Малыш

     Не верю, что нет взрослых людей, которых бы в той или иной мере не коснулись девяностые своими наглыми немытыми руками. Царство хаоса, разрухи — мутная вода, в которой только черти и водятся. Устои, карьера, стабильная работа, грандиозные и локальные семейные планы - все полетело в тартарары, все приличные и дорогие вещи — на барахолку, карьера и кандидатская — коту под хвост. Развалился даже нерушимый оплот власти — КГБ, чего уж говорить об армии и бесконечных офицерах, солдатах, оставшихся без руля, без руководящего состава, без кола и двора, забытые и вычеркнутые из списков и снятые с довольствия.
    Мы прилетели в город Н. в самом начале осени. Хотя, по местному календарю здесь уже прочно поселилась зима, снег основательно и плотно улегся на свое место, т.е. на все, что можно было видеть до самого горизонта. Местные резко сменили летние наряды сразу на зимние, и было странно и холодно видеть новичков, испуганно сходящих с самолета в туфлях и пиджачках. В тех краях, как вы уже поняли, осень и весна присутствуют в календаре чисто формально.
    Товарищ, которого мы просили нас встретить, перепоручил нянчиться с нами какого-то Малыша. Он так прямо и сказал, за вами, мол, приедет Малыш, парень хороший, ответственный. Вот стоим мы у выхода и крутим головами в поисках коротышки, ну, или совсем молодого парнишки. И тут навстречу к нам прямой наводкой уверенно направляется двухметровый (а точнее, 2 метра 15 сантиметров ростом) гренадер. - Вы Игорь и Женя? - Точно. А, Вы, по-видимому, Малыш? - Он самый. Сегодня я ваш водитель и гид. Мы подозрительно покосились на видавшую виды красную «пятерку» за его спиной. Ирония - такая коварная вещь, если уж наступил на нее, прилипнет, как жвачка. (пример неудачный по якутским меркам, на таком морозе жвачка к подошве не прилипает, ввиду совершенно каменной ее консистенции). И все же, и это прозвище, "Малыш", и этот тесный, почти игрушечный металлический коробок в сравнении с нашим водителем, похоже, прилипли к нему намертво, не отдерешь.
      Пока наши чемоданы аккуратно укладывались в багажник, мы ждали продолжения с азартным и немного злорадным любопытством, с которым наблюдают за горе-смельчаком, на спор запихивающим в свой рот стеклянную лампочку. Конечно, наш герой прекрасно осознавал, какой фурор он производит на наши системы координат, поскольку брови и рты наши тщетно пытались вернуться в дошоковое состояние, и видок наш разве что лишь издали не напоминал сельских дурачков начала 20 века, впервые увидевших Москву.
      Малыш махом открыл нам двери справа, а сам ловко так уселся через заднюю левую на заднее же сиденье. Временный паралич начал отпускать, мы следили за действиями фокусника уже напряженно и нервно, будто боялись проиграть миллион в этом тайном пари. И, опаньки, вот она, разгадка-то. Переднее сиденье в автомобиле магическим образом исчезло, а вместо него до педалей легко и привычно дотянулись бесконечные конечности (может, объединить в "бесконечности"?) Малыша. Руки его также органично заарканили игрушечный по сравнению с ними руль. Водитель сидел рядом со мной на заднем сидении и управлял «пятеркой» как заправский гонщик, полноценно и качественно выполняя при этом обязанности гида, «посмотрите налево-посмотрите направо», мы же смотрели исключительно на это чудо природы, ладно и красиво сложенного Атланта, по ошибке заброшенного не в то пространство и время.
