Записки солдата

Слово об авторе «Записок»
Отгремели залпы салюта в честь очередной годовщины победы советского народа в Великой Отечественной войне. По всей стране и далеко за её пределами прошли многомиллионные колонны Бессмертного полка. Несмотря на капризы погоды, нескончаемым потоком шли люди с портретами ветеранов – героев Отечественной войны. К сожалению, ещё больше поредели ряды тех, кто ковал победу на полях сражений и в тылу. Время неумолимо: уходят из жизни ветераны. Потомкам остаётся память о героических днях и неимоверном напряжении всех сил в воспоминаниях и дневниковых записях, относящихся к тому героическому времени. Поэтому летопись войны, написанная её участниками, должна стать памятью поколений, а её сбережение – делом чести благодарных потомков.
Мой дед, Трухин Николай Михайлович, не любил рассказывать о войне: слишком тяжёлыми были воспоминания. Да и свой ратный труд дед не считал за подвиг: он выполнял свой долг, защищая Отечество и советский народ.В семейном архиве хранятся дневники,  которые дед писал в минуты затишья на полях сражений в Калининской, Псковской и в Смоленской областях, в Белоруссии и в Прибалтике. В них описан весь боевой путь 56 Краснознамённой Гвардейской Смоленской стрелковой дивизии с первых дней её формирования до дня победы, встреченного дивизией в Латвии.
6 июля 1942 года Алтайский Крайком партии обратился в ЦК ВКП (б) с просьбой разрешить сформировать добровольческую бригаду алтайцев – сибиряков. 7 июля пришла телеграмма одобрения этой инициативы И.В. Сталиным. 8 июля считается началом формирования 74 отдельной добровольческой бригады алтайцев – сибиряков, которая называлась Сталинской. Первым командиром бригады был полковник Репин И.П. Комиссаром был утверждён Алексей Стручков, секретарь Крайкома партии, бывший редактор газеты «Алтайская правда». Заявления о зачислении в бригаду подали 8032 человека.
Записи в дневниках – это война глазами солдата без прикрас и пафоса, с чувством горечи  потерь и поражений, но с огромной верой в победу. Сострадание к людям  освобождаемых  территорий, испытавшим весь ужас фашистского ига, восхищение мужеством солдат и трудящихся тыла, которые создали военную технику, способную разгромить казавшуюся непобедимой фашистскую армию, героизм и предательство, самопожертвование и подлость, трудности многокилометровых переходов и минуты солдатского отдыха, общение с людьми и размышления о мирной жизни – всё это содержится в дневниках моего деда.
Н.М. Трухин родился в 1905 году в Барнауле. Его мать была сельской учительницей, и мальчика воспитывала бабушка – переселенка из Вятской губернии. Из-за болезни Коле не удалось закончить четвёртый класс реального училища, а потом училище закрыли. Чтобы научиться  пимокатному делу, подросток отправился  в село Шебалино за Павловском к знакомому пимокату. За два дня зимой прошёл он более 50 километров, останавливаясь ночевать у добрых людей в деревне Шахи и в Павловске. Работая в течение года подмастерьем за еду, освоил профессию пимоката и устроился в Барнауле на пимокатную фабрику. Впервые довелось Николаю Михайловичу понюхать пороху в 1929 году в возрасте 24  лет, участвуя в военном конфликте на КВЖД. Вернувшись домой, он получил удостоверение шофёра второго класса и работал в пожарной части № 1. Одновременно учился в аэроклубе Осавиахима по курсу пилота на самолёте У – 2. Стремление к знаниям, целеустремлённость, постоянное самообразование  позволили Николаю Михайловичу дослужиться до звания старшего лейтенанта и должности политрука в пожарной части. Пожарная часть была военизированной и относилась к НКВД, поэтому у Николая Михайловича была бронь. Когда началась Великая Отечественная война, люди, имевшие бронь, не призывались в Красную Армию. Они должны были работать в тылу. На фронт Николай Михайлович пошёл добровольцем, когда была сформирована 74 отдельная добровольческая бригада алтайцев – сибиряков в Барнауле. 24 июля 1942 года он был зачислен в ряды Красной Армии. В этот день была сделана первая запись в дневнике, который озаглавлен «Записки солдата», а внизу красным карандашом написано: « Дорогой товарищ! Если я буду убит, и ты найдёшь в моей сумке эту тетрадь, то прошу тебя убедительно передать её сыну моему, Трухину Борису Николаевичу, по адресу…».
Ниже приводятся отрывки из этих дневников.   
                Н. М. Трухин               
               
Часть 1.Записки солдата.
24июля 1942 года
После прохождения медицинской и мандатной комиссии вновь я зачислен в ряды Красной Армии, в которой я находился 12 лет тому назад. Получив из горвоенкомата направление в формирующуюся добровольческую бригаду сибиряков – алтайцев, которая позднее стала 74 – ой бригадой, я и ещё четверо товарищей отправились пешком из города в направлении лагерей, расположенных в шести километрах от Барнаула. Мы были направлены в расположение первого стрелкового батальона.
25 июля
В пять часов утра подъём. Умываться ходим без рубашек на Барнаулку,  которая находится от места нашего расположения в двух километрах. Ночью спим, не одеваясь ничем. Спим на нарах, сделанных из сосновых жердей. Утрами чувствуется холод.
11августа1942 года
Моё намерение делать регулярные записи о прохождении службы в РККА ( Рабоче – Крестьянская Красная Армия ) не осуществилось в силу того, что  не было для этого времени, а если оно и появлялось иногда, то я его использовал для отдыха, так как уставал до невозможности от усиленной военной учёбы. Я испытал все прелести боевой подготовки пехотинца. Нас муштровали до потери сознания. Тактическая подготовка бойцов буквально изматывала силы и вместе с тем прививала необходимые навыки в предстоящих боях. Вскоре я был назначен командиром отделения, в котором было 11 человек.
15 августа 1942 года
Перевели меня из второй роты во взвод связи этого же батальона, где возложили на меня обязанности политрука. Занимаюсь с людьми, провожу ежедневно политинформации, используя материалы от информбюро. Проводимые занятия вызывают интерес у моих слушателей. Два дня тому назад наш батальон делал выход на пятнадцать километров, на протяжении которых проводились тактические занятия. На обратном пути батальон «наступал на противника», делая мелкие перебежки в его направлении. Пробегая по пятьдесят метров, я падал на землю, выполняя при этом все правила маскировки. По соседству со мной делал то же самое один из товарищей нашего взвода, некто Светлицкий из Бийска, который погиб потом под городом Белым во время окружения нас немцами. Падая на землю, я полной грудью вдыхал запах родной земли, её цветов. В это время мне казалось, что это родная земля – Отчизна моя каким – то неведомым голосом мне говорит: «Иди, защищай свою Родину!» Этот свой священный долг перед Родиной я ставлю превыше всего. И я его выполню, чего бы это мне не стоило. Следуя за нами, мелкими перебежками бежали медицинские сёстры. Вот одна из них с большими чёрными глазами, пользуясь минутной передышкой, тихо запела песню о лётчике:
Лётчик с Дальнего Востока,
Бивший недругов в бою,
Он приехал издалёка
Погостить в родном краю.
Я невольно прислушался к песне. Звонкий девичий голос, как колокольчик, звучал в воздухе, напоённом ароматом цветов. Пение песни, конечно, противоречило ходу учёбы, но чего не бывает во время условных тактических действий! День за днём шла упорная учёба и спешная подготовка к предстоящим боям. Да иначе и нельзя было. Многие бойцы из бригады уже побывали на фронте Отечественной войны, а некоторые, в том числе и я, ещё не были и не знали, с каким коварным врагом нам придётся иметь дело.

