Фрагмент из романа Лины Костенко Маруся Чурай

 
Фрагмент из романа Лины Костенко "Маруся Чурай"


... И шла она.

          Хоть верьте, хоть не верьте –
степь сизая стояла, как в росе.
И с каждым шагом, приближаясь к смерти,
была видна и каждому, и всем.

Стоял  народ испуганный, притихший
не ведая начертанных вершин.
А ветерок, что повсеместно рыщет,
ей по-отцовски косы ворошил.

И здравый смысл вступил в противоречье,
          когда на фоне туч с петлёй
                была
          точёная головонька и плечи,
и очертанье чистого чела.

И в смертной тишине, такой, аж дивной,
когда она целует образок,–
на той высокой шее лебединой
мониста ослепительный снежок.

         Что и палач не утерпел, заёрзал,                80/0
занёс мешок, схвативши за края,
чтоб обогреть, гордячка, чтоб не мёрзла,
хоть и изок –
                дни зябкие стоят.

  Особняком стоит начальства рать –
она отчёт должна  в бумагах дать,
что казнь прошла. Соблюдены законы.

Целуют в подтверждение иконы.               
О Господи, прости позор уму!

И тут же всадник врезался в толпу,
взметнулся конь, встав на дыбы, весь в пене.
Бумагой  всадник сотрясал что мо‘чи.
               
- Остановитесь!
                Вас уполномочил
сам гетман вслух читать универсал!

Иван-братан,  как ты  успел, Иван?! –
кричал Лесько, тряся его безбожно.
Судья от удивления привстал.

Кто – плакал, кто – молился осторожно.

Ещё рыданье слышалось кругом,
Кто думал о душе, кто – об аресте,
а Шибилист уж щёлкнул батогом –
в  Полтаву! Мать порадовать известьем!

Горбань ощупал щуплую печать.
Судья брезгливо передал бурмистру. 
Палач – растерян. Все кругом  кричат.
Смотреть аж страшно на Ивана Искру.

Гук, атаман, ступив вперёд немного,
с помоста заревел поверх голов:
 – Наш гетман властью, посланной от Бога, 
вам сообщить с десяток слов готов!

«Дошло до Нас, до гетмана, известье,
иже в Полтаве совершился грех.
Мы сим писаньем извещаем всех:
В нелёгкий час кровавых своеволий,
смертей и казней насмотревшись вдоволь,
высказываем и  вдовцам и вдовам,
что делим с ними горе и печаль.

С утратами, должно быть, вместе сладим,
и будет погребений меньше свадеб.
Так есть ли прок, что сделанное махом,
однажды может покатиться прахом…

Вина Маруси, кто б ни говорил,
что сгоряча проступок совершила, –
предав любовь, не он ли изменил,
и в этом преступления причина.

Нельзя, карая, забывать о том,
что главное? –
                заслуги иль ошибки?
Её душа, что россыпь жемчугов,
сокровищница, клад и голос скрипки.

Нужна нам песнь сегодня, завтра, здесь.
Тем паче, если в дом пришла разруха,
что помогает воскрешенью духа,
как не певцами сложенная песнь?

О наших битвах – на бумаге го'ло.
Лишь только в песнях тот огонь паши'т.
Певца такого покарать на горло, –
равно‘, как песню, – взять – и задушить!»