Плач по утраченной Родине

Судьбе не крикнешь: «Чур-чура, не мне держать ответ!»
 Что было родиной вчера, того сегодня нет.
Я плачу в мире не о той, которую не зря
назвали, споря с немотой, империею зла,
но о другой, стовековой, чей звон в душе снежист,
всегда грядущей, за кого мы отдавали жизнь.

С мороза душу в адский жар впихнули голышом:
я с родины не уезжал — за что ж её лишён?
Какой нас дьявол ввёл в соблазн и мы-то кто при нём?
 Но в мире нет ее пространств и нет её времён.
Исчезла вдруг с лица земли тайком в один из дней,
а мы, как надо, не смогли и попрощаться с ней.

Что больше нет её, понять живому не дано: ведь родина
— она как мать, она и мы — одно…
В её снегах смеялась смерть с косою за плечом
и, отобрав руду и нефть, поила первачом.
Её судили стар и мал, и барды, и князья,
но, проклиная, каждый знал, что без неё нельзя.

И тот, кто клял, душою креп и прозревал вину,
 и рад был украинский хлеб молдавскому вину.
Она глумилась надо мной, но, как вела любовь,
 я приезжал к себе домой в её конец любой.
В ней были думами близки Баку и Ереван,
 где я вверял свои виски пахучим деревам.

Её просторов широта была спиртов пьяней…
 Теперь я круглый сирота — по маме и по ней.
Из века в век, из рода в род венцы её племен
Бог собирал в один народ, но божий враг силён.
И, чьи мы дочки и сыны во тьме глухих годин,
 того народа, той страны не стало в миг один.

При нас космический костёр беспомощно потух.
 Мы просвистали свой простор, проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь, и меркнет Божий свет…
 Мы в той отчизне родились, которой больше нет.