Как вариант...

— Говорят, ты не допускаешь ко мне женщин, — им не следовало не только беседовать, но даже встречаться. По прихоти веков, богов, звезд их разделяли Времена и нравы. Их разделяли женщины. Вино. Забавы. Пиры. Похмелья. Даже Воскрешенье. Их разделяли.

А я их ненарок сводила. В них что-то было, меж властным и безумным, меж Любовью, адом, меж Песнью Песен... Что-то там такое... хава...

НагИла.

Заметила, как женщины в возрасте преклонном в душе оставшись девочками впрочем, мечтают пасть в объятья Соломона. Прожженный. Получивший непорочность.

Но эта тема вечера другого. Может ночи. Тьфу-тьфу, ещё сурочу. Ещё и сглажу. В самом деле. Поэтому вернусь я к тем двоим у камня, как межи.

 — Мне донесли: ты не пускаешь женщин, входить в мои чертоги — что за дело тебе до моей Песни Песней, что поётся с небес века?

 — Мне показалось, что ты не женщин ждешь к себе, пожалуй. Что ты сбиваешь кровное причастье с еще и не успевших женщинами стать.

 — Тебе судить меня? Ужель Египет стал зарекаться от утех мирских? Ужели 10 казней миновало дом твой? — звучала Песня Песней, как будто где-то тихо, точнее нежно, приближалась ночь.

 — Ты брось передо мною бахваляться. Я чай — не женщина. И Песнь Твоя прискорбна. Тебе все помоложе кровь нужна на ложе. И баснями не кормят соловья. И женщины, что девочек сбивают в твои объятья — по мне и сами в них гореть готовы, если б не года. в них девочки уже приговорены! Тобой и теми кто писал Твои куплеты...

 — А дурно ты воспитан! Очень дурно. И власть твоя дурна! Еще тебе узнать о том придется, рыжий бабник! Он женщину мне пожалел! Скажите!

Её молил я "осчастливь!" припав к сплетенью Солнца в неприкрытом теле...

 — Опять! Опять поешь — и ищешь виноватых... И 10 казней мнишь в твоей руке... Её ты не получишь. Всё! Прощаюсь. А там как хочешь. Могут доносить...




на миниатюру "Мастерство работы с черным цветом"