15 сентября 1942 года
В середине сентября закончилась наша учёба. Двадцатого августа командиры и бойцы бригады приняли присягу, а пятнадцатого сентября состоялся митинг, в котором участвовали представители краевых, городских, партийных, комсомольских и общественных организаций. На трибуне с речью выступил секретарь Крайкома ВКП (б) тов. Лобков. В своей речи он сказал, что настало время нашего отправления на фронт по приказу высшего командования. Он выразил уверенность, что мы, сибиряки – алтайцы, будем крепко держать оружие в руках, отстаивая честь и независимость нашей Родины. Далее он пообещал, что о наших семьях здесь будет проявлена забота, так что мы можем быть спокойны. Нам было вручено бархатное алое знамя, после чего вся бригада прошла церемониальным маршем перед трибуной. К этому времени я уже находился в роте связи, так как служил связистом – линейщиком  по авиасигнализации в1929 году. К вечеру 15 сентября всем нам выдали карабины, противогазы и прочее снаряжение, необходимое каждому бойцу. На следующее утро мне выпал счастливый случай в числе трёх человек пойти на место, где на станции должна была производиться погрузка нашей части в эшелон, и принять там вагоны для роты связи. Вместе с бойцами Перекатовым и Смирновым (тоже барнаульцами)  я пошёл к месту назначения. По дороге мы договорились зайти домой, чтобы сообщить семьям о месте нашей посадки, и встретиться через час на углу улицы Интернациональной и переулка Второго Прудского. Для того чтобы точно знать место посадки, со мной на станцию пошёл сын Боря. Я попрощался со своей бабушкой, которой было больше восьмидесяти лет, и она не могла участвовать в проводах на вокзале. Никогда не забыть мне момент прощания с ней. Она по привычке крестила меня, благословляя  в дальний и опасный путь. Я оторвался от её объятий, крепко поцеловал и бодро пошёл по дороге. Бабушка, навалившись на угол дома, долгим взглядом провожала меня. Горькие слёзы текли по её морщинистым щекам. Я оглянулся, желая ещё раз взглянуть на бабушку и дом родной, возможно, в последний раз. А она всё стояла, прислонившись к дому, смотрела мне вслед и горько рыдала. По прибытии на место погрузки мы сделали всё, что было возложено на нас. Через три часа начали подходить подразделения и части нашей бригады. Вскоре подошли жена Таня, мать и сын Боря. Наша рота отправлялась во втором эшелоне, поэтому мы имели возможность до позднего вечера быть вместе. После полудня был отправлен первый эшелон. Поздно вечером я попрощался с женой, сыном и матерью. Было темно,  подуло прохладой. И никогда не забыть мне этот момент прощания! Мне было тяжело, и я постарался ускорить момент расставания.
- Прощай, папа, -  сквозь слёзы сказал мне сын. 
-До свидания, сынок, -  с ударением на первый слог ответил я.
И Боря понял, что не навсегда прощается со мной. Он поправил себя. И когда я обнял его и поцеловал, сын сказал: «До свидания, папа, до свидания».
Наш эшелон держал курс на Москву.   
 Письмо жене
Здравствуй, подруга моя дорогая!
Шлю я тебе свой солдатский привет.
Это письмо из далёкого края
Мой тебе, Таня, и сыну ответ.
Я прочитал твоё пожелание
Вернуться скорее с победой домой,
Чтобы настало наше свидание,
Которое ждём мы вместе с тобой.
Время такое настанет, понятно,
После того, как врага разгромим.
К семьям тогда мы вернёмся обратно,
К нашим заводам и хатам родным.
В будущем нас ожидает немало
Светлых, хороших и радостных дней.
Ты ведь таких почти не видала,
Верная спутница жизни моей.
Вечер я вспомнил сейчас, дорогая,
Как провожала меня ты на фронт:
Медленно гасла заря, догорая,
Ярко окрасив вдали горизонт.
Сумерки после спустились густые,
С поля подуло прохладой ночной.
Мне говорила слова ты простые:
-Чаще, как можно, пиши, дорогой.
С грустью в глазах на меня ты смотрела.
Я попросил: «Обо мне не грусти!
Иду я сражаться за правое дело,
За многое в прошлом меня ты прости!
Прости за обиды, которых немало
Тебе причинил я минувшей порой».
-Давно я простила, - ты мне отвечала
И с плачем поникла ко мне головой.
Спазмы, как клещи, мне горло сдавили,
И стало мне вдруг тяжело, тяжело.
О многом потом мы ещё говорили,
Но время расстаться всё же пришло.
Я крепко вас обнял, сказал: «До свидания!»
И звук поцелуя был слышен не раз.
И долго мне слышались ваши рыдания
После того, как ушёл я от вас.
Сел я на поезд. Он тронулся вскоре.
Город во мраке ночном утонул.
Быстро помчался я в тёмном просторе –
Так я покинул родной Барнаул.
Будучи здесь, о себе сообщаю:
С врагами дерусь я не хуже других,
Честно и свято свой долг выполняю
В боях за Отчизну и вас, дорогих.
Писем твоих буду ждать, дорогая.
Желаю тебе я здоровья и сил.
И знаю, ты будешь трудиться, родная,
Чтоб враг ненавистный нас не сломил.
  ( Н.Трухин, 10 апреля 1943 года)
25 сентября 1942 года мы прибыли в Москву. Вновь увидел я столицу, где не был с 1939 года, когда я приезжал на профсоюзный съезд в качестве делегата от Алтайского края. В Москве мы пробыли с неделю, расположившись в здании Военно - воздушной академии имени Жуковского. Город представлял собой военный лагерь. Всюду чувствовалась военная жизнь москвичей. Беспрерывное движение воинских частей, всякого рода военной техники представляло собой огромную военную машину, которая в ближайшее время выступит против врагов нашей Родины. В период нашего пребывания в Москве были проведены крупномасштабные манёвренно – тактические занятия всех родов войск, в которых наша бригада принимала непосредственное участие. После этого мы стали готовиться к выезду на фронт. Накануне отъезда нам были выданы маленькие деревянные трубочки – медальоны, отверстия которых закрывались специальной пробкой тоже из дерева. В эти трубочки мы должны были вложить записки с указанием домашнего адреса, чтобы в случае гибели бойца можно было сообщить семье. Я написал: «В случае моей смерти прошу отправить семье по адресу: г. Барнаул, ул. Интернациональная, 193, Трухиной Татьяне Дмитриевне. Трухин Николай Михайлович. Рота связи 74 – ой добровольческой бригады сибиряков – алтайцев. Дорогая Таня, мой ненаглядный сын Боря, мама и бабушка! Я знаю, что в случае смерти моей вы испытаете большое горе. Но если случится так, значит это – моя судьба. Не отчаивайтесь, помогите Боре встать на ноги и устроить жизнь! Ему нужно учиться и учиться. Пусть память обо мне сохранится у вас. Помните, если я умру, то за любимую Родину, за вас. И вы должны этим гордиться. Целую и обнимаю вас крепко – крепко. Ваш Коля. 30 сентября 1942 года.
P.S. Мой милый сынок Боря! Не бросай мать и бабушку, люби и уважай их! Твой папа».
Написанную записку я свернул трубочкой и вложил в медальон, а его положил в нагрудный карман гимнастёрки.
3 октября мы выехали из Москвы в направлении Калининского фронта. По пути я впервые увидел разрушенные сёла и города. Особенно разрушен был город Торжок, который представлял собой одни развалины. За городом Клин всюду чувствовалось дыхание войны: разбитые строения, многочисленные воронки напоминали о том, что здесь прошла война. Ехали пять суток и в конце нашего пути подверглись бомбёжке со стороны  немецкого штурмовика. Перед станцией Селижарово наш поезд остановился в поле. Вдали показался самолёт. Затем он опустился за лес и скрылся из виду. Вскоре он появился снова, скрылся за холмиком, вновь вынырнул и направился прямо на поезд. Не долетев 10 – 15 метров до паровоза, он с тридцатиметровой высоты сбросил несколько бомб. Раздались оглушительные взрывы. Самолёт тут же скрылся из виду. В результате налёта был выведен из строя паровоз, убит машинист и ранен его помощник. Нам была дана команда выйти из вагонов и укрыться в небольшом лесу, который был неподалёку. Вскоре паровоз заменили, и мы продолжили наш путь. Стояла грязная осень. В Селижарово мы разгрузились и двинулись к линии фронта. Во время нашего перехода с пятого по пятнадцатое октября нам пришлось испытать немало трудностей.  Из–за дождей и болотистой местности дорога была настолько грязной, что наши кони с повозками с трудом проходили за день 10 - 15 километров, утопая по брюхо в грязи. Кроме того, не было продуктов. Время от времени нам выдавали мизерные нормы хлеба: 200 – 300 г на день, но бывали дни, когда хлеба вообще не было. Однажды в одной деревне наше командование выменяло на соль картошку. Её сварили в нашей походной кухне и выдали каждому по три штуки. Но несмотря на трудности, которые нам пришлось испытать на первых порах, моральное состояние бойцов было на высоте, и мы упорно продвигались на запад. Я видел миномётчиков, которые помимо обычной выкладки, положенной каждому бойцу, несли на себе миномёты: кто ствол, кто его упорную часть.  Миномёты были больших размеров, но со стороны бойцов не было какого – либо ропота или недовольства.
