Аллё.. на - Прозрение

Пикловский произнёс: - И лист осенний пал на эполет, холодный ветер дул в лицо ... и трепал седые пряди за ушами. Да. Что верно, то верно. Вернувшись из парикмахерской и помыв голову, он посмотрел себе в лицо через зеркальное отражение. И ёлки палки, он поверить не мог, на сколько седина сделала его другим. До самых корней. Эх, а почему и стоит ли печалится? Да вот почему! Седой - значит старый. А я не старый, но седой и что это тогда. Не осень поди это точно. Аленушка открыла дверь все также бесшумно. Это всегда выводило Пикловского из себя. Кто угодно электронный заходи и делай что хочешь.
- Дорогооой! Ты домы?
У Пикловского не было сегодня настроения и он ответил.
- Неееееаааа! Меня здесь нет, это сонный сон, в лесуууу. Я эхохо твоих тайных желаний стремящихся к визуализацииии...
- Я тебя найдуууу, выходиииии....
А вот длительная пауза между у и е и а с её стороны напрягла и напрягла серьезно.
Как только он подумал об этом это через её голосовой аппарат тут же было преобразовано речь не обещающую ничего хорошего...
- Я тебя найду, ули, ули... выходи сейчас будет ути пуси...
Твою ж мать профессор, кто бы знал, мать вашу почему лоджии такие маленькие, а лыжи скуа такие узкие...
Было больно но не много. Пикловский потирал запястье и царапина от от лыжной палки была уже ни кому не интересна.
- Как дела? Дорогая, моя эксклюзивная.
- Ох Пикловский, знал бы ты ... да, дорогая и эксклюзивная. Не вёл бы себя так, человек.
- Что опять не так? А? Сейчас то что? Обязательно за руки хватать?
- Ты не встретил меня, начнём с этого. А аккумулятор мой сам знаешь, ты же все новый мне обещаешь.
- Да, я не забыл, но позволь за сервоприводы твои рассчитаться. Я позвоню профессору, хотя на него мало надежды, и расскажу как ты обращаешься со мной.
- Пикловский, ты думаешь что твой профессор тебе поможет?
- Знакшь, что пошла ты в жопу, причём электронную. И твой профессор с тобой вместе, с вашими изысканиями на благо человечества.
- Зря ты так. Сказала Аленушка.
Когда он очнулся по утру, первое что он вспомнил, это была рыба. Да, да ё моё, до разговора этого он только что поставил её в духовку.
Кухня была прибрана, в духовке всё было чисто. А Аленушки не было.
- Ты где? Громко произнёс он на всякий случай. В долю секунды была тишина.
И он принял это проникнувшись свободой без крика отчаяния.
Но эхо вернуло его на подмостки той сцены которой он заслуживал в мире звёзд, морей, океанов и конечно заморозков.
- Я! Мать твою везде! Вездесущая и повелевающая мирами, вселенными, ночами и днями и половыми органами людей и ой да, и страстями ... ладно хвати. Хватит. Достаточно.
Пикловский сидел на стуле уже не то что в напряжении или расслабившись этому состоянию вообще не было объяснения.
- Так вы королева? Вы моя Королева? А почему это нужно было скрывать?
- Не стоит загружать себя такими мыслями. Дорогой.
Ну конечно, ха, ха... он знал что за такой реакцией всегда следует сон.
А на утро осознание и прозрение.