Куратор

Я думал, что смогу быть человеком.
Но, видимо, мне просто не дано
Гореть от жара, обсыпаясь снегом,
Твердить о свете, будучи слепцом,
Вершин касаться, падая на дно,
И быть учёным, будучи глупцом.

Вся жизнь - на смерть безнравственный памфлет.
В стихах силён, а в прозе - только так:
"Родиться", "Умереть во цвете лет".
Двуглавый, как орёл, дурной, как автор.
Да, составлять подобное мастак
Своих трагедий собственный куратор.

Бессилием пронзён, как жук - булавкой.
Без памяти и цели на пути
К своей любви. Быть может, даже жалкой,
Утопленной слезами наравне
С кровавой грязью. Сколько не свети,
Я не найду дороги в этой тьме.

Не знаю, сколько стоит быть прощённым,
Зато ошибку оценил стократ.
Сижу в тиши больной, умалишённый,
Мне двадцать лет, но слишком стар для жизни.
Не помогает стоицизм, Сократ!
Не помогают ни пиры, ни тризны...

Пожалуй, здесь поможет только чудо,
Да только я не верю в чудеса.
Пусть будет хуже то, что было худо -
Есть только путь наверх на самом дне
Иаков тоже рвался в небеса -
Пусть Лестница его поможет мне.

Одним - в монетах слава вековая,
Другим - венцы терновые и плеть.
Их бьют за бедность, даже не скрывая
Своих деяний гнилостный мотив.
Они их бьют, чтоб продолжать сидеть
На тёплом месте, остальных сгубив.

Всё это - предисловие к рассказу,
Как старое, французское вино
Его даю попробовать не сразу.
Сперва пусть аромат и цвет сверкают,
Лишь после губ касается оно,
И благости минуты наступают.

Я видел лица в сомкнутых кварталах,
И чёрный дым наполнил небеса,
Плескалась кровь в изысканных бокалах,
А стая псов кружилась, обвивая
Своей страны худые телеса,
И грызла кости с плотью пёсья стая.

Быть может, я забуду это время,
А тишина наполнит разум мой.
И прошлые ошибки обесценя,
Я выйду в новый, светлый, чистый мир,
Тогда навеки обрету покой...
Ну, а сейчас посмотрим на турнир,

Который начался годами раньше,
И бесконечен в череде смертей.
Убит один - и выпускают дальше
Всё новых гладиаторов на бой.
С трибун на безымянных палачей
Летит лишь брань бессменной чередой.

И в трупах больше смысла, чем в живущих,
Так год за годом продолжался пир
Голодной стаи, день за днём грызущих
Поверженных в бессмысленной войне.
И бесконечен был бы этот мир,
Не поселись поэзия во мне.

Я выхожу на бой, от раза к разу,
Всё ярче блеск доспехов и меча,
Обязанных искоренить заразу.
А против - зависть, злые языки,
И глупость вечно рубящих с плеча,
Не пропустивших слова ли, строки,

Не полоснув по ним клинком отравы,
Пытаясь утвердиться в счёт других.
А зрители желают лишь забавы,
Кто победит - не важно, только б кровь
Хлестала из глубоких ножевых
Порезов, орошая круг песков.

Но раз за разом обрастая сталью
Уверенности в избранном пути
Я выхожу на бой, и бью шакалью
Стаю всё больней, и наношу удар
Всё яростней, и на Олимп взойти
Всё более готов под звук фанфар.

Чем ближе к поражению - тем больше
Отчаяния в попытках укусить,
Хоть как-то ранить, или белой коже
Оставить память о своих клыках.
Но суждено лишь строкам победить,
Оставив след в истории летах.

Но недоступен путь назад шагнувшим,
Так запирают двери на засов
Пред трусами, и только лишь дерзнувшим
Судьбу ковать свою, откроют свет.
Кто бешеных искореняет псов -
Тому клинком мой пламенный "привет".

Я не один, нас много - только стая
Гораздо больше искренних творцов.
Кто борется с судьбою, умирая,
Но оставляет памятью для нас
Свои творенья, и кресты отцов
Потомки поднимают, очищая.

Ты не один. Ищи других, сражайся,
Не изменяй себе - вот мой тебе совет.
Как ни было бы трудно - не сдавайся.
И строки память о тебе хранят,
Не важно - скульптор, музыкант, поэт -
Пусть путь другим творенья осветят.