13 октября 1942 года
Мы прибыли к месту сосредоточения в село Старое  Бохово.  Километрах в двух от села  мы увидели в небе сорок немецких бомбардировщиков, которые двигались на нас группами по 6 – 12 самолётов. Мы остановились и залегли. Вокруг послышалась ружейно – пулемётная и орудийная стрельба. Это зенитные орудия и пулемёты, а так же бойцы из винтовок били по самолётам, но безрезультатно. Мы не отрывали глаз от самолётов. Я видел, как от каждого самолёта отрывались по 5 – 6 бомб и со зловещим свистом летели вниз. Вскоре в разных местах послышались взрывы оглушительной силы. Я впервые увидел такую концентрированную бомбёжку. «Вот она, война!» - не без тревоги подумал я, наблюдая за действиями немецких самолётов. Они отбомбились, сделали разворот и легли на обратный курс. И тут появился наш истребитель, который погнался за отставшим немецким самолётом. У них завязалась перестрелка. Вскоре они исчезли из вида. Вокруг слышались стоны и крики раненых. К счастью, из нашего подразделения никто не пострадал.
18 октября 1942 года
Мы вышли на исходную позицию нашего фронта в 10, а кое – где в 15 километрах от Старого Бохова вблизи города Белого. Расположились в густом лесу, выкопали для себя блиндажи и укрытия для лошадей. Бойцы из батальонов бригады выполняли тяжёлую работу по прокладке лесных проезжих дорог, утопая в грязи. Для этого они валили шести – восьмиметровые деревья, несли их на себе и клали подряд поперёк дороги, создавая настил для проезда. Так, находясь во втором эшелоне, наша бригада выполняла не менее важную задачу.
25 ноября 1942года
74 –я бригада приняла первое боевое крещение. Бои проходили в районе сильных немецких укреплений. Восемь линий траншей на расстоянии  3оо – 400 метров, обнесённые проволочным заграждением, и минные поля представляли собой весьма серьёзные укрепления, преодоление которых стоило больших трудностей и жертв.
Сыну
Когда ты, сынок, прочитаешь
Это посланье к тебе,
Тогда из него ты узнаешь
О нашей с врагами борьбе.
Узнаешь о том, как сражались
За честь и свободу страны,
О том, как нередко встречались
Со смертью безжалостной мы.
И если, сынок, ты узнаешь,
Что, встретив опасность лицом,
Я струсил, тогда, понимаешь,
Меня не зови ты отцом.
Но этого, сын, не случится
Могу я заверить тебя.
Отец твой всегда будет биться
В бою, не жалея себя.
Об этом уверенно, смело
Ты маме своей передай.
Про наше всеобщее дело
Посланье моё прочитай.
   ( 20 марта 1943 г.)
О предстоящем наступлении всё чаще стали поговаривать среди солдат и командного состава. Спешно подтягивались боеприпасы и орудия, устанавливались огневые позиции. Но среди бойцов находились и малодушные люди, которых пугало предстоящее наступление. В одном из батальонов нашей добровольческой бригады  случился самострел. Боец из винтовки умышленно ранил себя в ногу. Решением военного трибунала этот боец был приговорён к расстрелу. Такое решение трибунала было одобрено личным составом нашей части. Накануне начала боевой операции, 24 ноября, был издан приказ командующего Калининским фронтом генерала армии Тарасова, в котором говорилось, что настал час расплаты с немецкими оккупантами за нашу поруганную Родину, за слёзы и бедствия нашего народа. Рано утром 25 ноября началась канонада наших орудий. Сотни тонн расклённого металла со свистом и воем полетели в сторону немцев. Нам предстояло боевое крещение в ожесточённых боях. Перед нами стояли отборные немецкие дивизии СС « Великая германия » и « Адольф Гитлер ». На стрельбу наших « катюш » и орудий немцы отвечали молчанием. С винтовками наперевес двинулась в наступление наша пехота. Немцы поливали ружейно – пулемётным огнём идущих в атаку бойцов. Завязалась жаркая перестрелка. Наша пехота сближалась с противником. Вскоре гитлеровцы начали отходить под натиском нашей пехоты. Мы заняли немецкие траншеи, затем деревни Клемятино, Емельяново и Пшеничная, где ещё оставалась небольшая группа немецкой пехоты. Немцы были окружены, но продержались в своих укреплениях ещё два дня, после чего были полностью уничтожены. Говорят, это были солдаты из штрафных подразделений, которые поклялись умереть, но не сдаваться. В боях под Калининым был ранен Басов, мой бывший сотрудник, а друг моей юности, Андрей Иванович Мирский, погиб от фашистской пули. В упорных боях наша бригада продвигалась вперёд. На следующий день мы овладели сильно укреплённым немецким пунктом, деревней Романово. Путь нашего продвижения был усеян трупами наших бойцов и немецких солдат. Стояли хорошие зимние дни с лёгкими заморозками. Бригада успешно развивала своё наступление.
Во время короткого пребывания в деревне Романово произошёл запоминающийся случай. По дороге в деревню на санях ехал боец нашей бригады. Он вёз какое – то имущество своего подразделения. И тут он повстречался с командиром бригады полковником Репиным, который был явно не в духе. Полковник поинтересовался у возницы, куда и зачем он едет. Видимо, ответ не понравился комбригу, так как солдату было приказано забрать свои вещи и винтовку и немедленно отправляться на передовую, а повозку передать другому солдату, назначенному Репиным. Будучи нерасторопным, возница стал не торопясь собирать свои вещи. Это привело в бешенство полковника репина. Он выхватил из кобуры свой ТТ и на месте уложил несчастного. Мы были в изумлении от случая такой беспричинной расправы. Я впервые понял тогда, что человеческая жизнь здесь не представляет собой никакой ценности. Это убеждение упрочилось во мне в результате моих дальнейших наблюдений.
4 декабря мы выступили в направлении деревни Сырматная. В это время первый батальон под командой лейтенанта Бублика находился недалеко от деревни Турянка. Немцы начали крепко наседать на нас со всех сторон. В наших рядах к этому времени были уже значительные потери. Однако, несмотря на это, наше командование, упоённое первыми успехами, приказало двигаться дальше, таким образом отрывая нас от снабжения боеприпасами и продовольствием, доставка которых осложнялась большим расстоянием и нажимом немцев с правого и левого флангов. Тем не менее, начальник штаба бригады майор Лозенко позвонил командиру батальона Бублику и приказал взять Турянку.
- У меня нечем, - отвечал капитан. Мало людей и боеприпасов. Дайте поддержку и артогонька!
- Вперёд! Ты перед Родиной отвечаешь, ещё сильнее закричал в трубку начальник штаба.
Выполняя приказ командования, Бублик из последних сил овладел Турянкой и оказался в окружении немцев. Почти одновременно попал в окружение и второй батальон. Положение становилось критическим. На выручку окружённым были посланы третий и четвёртый батальоны, которые обороняли ранее занятые ими участки фронта. Ценой больших потерь 5 декабря удалось освободить из окружения первый и второй батальоны. В первом батальоне к этому времени осталось всего семь человек. В районе деревни Сырматная наши батальоны вновь подверглись ожесточённому орудийно – миномётному обстрелу со стороны противника. В ночь на 4 декабря, находясь в небольшом лесу, мы начали отходить в направлении деревни Цицино.
