Кладбище в Кирицах

Прохаживаясь по кладбищу, невольно приходишь к мысли о том, что чем выше и прочнее оградка – тем больше врагов было у покойного при жизни. Не хватает только колючей проволоки и рва с крокодилами.
Кладбищенские вороны смотрят на тебя с перспективой. Смотрят так, будто ты уже. С наглым карканьем эти сволочи в предвкушении того, чтобы обгадить свежий памятник. А стаями летают исключительно из вредности.
Если есть загробная жизнь, то и Там, на небесах, люди продолжают «мерятся» и хвастаться. Но не машинами, квартирами, домами у моря, счетами в банке и количеством любовниц, а качеством и количеством гранита, вечным огнём, мрамором памятников и элитностью гостей, посещающих место захоронения.
Рейдерские захваты – это порождение кладбищенской традиции. Традиции отжимать с помощью оградки как можно больше земли на тот случай, если остальным твоим родственникам не найдётся места на кладбище, расположенном в столь стесняющем пространстве чистого поля. 
Клаустрофобия – это вообще не для покойников.  Тут человек красит место. Если хороший – то в хорошие тона, если плохой – в плохие. Если в плохом гробу хоронили – значит, хороший был человек, а  если в дорогом гробу  – уважаемый.
Только гуляя по кладбищу, можно понять, почему  при жизни человек так не склонен к свободе и равенству. Потому что жизнь сама по себе несвободна. Таковы правила игры. Жизнь – высшая форма несвободы, а смерть – самое высшее проявление демократии. Перед ней, уж точно, все равны.
Не все равны после смерти. Но и после демократии равенства, как бы, никто и не обещал!