84. Тетради - отклики

    "Монотонность — самое прекрасное или самое отвратительное в мире. Самое прекрасное — если это отблеск вечности. Григорианское пение. Самое отвратительное — если иначе.
Круг — образец прекрасной монотонности; колебание на манер маятника — монотонности отвратительной".

     С. Вейль. Тетради.


    Это вопрос "повторения" - когда мы не хотим повторения и когда хотим. Тут Ницше был прав. Сделать жизнь такой, чтобы она умела достигать высших моментов своей полноты и осмысленности, то есть умела достигать таких моментов, которые включаясь в вечное повторения Космоса, приносили бы нам вечную радость.   Множество различных моментов принимает человек за подобные, часто он обманывается на счёт своего счастья и ликует в порывах, и соблазняется на обманчиво-радужное, но "момент вечности" вовсе не таков, как ему представляется и кажется, поскольку принадлежит не только самому человеку, но и собственно вечности.
    Высшие моменты расцвета и цветения - "фюсиса" - знали древние греки. Современный человек забыл их, оттеснив в чисто религиозную сферу, в которой через историю с ними также произошли порядочные траснцмутации. Сегодня никто уже не знает что это такое - "высший момент", достойный повторения. Что это? - Вдохновение? Экстаз? Порыв? Трепет души? Блаженство? Покой и воля? Равновесие? Чистая мысль? Любовь? Или же всё это вместе?

   Для современного человека это скорей всего успех, успех - знакомей и понятней - ему он и радуется. И хочет ещё и ещё успехов. Но Мальчиш-Плохиш в сказке Гайдара тоже хотел ещё пряников и варенья, и побольше, побольше - относится ли это как-то к "моменту вечности"?

   Что такое монотонность? Это ощущение периодических, постоянно повторяющихся циклов. Когда люди входят в транс или приближаются к оргазму это приносит им необычайное блаженство.
   Бесконечные повторения священных имён имеют ту же природу.
Но если нас принудят заниматься монотонным трудом, мы взвоем, как волки, и не то, что будем сопротивляться этому всеми своими силами, но даже наше тело может отказаться нам служить.
   Следовательно есть ситуации, в которых мы ощущаем это вечное, монотонное повторение как внешнее и давящее на нас, а есть ситуации, в которых мы пропускаем его через себя и возродившись в нём - ощущаем бесконечное блаженство.
Мы - часть той силы, которая постоянно возрождается, в этом залог нашей вечности и нашего ликования, но в эту вечность и в это ликование можно вписать и ещё один момент - именно свой, оригинальный и высший, чтобы вселенская мелодия отныне звучала с новой вариацией.
   Это означает попасть в "вечное повторение" не как производимая его часть, а как "производящая" - стать вершиной, по которой координируется само повторение.

    
    "Обязанность и любовь. Обязанность по отношению к любви есть то же, что у монахов определенные уставом часы служб по отношению к молитве. Это необходимость, назначение которой — действовать силой против зла, гнездящегося в нас.
Не убивать, не красть, не лгать, блюсти целомудрие. В каждом из этих случаев мы силой принуждаем себя признавать, что другой существует".

     С. Вейль. Тетради.


    Всегдашнее несовершенство нашей любви, всегдашнюю её недостаточность покрывать усилием признания Другого и его права. Думать о Другом, быть ему обязанным в целом - не по мелочам, а в целом - за то, что он есть и потому, что он есть. Я обязан помнить о тебе - это звучит не дурно, нет. Несмотря на то, что любовь это "я тебя никогда и не забываю", но это "никогда" тоже в целом, а в частности можно и забыть, и не понять, и упустить. И вот против этих "упущений" и встаёт вторым номером, второй поддержкой самой любви - "я обязан тебе тем, что тебя люблю". Не было бы тебя - не было бы и моей любви. Поэтому я не только люблю, но я ещё и помню о том, что люблю.
    "Я обязан пригласить тебя куда-то" - это звучит дурно. "Я обязан быть вежливым с тобой" - это тоже звучит дурно. И всё потому, что обязанность здесь выходит на первый план и оттесняет любовь с её законного места. Если мне не хочется по любви пригласить тебя и по любви быть с тобой ласковой, то и не надо - здесь обязанности ничего не покроют, только обманут.
    Свою обязанность я оставляю при себе как стража и совесть глубины моей любви - если этот страж начинает громко вопить, то я догадываюсь, что моя любовь не настолько сильна или не настолько правдива, чтобы обойтись без него. Обязанность в любви - это "придворный". И этот придворный должен знать своё место. Он должен появляться ровно тогда, когда в силу стечения каких-нибудь внешних обстоятельств моя любовь не настолько хороша, чтобы не обидеть тебя. Поэтому "придворный" должен быть незаметным, но быть совсем без него - значит самому стать придворным.

    Приведу один пример. У Сент-Экзюпери есть рассказ о друге-лётчике, которого сбили где-то в горах и чтобы вернуться домой ему пришлось 5 суток идти по снегу и льду, поднимаясь на вершину и спускаясь с неё. Он вернулся совершенно обмороженным и невменяемым, его все считали давно погибшим, но он дошёл. Но как ему удалось это? Как ему удалось совершить такой подвиг? Такое практически невозможное дело? Сент-Экзюпери очень интересно было как это происходило, почему стало возможным, что его вело. И вот выяснилось, что сначала, первую часть пути, его друг шёл, потому что хотел выжить, но потом, спустя 2 или 3 дня в снеге и холоде ему стало безразлично выживет он или нет. Почему же он шёл дальше? Он вспоминал о родных - о жене и дочери, вспоминал их, вспоминал хорошие моменты и сила этих моментов толкала и толкала, и толкала его вперёд. Но однажды наступил момент, когда и эти воспоминания в нём погасли, не осталось ничего, прошло уже около 5 суток, человек почти бредил посреди мёртвой, безжизненной белизны. И вот он упал на снег и стал отдаваться забытию, и ему начало становится хорошо и сладко, сладко, но вдруг - в его голове мелькнула последняя мысль - что если он замёрзнет на склоне, то его труп обнаружат не раньше весны, через полгода, он знал это хорошо, потому что был военным лётчиком. Но тогда, его семья не получит причитающихся ей денег, так как за без вести пропавших денег сразу не дают, и тогда он понял только одно - что он ДОЛЖЕН подняться к вершине! Итак, в нём не осталось уже сил ни для какой жизни, ни для какой любви - он думал только о собственном трупе и его месторасположении, но в нём остался долг мужчины по отношению к любимым и беззащитным женщинам и он поднялся. А когда он поднялся и взобрался на вершину, то увидел лагерь и пошёл дальше, и дошёл - дошёл! Так за последней чертой жизни и любви долг спас этого человека...

    Потому что долг - это мысль... это уже не сама любовь, но только мысль о любви и она умирает самой последней.
    Только потому, что у этого человека была мысль о любви - он выжил на самом краю бездны.

    Друг, читающий эти мои строки - всегда имей мысль о любви!