Была звёздная ночь.Такие ночи зимой бывают у нас в далёкой Сибири, где, вдыхая морозный воздух, я нередко любовался своеобразными прелестями суровой природы. Наше движение было бесшумным и скученным, отчего зачастую создавались заторы в пути. Каждый при этом старался объехать, обойти, обогнать и двигаться как можно быстрее туда, где нас ожидала подготовленная противником петля, которая многих из нас задушила в памятные декабрьские дни 1942 года. Разговоры велись тихо. Мы шли в белых маскировочных халатах похожие на привидения. В течение ночи прошли несколько деревень. Дома, объятые мраком, манили в свой деревенский уют. Дорого бы дал каждый из нас за пару часов отдыха на крестьянской русской печи! Ближе к рассвету была сделана короткая остановка в какой – то деревне, названия которой я не помню. В ней сосредоточились пехотные части, дивизионы лёгкой и тяжёлой артиллерии, многочисленные повозки и верховые кони. Творилось что – то невероятное. Чувствовалась какая – то неопределённость. Никто в этот момент не знал, что фланги нашего фронта не смогли устоять под натиском противника, который быстро охватил кольцом большую группировку наших частей. На рассвете мы двинулись дальше. В том же направлении двигались и другие части. К полудню мы достигли глубокой лощины, через которую проходила единственная дорога. Образовалась пробка. Многие машины застряли в глубоком снегу и в не застывшей болотной почве. Моторы ревели, бойцы подталкивали машины, но это не помогало. Начали рубить кустарник и укладывать его на дорогу. Конные повозки пытались идти в объезд. В ожидании проезда стояли мотоциклы и вновь прибывшие машины. Танки прошли стороной и вышли на опушку леса, расположенную по другую сторону преодолеваемой нами лощины. Такое скопление частей было чревато плохими последствиями в случае налёта вражеской авиации. Вскоре противник обнаружил нас и начал бить из орудий. Поднялась суматоха. Каждый старался поскорее миновать опасное место, тем самым создавая хаос и задержку в продвижении. Всё чаще и чаще прилетали снаряды. Появились разбитые автомашины и повозки, лежали трупы убитых, слышались стоны раненых. Преодолев трудное место, мы направились к ленте леса, где вскоре сосредоточилась вся наша бригада и другие неизвестные нам части. Лес постепенно заполнялся всё прибывающими частями. Здесь оказались 35, 47, 75, 91, 78 и 74 бригады, мотомеханизированные части, лёгкие танки и танки КВ, «катюши», бронемашины, мотоциклы, автомашины, радиостанции. Всё это остановилось в лесу, потому что дальше двигаться было нельзя. Дорогу преградили немцы. Эта остановка произошла в районе деревни Цицино, память о которой у меня осталась на всю жизнь. Цицино – это трагедия наших бригад. Цицино – это тяжёлые дни окружения, когда враг нас ежедневно, методично расстреливал из миномётов и орудий. Немцы находились повсюду: спереди, сзади, справа, слева. Они постепенно сжимали кольцо вокруг нас, создавая отчаянное положение нашим частям. Которые были лишены боеприпасов. Не было бензина.  Бронемашины и танки бездействовали. Не было снарядов. Орудия и славные «катюши» молчали. Не было продуктов. Это удручающе действовало на бойцов. Врагу, окружающему нас силой всего двух пехотных и одной мотопехотной дивизий, мы не могли оказать должного сопротивления. В начале окружения мы, располагая небольшим количеством боеприпасов и людьми, ещё не изнурёнными голодом, могли бы штурмом прорвать окружение. Но мы этого не сделали. К концу дня в нашем подразделении произошёл несчастный случай. В общей сумятице и бессмысленном передвижении пехоты и танков под гусеницы идущего танка попал наш почтальон, молодой боец Лёня Козырев. Его обезображенный труп мы похоронили под зелёной, раскидистой пихтой. Много безымянных могил появилось в этом злосчастном лесу. А там, в городах и сёлах глубоко в тылу нашей Родины, горько оплакивали погибших бойцов матери, жёны и дети.
Кольцо окружения сжималось. С наступлением ночи появлялись немецкие самолёты. Они сбрасывали на парашютах долго горящие освещающие ракеты и беспрерывно бомбили нас. С наступлением дня фашистские стервятники, чувствуя отсутствие у нас зенитной артиллерии, низко летали над нами. Один из самолётов нам удалось сбить огнём зенитного пулемёта. С воем он рухнул на землю и тут же взорвался. При виде гибели вражеской машины бойцы ликовали. Командование нашей бригады предприняло попытку  пробиться сквозь кольцо окружения. С этой целью собрали бойцов из спецподразделений: рот связи, сапёрной роты, разведроты и других. Комбриг, полклвник Репин, поставил перед ними задачу прорвать вражескую блокаду любой ценой, чтобы появилась возможность выхода из критической ситуации. Бойцы, вооружённые винтовками и карабинами, с ограниченным количеством патронов, без гранат и без единого пулемёта пошли навстречу врагу, до зубов вооружённому. При первом соприкосновении с противником, как и следовало ожидать, сборная команда бойцов получила сильный удар противника, в результате которого большинство наших бойцов было убито и ранено. Только единицам удалось вернуться назад. Взвод, в котором я находился, остался в количестве шести человек.
  6 – 16 декабря 1942г.
Под городом Белым шли ожесточённые бои. Немцы бросили против наших войск дополнительно семь соединений и одну танковую дивизию, сняв их с других участков фронта. Им удалось прорвать оборону семнадцатой  гвардейской дивизии и выйти в тыл шестого корпуса, в который входила семьдесят четвёртая добровольческая бригада. С 8 по 16 декабря почти без продовольствия и боеприпасов под непрерывным огнём офицеры и солдаты пробивались к своим. Прорыв начался в ночь на 16 декабря. Атаку возглавил командир бригады И.Репин. К линии фронта пробивались по «коридору», который с обеих сторон немцы осветили мощными прожекторами. Почти в упор из автоматов и пулемётов  они расстреливали выходящих из окружения красноармейцев. Потери бригады составили: 992 человека убитыми и умершими от ран, 1450 человек ранеными и 300 пропавшими без вести. За мужество и героизм, проявленные в боях, 61 человек были награждены орденом Ленина и Красного Знамени, 92 – орденом  Красной Звезды, 195  - медалью За           Отвагу, 208 – медалью  За Боевые Заслуги.
Родина помнит
В феврале 1943 года на Калининском фронте на левом фланге наступления шестого Сибирского добровольческого корпуса в междуречье Ловати и Локня у деревни Средняя был совершён беспримерный подвиг.74  добровольческая бригада, которая входила в состав шестого корпуса, совершив 150 – километровый  марш, должна была сходу вступить в бой на главном направлении обороны. Командованием бригады было решено сформировать лыжный отряд автоматчиков в количестве ста пятидесяти человек с целью заброски его в тыл противника. Этот отряд возглавил заместитель командира батальона старший лейтенант Нурмиев. Заместителем Нурмиева был политический наставник, старший лейтенант  Безбородов. Парторгом в отряд политотдел назначил санинструктора Ольгу Филаткину. Отряд выступил в ночь на 24 февраля 1943 года Обильно шёл снег. Комиссар бригады Стручков перед выступлением отряда напутствовал автоматчиков. Он пожелал им успеха и сказал: «Пусть снег заметает ваши следы!» Отряд успешно проник в тыл противника и к рассвету достиг заданного района. До начала артиллерийской подготовки, которая намечалась нашим командованием в определённый час, отрядом была занята деревня Средняя. Немцы, захваченные в деревне врасплох, выскакивали из домов в нижнем белье. В это время было уничтожено до полусотни гитлеровцев, подбито три танка, уничтожено пять автомашин, взорван склад с боеприпасами. После этого отряд отошёл к деревне Грихново, где был встречен сильным пулемётным огнём противника. Отряд ушёл в лес. Наши основные силы не подоспели к местонахождению отряда, которому была передана радиограмма командования бригады с приказом пробиваться к своим. Но фашисты разгадали намерение и начали оттеснять отряд от переднего края. 24 февраля отряд стойко держался до ночи, отражая непрерывные атаки немцев. На небольшой поляне он занял круговую оборону. Обстановка принимала трагический характер. В журнале боевых действий бригады за 26 февраля появилась следующая запись радиопереговоров с отрядом:
        - Родина! (позывной штаба бригады) Ты слышишь меня? Родина! Убит Нурмиев. Убиты и ранены многие командиры взводов и рот.
Из штаба бригады:
 - Держитесь! На помощь вам вышел четвёртый (имеется в виду четвёртый стрелковый батальон).
Через два часа новое сообщение:
- Родина! Ранен радист. Ранен в обе ноги Безбородов. У микрофона Филаткина. Фашисты сжимают кольцо. Стало известно, что помощь не подошла. Гитлеровцы требуют сдаться в плен. Дайте огонь по квадратам…! На голову фашистов!
Силы отряда таяли. В ход пошли гранаты.
 - Родина! Слышите меня? Отбиваться нечем. Усильте огонь по квадратам!
Штаб торопил артиллеристов. На батареи поступали всё новые и новые команды.
 -Так, хорошо! Бейте по квадрату, по нашему квадрату! Ещё огня, ещё!
Что там происходило? Вероятно, остатки отряда решились на последнее средство. Ольга Филаткина вызывала огонь на квадрат, в котором истекал кровью отряд.
- Живыми не сдадимся! Бейте по нашему расположению!
Через полчаса с исключительным присутствием духа Ольга Филаткина кричала в микрофон:
- Молодцы, артиллеристы! Хорошо бьёте! Прибавьте ещё! Потянем за собой фашистов.
И ещё через некоторое время Филаткина передала:
 - Слышите меня? Я тоже ранена. Немцы ворвались в наше расположение. Бейте по центру квадрата!
Потом от Филаткиной была принята последняя радиограмма:
- Родина! Взрываю рацию. Больше огня! Прощайте!
Так оборвалась жизнь героев, оборвалась с самым любимым словом – Родина.
