Ну, что грустишь...

Ну, что грустишь, мой  венский стул старинный,
не помнишь, сколько ты живёшь на свете лет?
Наверно, думаешь опять в гостиной,
что смастерил тебя сам Михаэль Тонет*.

Летела  жизнь с безумьем карнавала,
неслась всегда вперёд. А кто ей скажет «стоп»?
Судьба безжалостно тебя бросала
под глаз незрячий жирных или тощих поп.

Быть может, раньше ты в дворцах вельможей
служил исправно бледным задницам дворян.
Мож на тебя влезал с нахальной рожей
матрос с «Авроры» и кричал: Долой  царя!

Однажды ты, ещё довольно крепкий,
из моды вышел и тогда мой мудрый дед
купил тебя всего за три копейки
на рынке на блошином в суете сует.

Ты сразу в нашем доме стал трибуной.
Я на тебя в свой день рожденья смело лез.
Стихи читал родне с мордашкой умной
и принимал  аплодисментов громких плеск.

На смену мне на стул садилась мама,
гостям романсом слёзным услаждала слух,
а после батя пел частушки дамам,
вгоняя в краску незамужних молодух.

Давно уж нет ни бати, ни мамули.
Как жаль, что время повернуть нам вспять нельзя.
Но посидеть на этом венском стуле,
ко мне приходят закадычные  друзья.

И вот садится на него певица.
Её, мою подругу, слушать вечно рад.
Ну, поцелуй же, стул, ей ягодицы
за виртуозность исполнения рулад.

Друзья поэты мне стихи читают,
на стуле сидя как на троне короли,
и я ловлю стихов летящих стаю.
За них я кланяюсь поэтам до земли.

Пустеет дом, а гости при уходе
мне говорят: Послушай, друже, наш совет.
Пусть венский стул давно уже не в моде,
не продавай его, ведь он же раритет.

Сажусь на раритет  я пятой точкой
и грезится мне в наступившей тишине:
На этом стуле вижу ангелочка
и он стихи мои читает ребятне.

Возможно, ангелочек тот -  мой правнук.
«Брависсимо» я с ребятнёй ему кричу.
И служит старый стул ему исправно,
а я сейчас сижу на нём и стих строчу.



*Михаэль Тонет. Венские стулья. См. в инете.