Иерусалим

Ночью в хижине восточной
Умирал  старик.
Слышен был в тиши полночной
Женский  плач и крик.

Не зажили под платками
Раны старика
И прощалась  с ним глотками
Иордан-река.

Ни подушки, ни кровати,
Сын сидит в тюрьме
И его родные  братья
В траурной кайме.

Автоматам за плечами
Не стрелять давно.
И навеки их молчанье
Запечатлено.

Видно знает только плаха
Где источник бед,
Кто ведет сынов Аллаха
Нарушать обет.

И, по-прежнему, пылает
Зарево от мин.
Пламя  битвы не желает
Покидать камин.

Почему косой на камень
Жизнь разорена.
Стали злыми временами
Горе и война.

Будет вечностью она мне
И моей тоской,
Кто назвал святыми камни,
А не род людской.

Сколько длиться в этом споре
Битвам роковым?
Мертвым стало даже море,
Памятник живым.

И когда  над общим кровом
Будет мирный флаг,
Если к людям с мудрым словом
Не пришел  Аллах.

Кто построит мирный город
В душах и умах.
Чтоб навек  затихла   ссора
На семи холмах.

Всем достаточно простора,
Но, неумолим,
Словно яблоко раздора
Иерусалим.