Точная рифма. 17 июня 1939

17 июня 1939.

Мой дневник всё больше напоминает мне исповедь. Только перед кем или перед чем? У чувствую, что пишу все эти строки и про себя, и не про себя. Будто я смотрю на некоего выдуманного мной персонажа со стороны. Я расчётливо укладываю его мысли в строку, но они не мои. Обычно так происходит утром. Я открываю записи, смотрю на них и если мне что-то не нравится, то вырываю лист и это происходит практически каждое утро.

Я оставляю только те страницы, где записаны стихи. Могу перечитывать их десятки раз и наслаждаюсь этим. Эта радость отзывается во мне, она переливается пунцовым теплом в грудной клетке и создаёт лёгкость в голове.

К слову о голове. Сегодня состоялась последняя публичная смертная казнь во Франции. Событию широко предшествовало освещение в местных газетах. Многие называли его недостойным ХХ века. Это смешно! Дело не во времени, а в нас, людях! Это не время перемалывало мясо при Вердене, это не время морило голодом людей на Украине, это не время заставляло братьев резать друг друга при Наварро. Это сами люди! Пора уже научиться не перекладывать ответственность на Бога, время или судьбу. Мы сами себе боимся признаться в том, что мы – животные, звери. И единственное, что делает нас людьми – это искусство.

Всё остальное значения не имеет. Не имеет значения любовь, которой мы дышим. Любовь порождает ревность и насилие. Не имеет значения благородство – оно всегда связано с тщеславием. Не имеет значения дружба – она состоит из неуверенности и неполноценности себя. Сама жизнь не имеет значения, она абсурдна и обретает смысл, только в те моменты, когда мы приобретаем опыт смерти: будь то попытка самоубийства или нависшая гильотиной смертельная болезнь.

Смысл есть только в искусстве. Только оно настоящая жизнь, оно эмоция, оно чувство и оно есть Бог. Человек придумал всего то пару-тройку десятков букв, семь цветов и семь нот, чтобы суметь рассказать другому человеку, что творится у него внутри. В этом и есть главный парадокс искусства: оно имеет границы, но всегда ломает их. Оно живёт вне всего сущего и относительного. Оно и есть та сила, которая объединяет в себе все известные нам измерения. 

***

Точная рифма бьёт кулачком в животе творца
И целует поверхность мозга повыше от мозжечка,
Я рублю сорок восемь форм одного словца,
Копошусь в улье пчёл, пытаясь добыть жучка.

Мог бы выйти, пройтись и смотря на вечер,
Дать возможность реке отразить лицо.
Светит тускло луна, я выжигаю свечи,
Сижу в полумраке, пытаясь допить винцо.

Я создаю не стих, не форму искусства,
Я создаю видовую цель. Поэзия, если угодно
Высшая форма речи,
Я качаю её колыбель.

В ней есть продажность, она как шлюха,
Вызываешь и вроде процесс пошёл,
Она шепчет глаголы и лижет ухо,
И без лишних слов задирает подол.

Да, в ней есть простота и доступность,
В недалёком она пробуждает спазм,
Он к ней делает шаг, облаченная в скудность
Она воет под ним и корчит оргазм.

***

Этим летом, пожалуй, сойду с ума,
Так пишется легче. Простая радость,
Не даёт пропитания для письма,
Рядом нет никого, чьих ног покатость,
Добавляет краскам полутона.

Раньше был ого-го, но любовь однажды
Ворвалась и свернула вершины гор,
Я сижу у окна и томимый жаждой,
Заливаю в себя кагор.