Их было 150. Но легендарная судьба лыжников на этом не кончилась. Вскоре после войны приезжала в Барнаул Ольга Филаткина. Она рассказала о том, что ей довелось испытать за колючей проволокой в немецком плену, и как вместе с другими узниками концлагеря Дахау она была освобождена из лагеря. Сколько осталось в живых из отряда, Оля не знала. В лагере Дахау было пятнадцать лыжников. Среди них был и замполит отряда Пётр Безбородов, раненый в обе ноги. Позднее стало известно, что он вернулся из плена в свой родной Рубцовск. В 1962 году несчастный случай оборвал его жизнь: он погиб под поездом. В 1972 году на юбилейную встречу ветеранов, организованную Музеем боевой славы 56 Краснознамённой Гвардейской Смоленской стрелковой дивизии, приехал ещё один участник лыжного отряда Александр Борцов. Он проживал под Змеиногорском в колхозе «Красная гвардия». Борцов рассказал, что после войны встречался с участником лыжного отряда Александром Чайкиным, который жил в Угловском районе Алтайского края. Каждый человек, окидывая взглядом свой пройденный жизненный путь, говорит: «Прожил», а тот, кто прошёл войну, говорит: «Выжил», ибо, находясь на полях сражений, никто не был уверен, что доживёт до завтрашнего дня. Мы помним боевых товарищей, сложивших голову в борьбе за Родину и не доживших до великой Победы. Многое теперь известно о войне, но воспоминания могут ещё больше пополнить страницы истории новыми, ранее неизвестными фактами. Не зная трагических фактов в истории войны, нельзя понять истинную цену нашей Победы.
    ( Н.Трухин, 1977 год)
Наташа и Женя
После нашего наступления в конце 1942 года под городом Белым Калининской области 74 стрелковая добровольческая бригада сибиряков – алтайцев, в составе которой я  находился, в апреле 1943 года переходила лесами на другой участок фронта. Стояли яркие весенние дни. Природа пробуждалась  от зимнего сна. Появилась первая зелень, зацвели цветы. Птицы весело щебетали вокруг. Всё это вызывало у бойцов отрадное чувство. Вспоминался родной Алтай с его полями и лесами, где тоже наступала весна.  Мы вспоминали мирную жизнь, которую приходилось отвоёвывать у немецких захватчиков. На вторые сутки длительного перехода мы расположились на короткий отдых в окрестностях города Торопца. Получили обед. В это время я увидел двух девочек, идущих со стороны города. Одной из них было лет восемь – девять, а второй года четыре. Старшая девочка держала за руку младшую сестрёнку. Они шли между группами солдат, которые,  расположившись на траве, обедали. Девочки с завистью смотрели на обедающих. Я позвал их к себе. Несмело они подошли ко мне. Я спросил у малышки, как её зовут. «Зеня», - тихо ответила девочка. «Сколько тебе годиков?», - снова спросил я у ребёнка. Она мне на пальцах показала четыре. Старшую девочку звали Наташей. Я посадил Женю себе на колени и предложил поесть. Женя была очень голодной. Это и немудрено! Население недавно освобождённых районов  испытывало большие трудности с продуктами. Женя с жадностью голодного волчонка ела суп из моего котелка. Глядя на девочку, некоторые бойцы с улыбкой спрашивали у меня: «Что, дочку нашёл?» «Нашёл», - говорю. Когда Женя наелась, я  предложил Наташе последовать примеру младшей сестры. После обеда Наташа поблагодарила меня, взяла Женю за руку, и они пошли в сторону города. Я долго смотрел девочкам вслед. С того дня прошло тридцать два года, но до сих пор я не могу забыть эту встречу. В памяти всплывает маленькая фигурка белокурой Жени, сидящей у меня на коленях. Как – то сложилась судьба этих девочек? Живы ли? Какой стала Женя? Мне думается, что став взрослой, она вспоминает, как в годы своего раннего детства она сидела на коленях у незнакомого солдата и ела солдатский суп из его котелка.
В конце апреля 1943 года 74 -я и 91- я добровольческие бригады были преобразованы в 56 стрелковую дивизию. С апреля 1943 года по октябрь 1944 года командиром дивизии был полковник Колобутин А.И.
5 июля 1943 года
Вчера у нас был знаменательный день. Нашей дивизии вручили гвардейское знамя, после чего пехотные полки церемониальным маршем прошли перед командиром корпуса генерал – лейтенантом Поветкиным, рядом с которым находился целый ряд старших и высших военных чинов. Нами была принята присяга. Вечером в честь торжественного дня был дан концерт доморощенных артистов.
Начиналось наступление на смоленском направлении.
Раннее утро. Гремит канонада
На поле сражений с врагом.
Наши летят беспрерывно снаряды,
Разрывы гремят, будто гром.
В шеренге одной с боевыми друзьями
Иду с автоматом вперёд.
Вперёд в наступленье! Пехота за нами,
Рассыпавшись цепью, идёт.
Фашисты в окопах и Дзотах укрыты,
Стреляют усердно с разных сторон.
Вот первые жертвы – трупы убитых,
И слышится раненых стон.
Не выдержав натиск, враги убегают.
Их трупы усеяли наши поля.
Фашисты деревни, поля выжигают –
Всё, что имеет родная земля.
Ненависть, злоба в душе возникают
При виде пожарищ, убитых детей,
Замученных женщин – всех, кто страдает
От этих безжалостных, хищных зверей.
Эти страдания, горе и муки
Мы никогда палачам не простим.
Крепче сжимают оружие руки –
Фашистским бандитам за всё отомстим.
Землю очистим от гнусных варваров,
Избавим народ от фашистских оков,
И там, где гуляло лишь пламя пожаров,
Сотни построим мы сёл, городов.
   ( Н, Трухин, 29 марта 1943 года )
14 июля 1943 года, район деревни Соино
Ровно в 19 часов мы тронулись в путь. По шоссейной дороге, идущей от Москвы до Варшавы, двигались длинные вереницы пехотных полков. Лошади тянули  тяжёлые орудия, и слышалось громкое понукание артиллерийских конников. Одна за другой катились  пулемётные тачанки.  Шли специальные подразделения: связисты, сапёры, разведчики, санитарные части. Слышались звонкие голоса, дружно исполняющие песни «Священная война», «Синий платочек». Я невольно прислушивался к песням, которые пели молодые бойцы и девушки, идущие навстречу опасности, а может быть, и смерти. Ночь сгущалась всё больше. Стало совершенно темно. Смолкли песни и игра на гармошке. Люди  шли  молча, лишь обмениваясь короткими фразами. В четыре часа утра мы прекратили движение, зашли в лес с целью маскировки от самолётов противника и расположились на днёвку. Выставив караул и расстелив шинели на зелёной травке, растянулись славяне, как мы обычно называли друг друга,  накрывшись  плащ – палатками. В девять часов мы позавтракали. Я задумал вскипятить чаю и пошёл по воду к колодцу. Вдруг я увидел четырёх довольно больших котят. Котята играли, сидя на пихтовых брёвнах. Они пытались ловить бабочек, летающих на лугу. Ко мне подошла женщина с ребёнком полутора лет и  воскликнула: «Какие хорошенькие! Вот бы мне для дома котёнка». Я решил исполнить её желание и попытался поймать одного из котят. Это мне удалось не без труда, так как котята были настолько дикими, что никак не давались мне в руки. Одного из них я всё же поймал. Он дико закричал и больно укусил меня за палец. Я передал его женщине. Разговорились. Она мне рассказала, что во время отступления в первых числах марта этого года немцы в селе Турищево, которое находится в восьми километрах отсюда, забросали два колодца детьми и сожгли много жителей. О таких чудовищных злодеяниях гитлеровцев я слышал не впервые. Подобное преступление фашисты совершили в деревне Уста, куда выезжали члены чрезвычайной государственной комиссии по расследованию фашистских злодеяний. Вместе с ними приезжали дипломатические представители иностранных  государств, которые воочию убедились, что значит «новый немецкий порядок». На эту ужасную картину уничтожения русских людей привозили посмотреть фельдмаршала Паулюса, который после разгрома его армии под Сталинградом был взят в плен. Он подписал составленный акт, констатирующий чудовищное преступление. Женщина с котёнком ушла, а я вернулся в своё расположение. Погода стояла переменная: то ярко сияло солнце, то шёл дождь. Вечером мы продолжили движение.
