Праздник 18 плюс в деревне Весёлые Избунцы

В небольшой деревеньке Весёлые Избунцы был праздник – наконец то открылся церковный приход  крепко-заепической  ипархии . Церквушку построили из материалов, оставшихся после сноса старого коровника . Не смотря на штукатурку и размалёванные  стены,  кое где слегка попахивало навозом .Наставлятель, отец-батюшка Авел Епетыч резво носился вокруг постройки и окроплял святой водой из ведра всё, что под руку попадало и докуда брызги доставали.

По одному, по двое, а то и семьями пространство перед главным входом в храм плотских утех и вседозволенности постепенно заполняла деревенщина. Неотёсанные, грубые, с руками по локоть в карманах широких штанов,  они пытливыми взглядами следили за каждым движением батюшки и молча переминались с ноги на ногу, лелея в душе мечту скорее причаститься к таинствам новомодного учения.

В это время звонарь и по совместительству истопник  Литор Вьёбышев протирал свои колокола и  прочие звонарные принадлежности. Сигарета свисала с его нижней губы как приклеенная – по ходу он и спал с ней, не выпуская изо рта. С высоты его положения людишки внизу казались такими мелкими, такими ничтожными, что Литор аж прослезился от умиления.

А бессовестный работник Елда , отлынивая от работы, шастал в это время по деревне и показывал свою младую достопримечательность всем встречавшимся по пути  девицам и прочим дояркам. Некоторые  набрасывались на него с руганью и кулаками, другие были более лояльны. Работник Елда был ушлым парнягой: от злобных дамочек он виртуозно  уворачивался,  страждущим тактильных удовольствий давал попробовать себя на ощупь, с прочими уединялся в уютных, простецких  апартаментах и проводил мастер класс по еретическому воспитанию. Уже к полудню он так устал, так был весь измочален и выжат, что еле переставлял ноги, направляясь к храму, который вот-вот должен был раздвинуть свои гостеприимные чертоги.

Громко лязгнув засовом, из дверей храма вышла ослушница Нана Ипзделевиц: она наконец то протёрла пол внутри  и собралась выплеснуть воду из корыта прямо под ноги потенциальным прихожанам. Этим она  вызвала бурный восторг, так как от потока мыльной воды у некоторых, стоявших в первом ряду, отвалились засохшие кизяки с лаптей.

Батюшка-отец-основатель Авел наконец совершил полный обряд  секзорцизма, поставил ведро и веник в сторону, расправил мантию на животе и с широкой улыбкой на уебательном лице обратился к слегка тохуевшей  толпе:
"Друзёнки  и сеструны мои! Не будем терять время на просранные, пафосные  речи и никому не нужные рассуждения – прошу в мой храм любви и плотских услад. Проходите, не стесняйтесь. Одежду оставляйте у входа, ибо как завещал Дантес: «Оставь одежду, всяк сюда входящий»".
Сказав это он сам мгновенно стянул рясу через голову и , оставшись в одной природной растительности, первым переступил порог. За ним, толкаясь  и  пощипывая друг друга за попы и прочие свисающие части , начали протискиваться и стар и млад.

Литор  Вьёбышев, звякнув пару раз в колокол для приличия, сам тоже избавился от исподнего и, тилипая своим письменным прибором,  вприпрыжку скатился по ступенькам, чтобы ничего не пропустить.

Нана, запив колодезной водой противозайчаточную таблетку, лёгкой рысью просеменила в храм и закрыла за собой двери на огромный засов. Ключ от засова она спрятала на своём теле, к тому времени уже полностью освобождённому от стыда.
В храме любви люди уже разбились по парам – как традиционной  ориентации так и прогрессивно-новомодной. Тех, кто не смог определиться со своей ориентацией, Нана  медовым голосом подозвала к себе.
 Все взгляды были обращены в сторону настоятеля Авла. Он поднял вверх руку с зажатым в ней предметом, напоминавшим тот, что находился у него между больших пальцев ног в приподнятом состоянии. Батюшка Авел обвёл всех прихожан маслянистым взглядом и резким движением вниз поднятой рукой объявил о начале первого в этом году пьёрно-бала.
Из дедовского граммофона полилась медленная, возбуждающая воображение музыка, пары приняли соответствующие своим желаниям и предпочтениям позы и начали ритмично воздавать почести великому божеству Епахусу. На протяжении последующих трёх четырёх часов были слышны только вскрики, шумное пыхтение и  влажные шлепки тел.

Нана в отдельном углу работала с целой группой людей, не определившихся со своей принадлежностью. Она рассказывала им для чего у них есть тот или иной причандал, объясняла что с ним нужно делать и как именно , а потом предложила перейти к практическим занятиям, подложив себя в качестве подопытной крольчихи. Жаждущие новых ощущений скопом набросились на неё и вскоре все её причинные места были заполнены,  в руках она держала по инструменту и даже ногами умудрялась  перебирать тугие кнопки  потёртого сэксофона.
Когда смолкла музыка, адреналин, тестостерон и прочие дофамины стекли на пол, а весь пафос улетучился, Нана, отец Авел  и  Литор с удивлением обнаружили, что в храме они остались совершенно  одни, и никакого намёка на то, что кто то ещё там присутствовал минуту назад. Странно всё это…  Так были прихожане или просто в кагор кто то что то сыпанул и у троицы помутился разум, и  всё им привиделось?

Работник Елда, застегнув штаны, крадучись вышел из храма через задний проход. Толчёные грибы, добавленные в вино, возымели желательный эффект. Праздник удался.