Как-то упился поэт на пирушке...

Как-то упился поэт на пирушке.
Очнулся меж звёзд. Глядь, сараюшка.
Трущоба-трущобой, но с вывеской «Рай».
- Хлебнул я, однако, вчерась через край!
Стучится. «Отпёрто! - кричат изнутри, -
Смелее, Поэт Гениальный, входи!»

Взбодрился поэт. Хоть трещит голова,
Но сладким бальзамом ему те слова.
Поэт приосанился. Всё оглядел:
Он в тоге. И лавр на главе зеленел.
«А как же иначе, - помыслил поэт, -
Иных одеяний для Гениев нет!»

Он двери ногою левой открыл,
И с важностью чинной в чертоги вступил.
(Вмиг сараюшка дворцом царским стала.
А там… всё, о чём и душа не мечтала:
Охрана в поклоне. Девицы. Хлеб-соль.
И стопка: «с похмелки, вот, выпить изволь!»)

С лицом в торжестве навстречу ему
Спешит самый главный, видать по всему.
Речугу-приветствие видимо скажет:
«Де, Ваши шедевры, нетленки все Ваши
Мы знаем, Великий Поэт, наизусть!
Так чуйственны в них и радость, и грусть!»

Но длань свою поднял Великий Поэт:
«Оставьте, оставьте! В словах прока нет!
Где мой пьедестал, вы мне укажите!
Надеюсь, там славы светило в зените
И вечно сиять будет над головой?..»
...Но тут вдруг проснулся поэмы герой.

В бурьяне лежит. Не видно ни зги.
И по уши весь он в липкой грязи.
И вспомнилось, как после читки с надрывом
Стихов меж глотками водки и пива,
Был на руки поднят… И вынесен был,
И брошен в пылюку толпою дебил…

Нет! Не понять им высокого слога
И духа его, как есть, неземного!
Не гениальны разве те строчки,
В которых всё шедеврально до точки:

«В просветах сизых облаков,
Ажурных, как твои чулки,
Увидел грёзы я из снов,
Почуял в органах толчки!..»

Они ж меня… Но впрочем…
Пред тем как извалять в пыли,
Они же на руках меня,
ну, хоть немного, но несли!!!

С тех пор… Хотя… не требуйте финала.
Читайте сей роман в стихах с начала…