Е. Лобанов Дорога Евгения Киселева

Я – реалист и пишу на русском языке. Поэтому мне
непросто говорить о стихах моего тёзки Евгения Киселева:
он в основном пишет на английском и, скорее, принадлежит
к романтическому поэтическому течению. Но всё-таки
несколько слов о его поэзии скажу.
Я всегда ратую за единство формы и содержания в
любом произведении и слежу за каждой составляющей
поэтической формы: размером, рифмой, порядком рифмовки,
образностью, звукописью и такой вроде бы неуловимой
составляющей, как душа – если в стихотворении нет души,
это не стихотворение.
Сначала – о форме стихов Евгения. Размер он использует
чёткий, рифм совершенно провальных, какие, к сожалению,
наблюдаются сейчас у большинства пишущих, у Киселева нет.
Слабоватые – есть (мишурой – земной, вся – летя, миров –
снов), но это – вопрос времени: мастерство приходит с
годами. Однако хочется отметить, что автор этого сборника
использует и внутренние рифмы (к примеру, в первой строке
стихотворения «Светлячок»), чего (опять же!) к сожалению,
у современных поэтов (в кавычках и без оных) практически
нет. Автору нужно менять порядок рифмовки, он у него
слишком стандартен (по крайней мере, в данной подборке
стихов на русском). Стихи Киселева читаются довольно легко,
взгляд не спотыкается на строчках и словах, в чем читатель
может легко убедиться. В этом – звукопись. В стихотворении
«Умерла игрушка» часто встречается звук «м», создавая
определённое настроение:
Мне дарила мама
Зайца и мартышку,
Но любимый самый —
Тёмно-бурый мишка.
В стихотворении «Грусть» опять же – звукописью –
создаётся определённый настрой: первая строчка «Над моим
окном льётся лунный свет» завораживает (от слова
«ворожить»).
Образность в его стихах тоже присутствует, и в немалом
(даже, возможно, в некоторых стихах в излишнем) количестве:
«осколки писем, обрывки несказанных фраз» (правда,
временами он повторяется: в стихотворении «Я созерцаю тьму
таинственных миров…» появляется похожий образ – «осколки
ярких снов»), «кометы пролетят в туманном танце грёз»…
Выше я уже говорил, что Евгений Киселев ближе к
романтизму. Даже, наверное, его поэтическое направление я
определил бы как мистический романтизм – направление,
скорее, принадлежащее прошлым векам (так, строку «Я
созерцаю тьму таинственных миров» мог написать поэт
серебряного века). Это, а также то, что он пишет и на
английском в России, создаёт определённые трудности в
обретении читательской аудитории, притом, что читающих
сейчас вообще мало.
Направление, выбранное Киселевым, диктует ему
слова-штампы, слова-символы, от которых ему нужно
избавляться: кометы, агония веков, тьма, мироздание,
странник, жертва, возмездие, что опять же роднит его стихи
со стихами поэтов прошлого.
К сожалению, не во всех стихах Евгения есть эмоции:
его произведения в основном холодны, хотя, возможно, в
этом играет роль мистицизм – в мистике редко бывают яркие
эмоции. Но в стихотворениях «Пепел седого рассвета
Вселенной…» и – особенно – «Умерла игрушка» эмоции есть,
потому что стихи эти написаны, а не сделаны («сделанность»
стихов далеко не всегда плохое понятие: многие поэтымистики серебряного века – те же Брюсов или Бальмонт, да
и не только они, стихи делали).
50
Интересно, что, наряду со стихами «вне страны» (я бы
сказал «космополитичными», хотя терпеть не могу этого
слова!) у автора встречаются совершенно русские мотивы и
строки:
Ни к чему мне наряд монашеский,
Плакать хочется, да не плачется.
(«Грусть»)
Осень. Хмурый вечер
Ветхой деревушки…
(«Умерла игрушка»)
Всё это я говорил Евгению лично. Мне импонирует то,
что Киселев работает над стихами, прислушивается к критике,
постоянно сомневается в себе. Графоман в себе и своих стихах
никогда не сомневается: он – гений, не меньше!
Евгений Киселев, как автор, интересен. Но ему
необходимо определиться, куда идти. Думаю, он будет ещё
долго сомневаться, уходить в стороны, но, в конце концов,
выйдет на свою прямую дорогу.

