансмутируют. Можно конечно отказаться и сказать: "Бог умер". Но тогда, как выражается Симона, зло начинает пожирать зло, и мы обретаем "невинность" конечной несвободной природы. Не такой ли "невинностью" наполняется сегодня наше современное технократическое общество? Мы нисподаем обратно, оказавшись теми, кто не смог преодолеть порог распятия. Зло в нашем лице перестаёт быть злом, потому что его больше не с чем сравнивать. Всё природно и естественно, то есть "невинно", всё искусственно и только выдумано потому что "человечно" - а выше этого порога нами самими всё отрезано.