     Если говорить об иронии, то в жизни Малыша она была непременным фоном, и сопровождала его, как тень, и на гражданке, и в армии. До призыва его присмотрел баскетбольный "Жальгирис", и спортивная карьера началась весьма триумфально и многообещающе. Что неудивительно с его прекрасными физическими данными и талантами. И это единственный эпизод его жизни без тени иронии, правда, достаточно кратковременный, поскольку пришло время служить Родине, а нашему спортсмену явно не хватало романтики и приключений, и он добровольно записался на  Афганскую войну. А теперь попробуйте угадать, куда направили служить нашего дядю Степу-Малыша мудрые отцы-военноначальники? - В разведроту. А почему нет? Там горы, высокие... Думаю, не обязательно обладать хорошим воображением, чтобы представить его бесконечные конечности (оставлю как есть) и голову, торчащие из-за камня, даже не как мишень, а как насмешка над врагом и над Самой Смертью. Благо, Сама Смерть тоже не была лишена чувства юмора, и ей хотелось потянуть резину, чтобы «чисто поржать», вместе с афганскими моджахедами и боевыми товарищами. Как бы то ни было, наш Малыш вернулся на родину живым и невредимым, во всяком случае, внешне. Психологическому состоянию «вернувшихся» тогда никто особого значения не придавал. Радуйся, что не в цинковом гробу доставили, и точка.
   Почесав в затылке, подался бывший афганец в компании с выжившими друзьями за длинным рублем туда, где день короткий. На севера. Следом и девяностые, что б им пусто было, нагрянули. А тут такая боевая силища пропадает, с отмороженными мозгами, да с навыками профессиональных убийц. Как рыба, выброшенная на берег, потянулись они к воде, мутной, кишашей крокодилами и пираньями. Закрутилось-завертелось, групки-группировки, бандиты-рэкетиры. Всё, что объединяло их до этого момента, пошло глубокой трещиной в страшном землетрясении и раскололо на части боевое братство.       
       Малыш же был хоть и боевым, и спортивным, и бывалым, но очень добродушным малым. Война в его жизни оставила след, но тот, который хотелось поскорее стереть и забыть. Семью хотелось, жену-красавицу, сыновей крепких, в него. Ну, и деньги, конечно, куда без них? На гражданке без денег, как в бою без автомата. Ни в магазине, ни на рынке одежды и обуви на Гулливеров, понятно, не продавалось, также, как и подходящей по размеру мебели, мало-мальски удобной. Потому спал Малыш на кушетке, к которой приставлял еще одно раскладное кресло. Одежду шил сам (талантами Бог не обидел, на все руки был парень), обувь заказывал через своих баскетбольных сокомандников за границей, и берёг больше своего здоровья. В автобусе ездил на самой нижней ступеньке у двери, пригнувшись. Вот такая занимательная техника выживания среди малорослых. Стоит ли упоминать о бытовых трудностях армейских будней. Тут уж или расти обратно вниз, или изобретай свои собственные велосипеды для каждого отдельного случая.
     О войне вспоминать не любил. Лишь изредка, когда раздразнят, достанут до нутра друзья-товарищи во время совместных возлияний, как, мол, было Там, отшучивался дежурными байками, и то, вроде бы как не о себе, о знакомом из другой роты, хотя все всё понимали. Вот такой неудобной штукой была жизнь Малыша, полу-шуткой, полу-иронией.
  К криминалу Малыш не примкнул, но совсем не запачкаться «свои» не давали. Любой свеженародившийся бизнес пытались обложить данью, отжать. Бандитствующие элементы в спортивных костюмах «с ноги» входили в кабинеты новых русских, и чаще всего, довольно быстро, за чашечкой кофе, находили «взаимопонимание» с хозяином бизнеса.
Наше семейное дело тоже только начало набирать обороты, хотя кусали его, отрывая куски, все, кому не лень. После очередной угрозы сжечь, если не договоримся, я, «на дурака», ляпнула: «Передайте привет Малышу!». Больше «наездов» не было, не считая налоговиков и им подобных. Мы поняли, наш большой друг в определенных кругах имеет авторитет.
     Больше наши пути не пересекались, переделы собственности нас (слава КПСС), не коснулись, вышли мы из русской рулетки девяностых почти без потерь. Однажды, уже за тысячи километров от снежного края дошел слух о том, что в рыночных боях за своих гвардейцев от ножевого ранения погиб Малыш. А я ведь так и не смогла вспомнить ни имени его, ни фамилии. Помню только, что звали его Малыш.