75. Тетради - отклики

     "Есть два блага, которые называются одинаково, но коренным образом различны: благо, противоположное злу, и благо абсолютное — абсолютное не может быть ничем иным, кроме как благом. Абсолютное не имеет противоположности. Относительное не является противоположностью абсолютному, относительное вытекает из абсолютного посредством некоммутативного отношения. Хотим мы абсолютного блага.
А то, чего можем достигнуть, — благо, соотносимое со злом. По ошибке мы принимаем его за то, чего хотим. Принц, который готовится отдать свою любовь служанке, вместо ее госпожи. В заблуждение вводит костюм. Социальное — вот что окрашивает относительное в цвет абсолютного. Даже любовное чувство, даже лакомство находятся под влиянием социального (мода...). Преодолевать его помогает идея отношения.
Отношение упрямо вырывается из социального, будучи монополией индивида. Социальные блага являются благами в силу условности. Социальная условность, согласие в условностях вообще, а именно порядок городской жизни, закон, есть огонь, истинный, пусть и земной, свет, отбрасывающий тени. Частные условности, такие как царская власть, — вещи искусственные. Мы устремляемся за тенями условностей. Мы — узники общества. Общество — пещера. Выход <из нее> — одиночество.
Отношение — достояние одинокого ума. Никакая толпа не постигает отношения. [Добро такая-то вещь или зло] относительно того-то, в меру того-то... от толпы это всегда ускользает. Толпа даже складывать не умеет.
Тот, кто стоит выше социальной жизни, возвращается в нее, когда хочет, — но не тот, кто стоит ниже. Так и во всем. Некоммутативное отношение между лучшим и тем, что в меньшей степени благо.

     С. Вейль. Тетради.


     Добро и Зло одной социальной иерархии, одного социального пошиба, как скажем к примеру, обходительность и неуклюжесть, социальная привычка чутко себя вести в перипетиях поверхностных людских взаимодействий, мы называем обходительность добром, а неуклюжесть злом, однако уже в плане человеческих отношений, а не одних лишь социальных связей, обходительный вполне может быть подлецом, а неуклюжий, наоборот, добрым, сердечным человеком. Это означает, что социальное создаёт свою систему добра и зла, которая ориентирована исключительно на поддержание того же самого социального, и никак напрямую не относится к коренным человеческим вопросам. Одно лишь чистое социальное обманывает нас, исходя прямо из своих собственных задач и условий, поставленных перед ним.      

    Социальному нет на самом деле никакого дела до нас - индивид его интересует как единица, выполняющая правила. Но поскольку и насколько человек рождается не для того, чтобы выполнять правила, он оказывается "заложником" социальной системы, в которой живёт. Она навязывает ему свои представления о добре и зле, и постепенно собственное понимание этих вещей в индивиде гаснет и остаётся только наличное, данное, правильное. Система добивается того, чего она хотела - включает такого состоявшегося индивида в себя, как свою опору. Кто указывает нам, что мы говорим не толерантно? - это делает какой-то Вася или Петя, который ещё вчера под стол пешком ходил, а сегодня уже научился разговаривать толерантно. И раз он научился, то прячьтесь, кто может, потому что теперь он научит этому всех! Так действует и так работает наше "социальное". Как зараза и как болезнь, оно неуклонно лепит и формирует из нас муравьёв.
     Социальное создаёт социальные "типы", а затем начинает изучать их как чисто психологические, как-будто люди уже рождаются готовыми под какие-то ячейки (мечта социальной матрицы).
     Симона называет социальное Великим Зверем, который нас всех медленно, но верно заглатывает. Образ великой блудницы, сидящей на водах, это, скорей всего образ социального. Не стоит ждать тут от символов прямого натурального исполнения - блудница охватывает круг людей "абсолютно правильных", "абсолютно воспитанных", "абсолютно толерантных" и блудодеяние её есть растление истины, которое никому не видно и скрывается в темноте ночи, напоминающей совершенно чистый свет без теней. Потому что правильные социальные люди - это люди без тени.
Есть в социальном, выдающем себя за чисто человеческое что-то звериное - некая система выживания согласно чему-то... Ставящая себя во главу угла как идеал. Некоторая "муравьиность", "пчелиность" - "роиность", когда все роятся вокруг продолжения своего рода и его преумножения.
    Также понятно, что и теории социального не спасут нас от социального.
Контрверзой социальному может быть только собственное отношение - с ответственностью, взятой на себя. Но чтобы оно было собственным, его недостаточно назвать собственным - в этом главная проблема наших промахов. Все социальные радетели неизменно называют свои социальные убеждения - собственными. Однако подлинное своё отношение нужно ещё суметь выстрадать посреди социального болота - необходим ум (осмысление), экзистенциальное переживание и поступки, культура и да... социальное отчуждение. Последнее, социальное отчуждение, косвенным образом подтверждает твою истинность. Не пойдёшь в чём-то против всех - истины не добудешь!
     Человек истинный включается в социальный порядок лишь в случае необходимой нужды и в должной мере, и он никогда не руководствуется её критериями в первую очередь.

     Можно долго писать про всяческие извращения общества, всяческие симулякры, но по правде дело обстоит гораздо проще - первый и главный симулякр и есть наше "социальное" и его вес в нашем обществе - вес, который начинает перевешивать культуру, мысль, поступок и даже желание. Не надо множества симулякров, есть один, главный, а в нём возможны и все другие.
     Главный симулякр - это наши отношения друг с другом, превратившиеся в социальный порядок, стагнировавшие и полностью остановившиеся. Социальное по своему существу и происхождению представляет из себя реактив становления и развития человека, некоторый побочный продукт, который должен стоять в бытийном плане на третьем или четвёртом месте, если и не на ещё более дальнем.
     Что может напомнить нам хоть отчасти наше "социальное" в истории? Разложение римской цивилизации, в которой однако публичность всё ещё перевешивала некий возникший социум. Но мы движемся к точке чистого социума - самой скучной и самой отвратительной на Земле, к той точке, которая не в состоянии устроить себе даже завораживающее шоу. Шоу пытаются выстраивать, громоздят, но люди уже слишком скучны, чтобы отрываться от своих телефонов.      

    Поэтому мы будем умирать не грандиозно, а цивилизованно - тихо, с толерантным не высказыванием того, что смерть уже нас победила.