25 июля 1943года
Продолжаем движение к линии фронта. Выйдя на тракт в направлении Смоленска, мы встретили массовое движение автомашин. Ночами шли танки КВ, «катюши», мотопехота, моторизованная артиллерия. Проходя через деревни, большинство которых были сожжены, мы встречали кое – где население в небольшом количестве. К месту сосредоточения мы подошли 20 июля. Здесь были наша 10 – я ударная гвардейская армия, 22 –я, 33 –я и другие. Чувствовалось, что готовился крепкий кулак для удара по врагу. Вчера, 24 июля, исполнился год, как я нахожусь в армии. Сколько пришлось пережить мне трудностей за истекший год на войне! Сколько раз я лицом к лицу встречался со смертью, которая, как хищная птица, летает здесь по полям сражений! А сколько физических трудностей и переживаний ждут меня впереди! Но всё это ничто. Я готов в любую минуту пожертвовать чем угодно, даже жизнью своей, лишь бы моя любимая Родина была свободна от фашистских захватчиков и процветала, как прежде. В день годовщины нашего пребывания в армии нам выдали по100 грамм водки, которые мы не получали со времени празднования 1 Мая. В этот день рано утром командование нашей дивизии и всех подразделений выезжало на рекогносцировку к линии фронта для ознакомления с местом, откуда в ближайшее время мы должны начать наступление. Сегодня в полдень к нам прибыл армейский ансамбль песни и пляски, который дал концерт. В берёзовой роще поставили две машины, борта которых были опущены. Получилась порядочная площадка. На этой импровизированной сцене артисты исполняли танцы, народные песни, звучали классические произведения. Мне особенно понравилась песня «В прифронтовом лесу». Слова этой песни были как будто про нас. Мы были накануне решительной схватки с врагом.
26 июля 1943 года
Сегодня на митинге спецподразделений дивизии был зачитан приказ тов. Сталина, в котором подводились итоги успехов наших частей на Орловско – Курском и Белгородском направлениях. В приказе выражалась благодарность бойцам и командирам, обеспечившим упомянутый выше успех. Было сказано, что в ближайшее время нам предстоит начать наступление на нашем участке фронта. Скоро мы двинемся на запад. Наша задача – прорвать линию фронта, продвигаться к Смоленску и выйти к Днепру. Поставлена задача к сентябрю выйти на прежние государственные границы. Эту задачу поставил перед нами на митинге начальник штаба дивизии полковник Панюшев. Стоит ненастная погода. Идут затяжные дожди. Смоленщина похожа на болотистую Калининскую область.
28 июля 1943 года 
Вчера вечером мы выступили на линию фронта, оставив район деревень Александровки и Куракиной, вблизи которых мы находились. Шли всю ночь лесом. Дорога из–за дождей была грязной, и мы продвигались медленно. Нам стало известно, что против нашей дивизии, занимающей по фронту около трёх километров, будет действовать испытанная немецкая дивизия, которая участвовала в боях во Франции и под Сталинградом, где она была сильно потрёпана и после пополнения переброшена на этот участок фронта. Летает немецкая «рама» - самолёт Фокке - Вульф 189 и производит разведку, одновременно разбрасывая листовки. Орудийные снаряды и мины, пущенные к нам, ложатся неподалёку. После непродолжительного перерыва я снова услышал эту музыку войны. Скоро начнётся наступление, в котором примут участие 256 и 258 полки. В резерве будет находиться 254 полк. 
Дожди не прекращаются. Накануне нашего выступления я получил из дома письмо. В этом письме сынок пишет: «Как мне хочется, папа, хотя бы одну минуту побыть с тобой». Я достал из полевой сумки фотографии моей семьи и долго смотрел на них. Мне казалось, что в этот момент я нахожусь в кругу своих родных. Но суровая действительность быстро развеяла мысли о доме. Вот в стороне где – то внезапно застрочил пулемёт. Шумит пихтовый лес, смешанный с лиственными деревьями. Неподалёку слышен лай служебных собак. А с неба, как из лейки, сыпется холодный, как осенью, мелкий дождь. Спасаясь от него, я сижу под палаткой.
31 июля 1943 года
Всё ещё находимся в ожидании сигнала к наступлению. Идёт усиленное подтягивание нашей техники и живой силы. К нашей дивизии приданы пять артиллерийских полков, так что сила наша будет весьма внушительной для нанесения удара по немцам. Мы будем представлять собой ударный кулак, а за нами последуют все другие части. Задача весьма щепетильная, но почётная и ответственная перед Родиной. В первый день наступления, как мне известно, мы должны продвинуться на семь километров. А пока мы зарылись в землю со всей своей техникой и лошадьми. Сегодня я видел орудия, которые везли тягачи. Их стволы настолько велики, что в диаметре отверстия свободно пролезет человек. Артиллерией мы оснащены хорошо: на каждый километр фронта расставлено орудий до 180 штук. Немцы тоже подтягивают силы. В числе их войск находятся русские части – власовцы. Так мы их называем по имени предателя – бывшего генерала Власова. При мысли о том, что эти мерзавцы выступили на стороне врага против своих братьев, у меня возникает чувство глубокого возмущения. Они носят немецкую форму! Подумать только – надеть форму врага! Линия фронта имеет подковообразную форму. Внутри этой «подковы» находимся мы. Так что наше положение не совсем удобное, если учесть, что немцы находятся на всех господствующих высотах, например, на Заячьей горе, которую неоднократно пытались взять наши части, но безрезультатно. Вчера и сегодня велась активная артиллерийская дуэль, а ночью подала свой голос «Катюша». Вот что народ в тылу наготовил для фронта! В последние два дня немецкая авиация довольно активно производит налёты. Вчера прилетели две армады немецких самолётов, но вскоре их встретили наши истребители. Немецкие стервятники произвольно сбросили бомбы и улетели, не причинив никакого вреда. Сегодня была такая же история. Сейчас наша авиация является хозяином в воздухе.
Сердце плачет о доме. Но это бывает лишь один момент. В душе возникает другое чувство и мысли рождаются тоже другие: Если на войне живёшь тоской о доме, то какой же ты солдат?! Солдат должен жить, думая об Отечестве, свободе народа. Отбросив свои размышления, я сказал Серёже, молодому солдатику, весельчаку и балагуру: «А ну-ка, сыграй что–нибудь!» Сергей Колуярцев, боец моего отделения, берёт в руки гармонь - двухрядку, которую возит с собой, и, склонив голову вправо, играет «На сопках Маньчжурии». Мы все внимательно слушаем. Звуки вальса разносятся по лесу, где недавно рвались снаряды и мины. Один из бойцов что – то напевает под аккомпанемент гармошки. Вид  у него беспечный и бодрый. Он часто по – детски смеётся и много шутит. Вчера он принёс мне небольшую птицу и спросил:
- Что это за птица, товарищ командир?
Я взглянул и сказал: »Вальдшнеп».
- А её едят? – вторично спрашивает он.
- Да, она очень вкусная, - ответил я.
Боец, как мальчишка, метнулся в кусты с криком: «Я поймаю ещё!» Но вскоре вернулся и огорчённо сказал: «Была ещё такая же, но я не нашёл. Убежала». В руках у меня был молодой, с длинным носом вальдшнеп. Он ещё не летал. Я отпустил его, и он быстро исчез в траве.
6 августа 1943 года
Сегодня радио принесло хорошую весть. Нашими войсками взяты города Орёл и Белгород. В честь этого торжества в Москве был дан салют из 120 орудий. Генералу Рокоссовскому, руководившему операцией, товарищем Сталиным послано приветствие в честь этой победы. А мы всё стоим и ждём.
7 августа 1943 года
Сейчас 4 часа утра. Вот оно, наконец, началось! Началось продолжение возмездия захватчикам за мою поруганную Родину. Заговорил бог войны – артиллерия: грохочут тысячи наших орудий, «играют Катюши». Сотни тонн металла обрушиваются на головы немцев. Бесконечной вереницей идут наши мощные танки КВ и Т – 34. Чувство благодарности и любви испытываю я в этот момент к нашим советским людям, создавшим такую прекрасную технику. Велик и непобедим наш советский народ! Он умеет отстаивать честь и свободу любимой Отчизны.
Сейчас два часа дня. Артиллерия не прекращает своего «разговора» с противником. В воздухе слышится рокот моторов. Это наши бомбардировщики и штурмовики ИЛ – 2, ПС – 2 и быстроходные истребители ЛА – 5 и ЯК – 1 летают, как ласточки, в воздухе. Появилась союзная нам Королевская авиация Англии. Её самолёты «Аэрокобры» бомбят вместе с нашими самолётами немецкие укрепления. Дивизия продвигается вперёд. Она уже прошла с боями около 15 километров. Имеются пленные. Я сегодня присутствовал на допросе пленных. Их было шесть человек: пятеро немцев и один австриец. Переводчик задавал вопросы, на которые они отвечали. Из допроса пленных стало известно, что противник готовится применить против нас удушающие газы. Пленные рассказали, что в 30 километрах отсюда  находятся переселенцы из Германии, прибывшие хозяйничать на нашей земле. Однако новых хозяев Красная Армия вышвыривает вон за пределы  нашей страны.
