Проводы

А покойнику уже наплевать,
Что небрит и запашок не ахти.
И не нужно непременно дышать,
Чтоб хоть как-то за живого сойти.
Для него уже не писан закон
Притяженья и движения тел.
И не выйти – покурить на балкон,
И не бросил, говорят – не успел.

На вдове печаль и чёрный прикид,
Ей к лицу всегда был траура цвет,
Хоть на праздник, да к тому ж не полнит,
Можно даже скинуть несколько лет.
Даже если б нынче был юбилей
Или, скажем, чей-то светский приём,
Что-то чёрное – вполне бы на ней…
И немного посветлее – на нём.

Для него уже что фрак, что пиджак,
Он и прежде не носил пиджаков.
Он и прежде одевался – никак,
Не любил галантерейных оков.
Не любил, любил-то что? Ничего
Не припомнить, много было чего…
Точно знаю – не терпел дураков,
И не очень-то любили его.

Ну а кто из нас при жизни любим?
В Книге Красной не найти днём с огнём.
Без него попроще было, чем с ним,
И не ангел – это тоже о нём.
А теперь-то что, что в лоб, что по лбу,
Вам не очень? А по мне – индивид.
Как живой лежит паршивец в гробу,
Лишь отличие – лежит и молчит.

Но не будем опошлять этот час,
Хоть покойнику уже всё равно.
Ну а вдруг – он всё же смотрит на нас,
Видит то, что нам самим не видно?
Всё путём, и у того, кто лежит,
Как положено – свеча на груди,
Между пальцев осторожно горит,
Пусть увидит – что там есть впереди…

Для него, коль тот с кадилом не врёт,
Наступает очень важный момент.
То ли кто-то из чертей приберёт,
То ль поставят на какой постамент…
Он при жизни никогда не гадал,
Говорил – все будем там всё равно.
Он и жил-то, а верней доживал,
Словно всё уже давно решено.
28.05.10