Злобный шут

Всё убого и пошло в богатых и пышных нарядах,
Ироничен до крайности, груб и хитёр его мир,
Он не просит у бога прощения или награды,
Он доволен собой, и гротеском пропитан эфир.

С бубенцами колпак, ложный горб под нелепой накидкой,
Толстый грим на лице, словно птичий, изогнутый нос —
Боком скачет дурак, щерит зубы в кривую улыбку,
Но глаза не смеются, всех злобно пронзая насквозь.

Различая как рыб и зверей по повадкам и лицам,
Жутко скалится он, повторяя ужимки людей, —
Место каждому будет в его иллюзорном зверинце:
Для свиней и шакалов, павлинов, гиен или змей.

Шут приближен ничтожным своим положением к «телу»,
Служит личной игрушкой для тайных и вольных утех,
Но лишь он только может коснуться до «тела» несмело
Или правдой без фальши и лести кольнуть через смех.

Упиваясь богатством и ленью в разврате и жире,
Плоть лишается духа — бездушная туша и прах.
Чем хозяин сильнее, тем власть его колкая шире,
Тем внимательней слух и острее иголки в зрачках.

Он смеётся и скачет на палке, мыча, по палатам,
Зубоскалит, ловя оплеухи беспечных гостей,
И не ведают те, сколько в жутких шкафах-казематах
У шута накопилось белёсых скелетных костей.

Нет острее приправы для блюда позора и боли,
Чем расчетливый, ясный рассудок — взорвёт аппетит.
От хозяина стерпит и примет бесчестье любое,
Но глумленья другим никогда ни за что не простит.

А хозяин не вечен, и шуткой судьба обернётся,
И у власти останется всеми осмеянный шут.
От невиданной боли зверинец тогда содрогнётся,
И кровавую пьесу играть его руки начнут.