Наши орудия и «Сталин – огонь», как немцы называют «катюши», стали бить значительно реже. Пехота продвигается дальше. Бои идут с неослабевающей силой.
8 августа 1943 года
Наши части успешно продвигаются вперёд. Имеется много пленных. У многих из них я видел серебряные перстни. На бортах курток некоторые из них имеют красные нашивки с полосками посредине. Это знаки того, что немец провёл зиму в боях на советских фронтах. Прожить зиму на войне для фрица большое событие. Поэтому это отмечается особенным образом. Из тыла бесконечная вереница американских Студебекеров  и наших ЗИСов подвозит нам боеприпасы и всё необходимое для ведения боя. Гитлеровцы при помощи восьмидесяти и более танков неоднократно предпринимали контратаки. Но все они были отбиты. На наши танки гитлеровцы бросают бутылки не с горючей смесью, а с удушающим газом, о чём нашим командованием предупреждены все танковые подразделения и пехотные части.
12 августа 1943 года
Бои не прекращаются. Однако наше продвижение сопряжено с большими трудностями и потерями. Непрерывным потоком идут раненые. Это те, которые могут передвигаться сами. Тяжелораненых вывозят на повозках и машинах. А сколько вокруг убитых! Эх, война, война! По–моему, война – это мельница, перемалывающая сотни тысяч человеческих жизней. Большим достижением у нас является ещё то, что бойцы наши имеют нагрудные щиты. Пули их не пробивают. Ударяясь, они только щёлкают о щит, и тем самым сохраняется жизнь. Нужно отметить, что немцы чертовски сопротивляются. Из показаний пленных это объясняется тем, что поблизости находятся немецкие семьи. Их срочно эвакуируют в тыл. И эту эвакуацию гитлеровцы прикрывают собой. В настоящее время наши части форсируют реку у Дёмино и держат направление на станцию Павлиново. После форсирования реки будет двинут мотомеханизированный корпус, который крепко ударит по врагу. На пути своего отступления немцы сжигают деревни и сёла, угоняют советских людей к себе в рабство, убивают мирных жителей, сотнями закапывая их в общие могилы. Я видел эти могилы. Гитлеровские палачи хуже диких зверей. Кровавый Гитлер дал отпущение грехов своим бандитам: «Я освобождаю человека от унижающей химеры, которая называется совестью. Совесть, как и образование, калечит человека. У меня то преимущество, что меня не удерживают никакие соображения теоретического или морального порядка».

Вампир
Есть в мире подлунном злой гений,
Есть в мире кровавый вампир,
Принёсший нам много мучений,
Которых не знал ещё мир.
Он в целях безумных своих вожделений
На битву согнал миллионы людей.
И гибли они, люди двух поколений,
Во славу безумных, кровавых затей.
Здесь пролито крови огромное море,
Здесь всюду встречается жадная смерть.
Здесь всюду я видел народное горе,
Не мог на него равнодушно смотреть.
Вот женщины бродят по полю, как тени.
За ними голодные дети бредут.
И вдруг опустились они на колени
И землю усердно руками гребут.
Роют картошку, замёрзшую в поле –
В пищу её потребляют они.
Вот что им выпало, бедным, на долю
В это суровое время войны.
Война – это бедствие, горе народу,
Война – это смерть миллионов людей,
Которые гибнут за честь и свободу
Любимой Отчизны своей.
Вечная память и слава героям,
Честно погибшим за землю отцов!
Книгу истории новой откроем
И подвиги впишем в ней павших бойцов.
Смерть и проклятье безумцу в Берлине!
Приговор этот народный ему.
Больше не будет вампиров в помине.
Гитлер – названье вампиру тому.
   ( Н. Трухин, 21 апреля 1943 года )
В составе транспортных средств наших частей имеются также собаки. Эти верные друзья выполняют разную работу. Они ищут мины и не без успеха. С поля боя на тележках они вывозят раненых. Я видел их, по четыре и пять запряжённых в тележки на маленьких колёсиках, и раненых, которых они усердно везли на себе. Одна собака была ранена в ухо, которое пуля прошила насквозь. Фельдшер сделал ей перевязку, и собака продолжала выполнять свои обязанности. Я с любовью смотрел на этих разношёрстных псов, которые с умилением и лаской смотрят на нас.
С левого нашего фланга действовала 65 – я гвардейская дивизия. Она уже вышла из боя, потеряв большое количество личного состава. С правого фланга действовала 85 –я дивизия. Один из наших полков тоже здорово потрёпан. Командиром этого полка является полковник Тарабаев. Он несколько раз предпринимал попытки взять Делягино, этот сильно укреплённый пункт, но безрезультатно. Командир дивизии вызвал полковника к телефону и спросил его:
- Товарищ Тарабаев, когда Вы возьмёте Делягино?
-Мне нужна помощь артиллерийским огнём. В данный момент противник ведёт ожесточённый артиллерийско – миномётный огонь. Не даёт голову поднять.
- Ну и что же? Почему вы не подавляете своими средствами огневые точки противника?
- Нет огурцов ( снарядов ). Вот опять ударила мина возле меня. Нельзя никак подняться.
- А как у Вас с личным составом?
- Потери личного состава примерно 60 %.
- Чёрт Вас возьми! Потерял 60% личного состава! За двое суток нисколько не продвинулись вперёд и не убили ни одного немца! – с гневом закричал в микрофон командир дивизии.
- Сегодня вечером Делягино возьму обязательно, - заверил полковник.
-  Возьмёте. С кем Вы возьмёте?
- Возьму.
И действительно.  Полковник Тарабаев  предпринял вечером активную атаку и взял Делягино. Однако утром был вынужден отойти на прежние позиции. И только на следующие сутки Делягино было окончательно взято.
22 августа 1943 года
Наступательные бои нашей дивизии прекратились 15 августа. Мы заняли оборонительные позиции. На участке нашего продвижения заняты деревни Каменка, возле которой я видел целое кладбище наших подбитых танков КВ, Кошелиха, Красная Поляна, Гранкино, Горки, Клюшки и, наконец, станция Павлиново. За несколько дней упорных боёв дивизия потеряла две трети личного состава. В том числе около трети убитыми. Появилось много братских и одиночных могил. Надо сказать, что за время участия в боевых операциях я окреп морально и физически, так как пришлось пережить немало испытаний и трудностей. Душа моя очерствела и стала безразличной ко всякой опасности. Я испытывал спокойствие в те моменты, когда перед моими глазами вставала жестокая, всё пожирающая смерть. Она, словно демон, носилась и носится здесь. Она ощущается всюду: рвутся снаряды, свистят осколки и пули. Таков быт солдат на войне.
В данное время жизнь наша протекает относительно спокойно. Идёт обычная перестрелка. Всюду на полях встречаются немецкие листовки. Активно действуют власовцы под названием Русской Освободительной армии. Эти предатели Родины призывают нас переходить на их сторону, доказывают безуспешность борьбы и так далее. Но вся эта агитация не имеет ни малейшего успеха.
Наша дивизия, которая считается лучшей в корпусе, как я уже писал, сильно потрёпана. Из трёх полков 254, 256 и 258 создали один 258 полк и поставили его на линию фронта. Начало подходить пополнение. Проводятся оборонительные мероприятия: созданы вторая и третья линии обороны. Стало известно, что немцы на наш участок фронта подбросили значительное подкрепление: около трёх корпусов и несколько моторизированных танковых дивизий. 


30 августа 1943 года
Промежуток затишья между окончанием нашего наступления 15 августа и началом нового наступления 28 августа был не очень большим. Рано утром 28 августа опять загремела канонада. Многочисленные эскадрильи по 50 - 60 самолётов полетели в сторону немцев, сбрасывая на них тонны бомб. Они возвращались назад и снова летели в сторону врага. Наша пехота пошла в наступление. Немцы упорно отбивались, но под напором наших частей вынуждены были отходить. Отступая, они уничтожали и предавали огню всё, что встречалось у них на пути. Вечерами были видны огромные зарева пожарищ за несколько десятков километров. По обыкновению имеются пленные. Они говорят, что немецкие части имеют приказ отступать с боями. Многие говорят, что такого артиллерийского огня, открытого по ним, они ещё никогда не видели. Некоторые из них заискивающе улыбаются, берут под козырёк и лопочут: «Soldaten gut, Soldaten gut». В числе пленных имеются такие, которые добровольно перешли на нашу сторону. Наше командование отпустило двух немцев, так как они обещали привести своих товарищей. И они сдержали своё обещание. На следующий день они привели ещё четверых. Был и такой случай: на одном из наших направлений рота немецких солдат решила перейти к нам, улучив подходящий момент. Наши части не знали их действительной цели и открыли огонь. Было много убитых и раненых, а остальные повернули назад. Из-за недостаточного взаимодействия различных родов войск случаются разные казусы. Так, например, в первый день нового наступления одна из наших эскадрилий бомбардировщиков подвергла бомбёжке наши объекты. В результате есть убитые и раненые. Наша артиллерия обстреляла свои передовые позиции. Тоже есть жертвы. В деревне Гранкино, где мы недавно стояли, нами повешены двое русских из гражданского населения, которые оказались предателями и изменниками Родины. Во время боевых операций они работали на врага. В занятых нами деревнях очень мало осталось крестьян. Большинство из них угнаны в Германию. Урожай убирать некому. Наши славяне выкапывают картофель и с удовольствием его едят.
31августа 1943 года
Вчера была взята деревня Вава, за которую мы ещё недавно так дрались. А к вечеру 30 августа был взят город Ельня – опорный и сильно укреплённый пункт немцев. В честь взятия Ельни в Москве прогремел салют из 124 орудий. Мы движемся всё дальше и дальше на запад. Сегодня я попал под бомбёжку. Шёл я дорогой со связистом Кривцовым в направлении деревни Клемятино. Подходя к ней, мы перешли противотанковый ров. Вдруг мой напарник крикнул: «Самолёты!». Взглянул – а слева от нас уже пикируют около двадцати юнкерсов. Мы бросились в ров. Вскоре послышались взрывы, которые причинили некоторый ущерб технике, были и человеческие жертвы. Затем мы отправились дальше и возле Клемятино снова попали под бомбёжку. На этот раз было убито 15 лошадей. Среди бойцов было свыше двух десятков раненых и убитых.
Погиб мой боец Щербаков у деревни Подлипки. Единственный сын у матери. Его окровавленный комсомольский билет я передал комсоргу подразделения тов. Коваленко. Убита наша телефонистка Люся Панкратова. Жаль молодёжь! Следует отметить отношение местных жителей к приходу Красной Армии. Встречают они нас с огромной радостью, как в праздник, надевают свою лучшую одежду и выходят на улицу. Вот стоит группа женщин в новых блузках с оборками по талии и разноцветных, ярких юбках. Мужчины в новых рубахах и шароварах стоят в стороне от женщин и приветствуют нас. Старики снимают шапки и низко кланяются. Вот она – Русь в своём подлинном виде! Вот они – русские люди! С открытой душой и любящим сердцем они встречают нас, воинов советской страны.
1сентября 1943 года
Возле Клемятино мы провели две ночи и каждый раз слышали треск самолётов У – 2. Это наши самолёты, используемые немцами в целях разведки. Летают они ночью. Лётчик сбавляет до минимума газ и слушает, что происходит на земле, нет ли какого передвижения. Но мы привыкли к этим уловкам врага и действуем так, что он не в состоянии что – либо определить с воздуха.
Немецкие самолёты сделали сегодня около 1600 вылетов на город Ельню. Если фашисты при своём отступлении не успели уничтожить этот небольшой, но важный в стратегическом отношении городок, то теперь они окончательно его разрушили с воздуха. Так что от Ельни остались одни лишь развалины. Один из уроженцев здешних мест, некто Исаковский, написал освободителям Ельни небольшое стихотворение, которое было помещено в нашей газете «Красноармейская правда».
Идут вперёд неустрашимо
Бойцы – товарищи мои.
И Ельня, город мой родимый,
Опять в кругу своей семьи.
Пусть он разрушен, искалечен,
 Но возродится из руин.
И подвиг твой да будет вечен,
Советский воин – исполин!
В ответ за истерзанный город наша артиллерия и наши «катюши» активно бьют по немцам. В деревне Лукьяново недалеко от Ельни я беседовал с местными жителями. Все жаловались на тяжёлое бремя, которое они несли во время оккупации. Особой жестокостью у них отличался комендант Курт. Он мстил за отца и брата, которые погибли в Берлине во время налёта советской авиации, и издевался над русскими людьми. Курт носил на рукаве особую повязку, с которой командование не имело права посылать его на передовую линию, а использовало только в тылу. Пользуясь своей привилегией, Курт свирепствовал среди русского населения, вымещая свою злобу за отца и брата. Эпизод в деревне Лукьяново является лишь частью массовых явлений издевательства гитлеровцев над мирным советским населением.
5 сентября 1943 года
Третий день стоит ясная, солнечная погода. Ночами чувствуется холод. Особенно мёрзнут ноги. Стоим мы сейчас в лесу, напоминающем калининские леса с их болтами и сограми. Наши основные части расположены возле населённых пунктов Большая Нежода и Малая Нежода. Наступление, начатое 28 августа, приостановилось в этом пункте 3 сентября. Немцы основательно закрепились и оказывают упорное сопротивление. За это время мы прошли свыше 50 километров, так что до Смоленска осталось примерно 40 – 50 километров. Благодаря тому, что стоят хорошие дни, интенсивно действует наша авиация. Сегодня я был очевидцем того, как наши бомбардировщики возвращались назад. За ними гнались немецкие истребители, с которыми вступили в единоборство наши истребители. Завязался бой. Немцам всё же удалось  подбить два наших бомбардировщика. Один из них, объятый огнём, пошёл вниз и рухнул на землю. Поднялось огромное пламя. Из второго самолёта выпрыгнул с парашютом наш лётчик и повис в воздухе. А его горящий самолёт продолжал лететь, управляемый вторым пилотом, который, вероятно, не мог выбраться из самолёта. Вскоре и этот самолёт рухнул на землю. Одновременно с этим были подбиты три немецких самолёта, которые вспыхнули, как факелы, и упали на нашу территорию. Такие зрелища захватывают каждого из нас: мы удручены, когда видим наши падающие самолёты, и торжествуем при виде поверженного врага.
12 сентября 1943 года
Начиная с шестого сентября и по настоящее время, наша дивизия находится в состоянии формирования и отдыха. Полки дивизии пополняются. Однако это пополнение не представляет в полной мере боеспособных солдат, которые смогли бы с надлежащим упорством драться с фашистами. В основном это казахи и узбеки, которые настолько неэнергичны и малоподвижны, что командование батальонов и рот сомневается в возможности достижения с ними каких – либо успехов. Причём не все батальоны пополнены людьми.
Девятого сентября нам стало известно, что Италия, союзник Германии, капитулировала перед войсками наших союзников. С ведома Советского Союза было заключено перемирие с правительством Бадольо. Это известие воодушевило наших бойцов, которые жаждут окончания войны.
17 сентября 1943 года
Прошёл год с того дня, когда я покинул родной Барнаул, уезжая на фронт. Стоит дождливая погода. Грохочут орудия, рвутся снаряды, слышатся очереди ручных и станковых пулемётов. Вот с правого фланга послышалось громкое «Ура!». Это бойцы соседнего подразделения пошли в атаку. Немцы отходят. Чтобы сдержать наше наступление, немецкое командование подбросило на наш участок фронта подкрепление – две дивизии. Одна из них попала под наш артиллерийский огонь и была полностью разгромлена. Вторая дивизия под натиском наших частей вынуждена отходить, неся большие потери. Следует отметить, что на этот раз прорыв немецких укреплений совершили 85 –я и 29 – я гвардейские дивизии. Этот прорыв начался 15 сентября в восемь часов утра, когда наши полки были в полной боевой готовности. И только лишь после прорыва укреплений врага наши части вступили в соприкосновение с противником. Немцы оказывали сильное сопротивление, переходили в контратаки, так что не раз завязывались рукопашные схватки. Однако все попытки врага удержаться на своих рубежах потерпели полный крах.
- Драпают немцы, - самодовольно говорят бойцы.
- Теперь наша дивизия их погонит, - с уверенностью вторят им другие. 
Упорное сопротивление немцев объяснили пленные: оказывается, недавно был получен приказ фюрера сопротивляться упорно и до последнего патрона, не отступая ни на шаг. Но этот приказ чистокровные арийцы выполнить не могут, так как Красная Армия своим героическим наступлением вынуждает фрицев покидать свои укрепления, которые были сооружены под страхом смерти местным населением. