Рассказы бойца морской пехоты

=== Пролог ===

Я заболел и был в Цхалтубо,
добыв курсовку
                в санаторий «Саяне».
Добрался как, и о себе
я лишнего рассказывать не буду,
событий контуры
                едва намечу грубо,
поскольку съездил
                в непривычное турне.

Где буду жить,
                меня смущал вопрос.
Он оказался прост на самом деле:
лишь только вышел из вагона,
      как на меня старухи налетели,
всех оттеснила сущая Горгона,               
          гортанный учинив допрос:
«Ты в санаторий? Как тебя зовут?
Согласен два рубля платить
              за сутки каждые постоя,
исполнив правило простое –
не пить – курить,
            и женщин не водить?»
Хватило ведьме старой двух минут
чтоб охмурить меня как простака:
                я был неопытен… пока,
меня Яги устроил сервитут.
Я полагал,
колдунья нравственность блюдёт.
Ах, знать бы мне
                жильё меня какое ждёт!

Таких как я, набитых чудаков,
собралось в комнатке не менее десятка,
к кровати жалась каждая кровать
                на общем фоне беспорядка.
К тому ж Яга, ядрёна мать,
народу окна запретила открывать,
                и в кране не было воды.
Какие женщины средь этакой среды?

С мегеры нашей были взятки гладки:
ведь мы, глупцы, иль жёстче - дураки,
талоны за постой ей сдали без остатка,
                без них, попробуй, убеги.
Деваться некуда,
пришлось хромать туда-сюда
в отрогах Самгуральского хребта
                на дню десяток раз
чтоб получать питанье и леченье,
да жуткий с комьями
                замызганный матрас.

Неважной задалась история.
Судьбу терпел,
                и стал вживаться,
но лишь в конце леченья осознал,
что у карги я мог не оставаться:
в домах напротив санатория
           за те же самых два рубли
жильё приличное
                мы снять могли.
Ой, мама, вспомнить не хочу,
не так себе курорт я представлял! 
Я молод был,
не знал тогда ещё в стране Советов,
как взятку дать надменному врачу
не оскорбив себя при этом.
Сам взятки факт безмерно изумлял,
но я поверил москвичу,
      меня который жизни наставлял.
Он всех учил, как на курорте жить,
а опытные люди подсказали,
что надо
       сталинский источник посетить:
о нём легенды здесь слагали. 
             Я мзду врачу решился дать…

Когда смущаясь, обнажил десятку,
врач не ломался даже для порядка,
привычно карточки на воды отсчитал
       и молча приоткрыл шуфлядку,
куда не первый пошлину
                купюрой красной я бросал.

Наставник мой, москвич, грустил
и тешился лечебным самогоном,
              грузинское названье – чача.
Слуга же ваш слегка,
                но поступал иначе. 
Причина крылась знать во мне:
тогда не знал ещё,
                что истина в вине.
По карточкам я сам себя лечил
мотаясь между ванн
                с целительным радоном.

И наконец,
в халате белом старичок привратник
меня пустил за рубль
        при жаждущем народа перегрузе
в бассейн заветный,
                сталинский джакузи,
размером с детский «лягушатник».
Там бил источник прямо из земли
между некрупными камнями,
и в нём болезные резвились
как могли,
      болтая босыми ступнями.
А я, неопытный, сидел,
       прилипнув к скользкой стенке,
поджав в той давке голые коленки.

С соседом слева мы разговорились.
Он – фронтовик,
                здесь раны старые лечил.
Мы люди разные,
но интересы наши как-то слились
            в водичке сталинских мочил.
К нему почтенье выросло вдвойне,
когда его рассказы начал слушать
               о жизни прошлой и войне.

В его рассказах было мало героизма,
       скорее заурядность пребывала.
Он был солдат, за ним отчизна,
                но разве этого нам мало?
И коли здесь сошлись мы за беседою,
его истории давно в стихи переложил,
                его рассказы вам поведаю…


=== Незначительный бой под Ленинградом ===

«В ночи, представь,
       светло почти как днём.
Луна висит, тревожит нас,
снежинки редкие кружат на наст,
холодным искрятся огнём.

Летят игольчатые льдинки
играя мёртвым лунным светом,
в такие ночи можно стать поэтом,
в ком дара Божьего крупинки.

          Стихи и пишет, может кто-то,
мои ж мечтанья тают не простясь:   
           ведь не о ночи мой рассказ,
я – не поэт, боец морской пехоты.

Суровы нынче времена.
Краса луны в ночи напрасна,
    и не светила в том вина:
идёт который день война.

Солдата жизнь
без ложной жалости
              и разных там прикрас,
суровой истине подвластна:
«он» к нам пришёл,
                чтобы убить,
 воюем мы,
                чтоб победить.
                * * *
Пустыми окнами бесстрастно
в ночь пялятся ослепшие дома.
И в эту ночь, всего на час,
они в подвалах приютили нас.

Деревья мёрзлые сутулятся,
трамвай заснеженный стоит
         на тёмной голой улице,
деревья телом прикрывая.
Бригаде он припасы подвозил.
Нам жаль трудяжечку трамвая:
расстрелян с воздуха,
                неделю как остыл.
                * * *
Угрюм и прост военный быт,
в нём роскошь лишняя чужда.
Желудок, враг солдатских дел,
         упрямо червячок свербит,
и просит снедь для тощих тел.
Но только нам,
                такая вот байда,
четыре дня иль может три,
как пищей служит талая вода:
ведь все догрызли сухари,

В подвале мы допили кипяток,
согрел немного, то и ладно.
Слизнул с губы
         снежинки талой холодок,
и превозмочь чтоб дурноту
берклён  в цигарочке сосу.
                * * *
Я не курил, но научил браток,
который жизнь ещё вечор
                любил так жадно.
Сегодня он уже не с нами,
Теперь уж я – его дублёр,
и тоже жизнь люблю,
покуда пользуюсь её дарами.
И неизвестно наперёд,
что принесёт мне новый год,
                * * *
Нема лежит передовая.
За ней орудий редкий лай.
Бьют не по нам, я это знаю,
Бойся, не бойсь,
              но нервы напрягай.
Назло нам веет ветерок,
и чую даже за версту
как фрицы жарят колбасу.

Напомнил голод –
                жив пока что я,
боец стрелковой нашей роты,
в траншеях мы – одна семья,
как братья –
           взвод морской пехоты.

Всех голод мучает ребят,
                а на ничейной полосе
копыта конские торчат.
Конёк скакал неведомо откуда,
конёк скакал неведомо куда.
Знать вырвался,
                и доскакал досюда,
           а здесь ждала его беда.
Чтоб завладеть таким трофеем
Продуман план уже стократ:
«Коня добром «он» не отдаст,
Танкеткой выдернуть сумеем»,-
Изрёк, нахмурившись, комбат.

Приказ. Пристрелка.
                Всё без ляс.
И залпом ряд траншей накрыт.
Левее цепь проверенных солдат
                в атаку ложную бежит.
Ползёт разведка
                в маскхалаты скрыта,
словно идёт на поиск «языка»,
трос намотает на копыта
               враги не засекли пока.

Сигнал - ракета, всем пора…
Танкетка выскочила враз,
фриц всполошился, было поздно,
и зря стреляет немчура.
Комбата выполнив приказ,
отпрянет цепь с атаки ложной.
Приволокла коня танкетка,
цела вернулась и разведка.
Но и потери тоже были…
Мне неизвестных три братка
вернуться с цепью позабыли…

Потом помянем мы ребят,
Их жизнь
       осталась здесь как плата,
чтобы могли друзья-солдаты
кониной павшей пировать…»

Прервав рассказ,
                задумался сосед
по сталинскому горному
                джакузи,
но время топать на обед:
харчо мегрельский
          и чвиштари с кукурузой.
Шучу!
                Сегодня на обед
рассольник
с парой ГОСТовских котлет.


=== Иконы в храме А.Невского ===

"Очи усталого Бога
С иконы сияют ко мне,
Я благость не вижу –
                Тревога
За души людей на войне.

Каску и скатку шинели,
«хебе» на спине и груди,
Буравчик проколет шрапнели,
Но вечность пока впереди.

Безбожник,
Я вовсе не думал,
Бог православный,
                Тебя защищать,
Но в тусклом окладе
Иконы угрюмой
Увидел свою поседевшую мать.

Святая печаль богородицы
И горе живых матерей
В бой провожали,
                Как водится,
Исстари русских парней.

Последний патрон досылаю
Знаменьем  солдатской руки;
Прошла по цепи замирая
Команда:
            «Примкнули штыки!»


               
=== Рукопашный бой ===

"Атака набирала ход.
Траншеи танки проскочили.
Штыки искрят
           как сизый лёд
меж облаков поднятой пыли.
Ворвались мы,
порыв был страшный,
бой рукопашный закипел,
жена и мать, и однокашник,
забыто всё для ратных дел.
Лишь злоба лютая
        и яростный расчёт
в мозгу пылают человека,
штык не терять,
           не то в боку
вмиг вдруг окажется прореха
и жало вражье жизнь ссечёт...
Вот "он" возник перед тобой,
приклад метнулся мимо уха,
"он" промахнулся,
               бой есть бой,
поднял на штык
         и сбросил за собой,
"он" пролетел и рухнул глухо.
Но время ль слушать
            вражий стон:
другой маячит снова "он"...

     * * *

В бою я этом
            заколол троих,
и удалось траншеи нам отбить,
а после сел,
меж тел товарищей моих,
         и попытался закурить.
Дрожали руки.
              И ядрёный мат
вдруг вырвался
         из пересохшей глотки.
Все матерились, и комбат,
и пьян был каждый
                не от водки,
               от крови пьян.
Потом по кругу шёл кисет
                пока стал пуст,
потом смеялись все
               в избытке чувств,
а кто-то плакал..."


 
=== Ранение ===

"Орущий рот
немеет в реве канонады,
взбурлила праведная злость.
Хлестнула кровь,
          прорвав преграды,
бегу и падаю,
      простреленный насквозь.
Бегу вперед,
  в паденьи магазин вставляю.
Щелчок,
- и автомат готов к стрельбе,
но телом
          я уже не управляю,
лечу не в бой,
           а падаю к судьбе…
Иссякла кровь,
       стихают звуки канонады,
тускнеют мыслей сполохи,
            и исчезает злость,
и нет достойнее награды
за все, что в жизни довелось.
Последний вздох -
              глоток надежды.
последний вздох
            как важный самый.
И тяжкий сон смыкает вежды,
и меркнет свет на слове
                «мама»..."


               
=== Возвращение ===

"Вот и приехал!
Спешу к переправе,
                слёзы тихо глотая.
Тех праведных слёз
             ничего нет светлей.
Несутся в вагоны
            друг дружку толкая
толпы чужих
          незнакомых людей!

Тихо лодка скользнула
                в туман над водой,
меж вишен мелькнула
                дорога домой.
Вишни цвет осыпают,
               за буйной листвой
змеится и тает
                дорога домой.
Здесь запах берёз
вперемежку
            с полынью и мятой
дурманят сильнее
                изнеженных роз,
отсюда когда-то
              ушёл я солдатом,
и память,  что свята,
                с собою унёс…

                * * *
Вишни цвет осыпают,
               за юной листвой
в бархатном пепле
                дорога домой…"