Учитель сказал... Часть 7, глава 4

4

     Неприметный и скромный мужчина с короткой причёской  звался Иваном. И он профессионально не привлекал внимание к себе. И всегда облачался он в поношенную, хотя и опрятную одежду с блеклой расцветкой. И обувь у него была невзрачной, но удобной и прочной...
     А в юности он сформулировал кредо: «Запоминаются только излишества, красота и недостатки». И он убедился: «Эффектов требует лишь необходимость в алиби».
     И солнечным утром на скамейке возле церкви он терпеливо дождался, – через крохотный микрофон, закреплённый на шершавом стволе ветвистой акации, – негромкого скрежета усадебного запора и характерного лязга металлической калитки. А после в миниатюрном наушнике послышалось резвое цоканье дамских каблуков... И направился Иван к тенистому бульвару...
     И роса, и лужицы уже испарились, а свежий воздух бодрил... Неторопливый Иван, искусно изображая из себя плюгавого простака-филистера, подошёл в прозрачных резиновых перчатках к ограде старинного дома. А намедни хмельным уборщиком районных дворов и окрестной территории была оплошно оставлена чуть приоткрытой левая створка крепких ворот с узорной чеканкой... И владелец особняка чуждался сторожевых собак...
     Гигиенические бахилы из коричневой плёнки Иван вблизи от веранды сноровисто напялил на свои сероватые туфли. И нащупал он стандартную ампулу в правом кармане слегка полинялых брюк... А птицы чирикали... И вдруг подул ветерок... И оказались добротные двери не заперты, и посетитель проник в гостиную. И через мгновение он бесшумно и с заботливой улыбкой устремился в рабочий кабинет на приглушённые звуки грудного кашля.
     А за письменным столом сидел невесёлый, но ухоженный барин в чёрном шёлковом халате с золотистой вышивкой и в красных тапочках-носках... И хозяин шевельнулся; и вдруг ему пригрезились дымно-полыхающие костры.. а плоть его постигла, что она сейчас умрёт, но его блаженно заворожила ласковая гримаса худощавого ликвидатора. И доктор поднялся из удобного кресла и с явным любопытством шагнул навстречу убийце... И внезапно жертве поверилось, что в палача вселился непорочный ангел Господень...
     Движения Ивана были красивы, и его тренированные и мускулистые руки насильственно раскрыли расслабленный рот врача-психиатра и, положив на коренные зубы ампулу с заграничным ядом, принудили её раздавить заученным нажимом ладоней на нижнюю челюсть...
     А вскоре Иван почти без натуги перенёс аристократа в застольное кресло, не оставив примет волочения на ворсистом ковре. И рядом с вельможным трупом появилась на письменном столе багряная коробочка с парой идентичных ампул. И шустро обеспечил умелый и хваткий исполнитель отчётливые отпечатки пальцев мёртвого князя на картонной коробочке и на ампулах...
     И не осталось в особняке и усадьбе следов Ивана... И был накладной замок на воротах во двор захлопнут снаружи, а микрофон с колючей акации проворно удалён... И побрёл по пустынной улице внешне понурый, но довольный случайным фартом опытный лиходей, который со сложным заказом на уничтожение богатого медика управился очень быстро, не использовав запасные варианты... А бахилы и перчатки лежали в карманах ушлого наёмника...
     И он уехал на украинском драндулете по извилистой грунтовой дороге... и украдкой выбросил ненужные ключи с обрывистого берега в южную речку... А в каменной печурке сельской лачуги, арендованной до поздней осени, сгорели дотла и бахилы, и перчатки, и одежонка для недавнего умерщвления человека...

Конец седьмой части

Часть восьмая

1