Евгений Лобанов


The Road of Eugene Kiselev


I am a realist and write in Russian. Therefore, it is difficult for
me to speak about the poetry of my namesake Eugene Kiselev. He
mainly writes in English and belongs to the romantic poetry style. I will
say a few words about his poetry.
I have always admired the unity of form and content in any piece
of art, including poetry and the poetic form: meter, rhyme, order, imagery,
sound, and the seemingly elusive component, the soul. If the poem has
no soul, it is not a poem.
First let us talk about the form of Eugene’s poems. Other poets
use a clear size, and their rhyming is a complete disaster. Unfortunately,
that is the majority of writing today. Kiselev writes differently. Here are
some examples of his weak rhyming style (ice – lights, too – soon),
however, rhyming is a matter of time, and mastery of this skill comes
with experience. However, it should be noted that the author of this
collection uses internal rhyme (for example, the first line of the poem
«A Lightning Bug»). Again, unfortunately, so-called contemporary poets,
as well as actual contemporary poets, fail to use internal rhyme. The
author needs to change the order of rhyme: his style is too ordinary (at
least in this set of poems in Russian). Poems of Kiselev read quite
easily. One person’s sight will not stumble over lines and words, which
the reader may clearly understand. The sound «m» is often found in the
poem «The Toy has died», creating a certain mood:
My Mom gave me presents:
A monkey and a hare,
My beloved and pleasant
Is a dark-brown bear.
In the poem «Sadness», the sound creates a distinct mood: the
first line «O’er the window of mine moonlight shines through» is
fascinating.
There is a considerable amount of imagery in his poems, perhaps
even too much in some of his verses: «splinters of letters and scraps of
unuttered words…» However, sometimes it is repetitive. In the poem
«I see the hosts of dark mysterious worlds» there appears this similar
image: «the splinters of bright dreams», «the comets will fly past in the
foggy dance of dreams».
I have already said that Eugene Kiselev is closer to a romantic
poet. I would even perhaps define his poetic direction as a mystical
romantic, characteristic of the previous centuries. For example, the string
«I see the hosts of dark mysterious worlds» could be written by a poet
of the Silver Age. This, and the fact that he writes in English while living
in Russia, creates some difficulties in gaining readers, not to mention
the fact that reading poetry is losing popularity.
The poetry writing style chosen by Kiselev dictates to him some
of the outdated cliche words and symbols, which he needs to eliminate.
For example, he uses words and symbols such as: the comet, the agony
of centuries, the darkness, the universe, the wanderer, victim, retribution,
again uniting his poems of the poems by poets of the past.
Unfortunately, not all poems written by Eugene show emotion.
His works are mostly cold. Although this adds to the sense of mysticism.
In mysticism, there are rarely vivid emotions. But in his poems «Ashes
of the gray dawn of the endless cosmos» and especially «The Toy has
died», the emotions are vivid, because these poems were written, not
merely made. The affectation of the poems is not always a bad thing.
Many poets of the Silver Age such as Bryusov and Balmont used
mysticism and «made» their poems.
It is interesting that, along with the «outside of the country» poems
(I would say «cosmopolitan», although I can’t stand that word!) the
author uses complete Russian motifs and lines.
No, I don’t need a monastic dress.
I desire to cry, but I’m in no mood for crying…
 («Sadness»)
It is fall. Dark evening
Of the countryside…
 («The Toy has died»)
I have said all of this to Eugene in person. I am impressed by the
fact that when Kiselev is working on poems he listens to criticism and
constantly doubts himself. A scribbler never doubts his poetry or himself.
He is a genius, no less! Eugene Kiselev as an author is quite interesting,
but he needs to decide his direction. I think right now he doubts where
to go, but, in the end, he will be on his way.

Evgeny Lobanov

Translated by Andrej Larionov, Brigham Thayne and Daniel
Didericksen.