Дьявола дитя

Люди:
Из племени сбежала дьявола дитя,
Сколь не искали на неё управы,
Такой самоотверженной отравы не создавал Творец из серого литья.
Под монотонный стук колёс,
Под пение богоугодной ночи
Её он двум сиротам преподнёс,
Отверженным и жавшимся в комочек.

Автор:
Как пламенно о ней трубил герой- ублюдок, с родословной знатной:
- Она отравлена сама собой,
Она лишь тень упавшая на мостовой от боли наркотической и сладкой.
Шла измождённая, коричневый сапог ей ускорения придал- бежать быстрее,
Не чувствовать отяжелевших ног,
Чуть прибавляя ход и время.

В тот самый день сиротского отрезка,
Где ей написано ползти, и умирая на распятии пути,
Лежать мешком прикрытым занавеской,
Какой-то Бог, от социума дальний,
Гулящий, пьяный и хмельной,
Быть может Дионис,
А может быть и просто аморальный,
Ей изменил дорогу в ад земной.

Он изгибался судорогой уст, Решив давить  не на её гордыню,
Не на религию, не на желание пить блаженство далее,
Не на святое имя что дали при рождение ей.
На жалость бил хлыстом о куст,
В котором двум сироткам приходилось жить,
Он был так прозорлив и шустр.

Вот бы другой, нравоучений полный, заимствовал из книжицы абзац,
Ей перечёл неугомонной, перечеркнув и день, и год, и все к чему она была от плоти склонной,
А этот нет- решил наоборот!

Как не угрюм промозглый вечер,
Как нет желания вставать,
Как не гасили люди Свечи-
Ей голос дан- все заново начать!
Собрав последних сил обломки, и голову слегка подняв,
Она услышала безмолвный крик ребёнка, и ринулась стремглав.
О, если можно описать движение -
Она летела как стрела,
По сути, опьяненная плыла на детский глас судьбе повиновения.

Облокотившись о сосну, стоявшую с подругами вдоль шпал,
Дитя сама, она вдыхала как воздух диалог,
Она страдала за них, так, как никто о ней наверно не страдал.

Малышки разделить желали хлеб,
Одна, что меньше плакалась беззвучно, просила:
- Ешь, Маруся, ешь, я меньше, мне хватило до утра,
А ты добытчица, моя сестра.
Ты не отказывайся, я прошу тебя,
Все станет завтра лучше, все благополучно.
Вторая уступить не пожелала,
И так же голову настырно отклоняя, молчанием выражала свою волю:
- Ешь ты, я потерплю, приняв любую долю.

И с ангелами договор имея, наш Бог, который баловник,
Напомнил ей:
- Вчера любовь лелея к страстям,
Она наполнила карман всем сладким, что в притоне подавали.
И это ей навряд ли снимет жар,
А вот сирот избавит от печали.
Пусть пять минут блаженства, пять минут,
Последних может или первых?
Довольные и сытые тут вряд ли что поймут,
А вот она всё понимала верно.
Конечно есть на свете миг, им можно осветить больную душу.
Тот свет из горсти сладостей возник,
Весь мир к ногам детей обрушив.
Прошли года, из памяти моей ее рассказ всё не выходит, так упрямо-
Живёт!
Она сегодня мама двух замечательных людей.
Не описать словами, строчки суета,
Творец по разному мне в жизнь являлся.
Но эта женщина одна из ста
С которой я бы и сейчас остался!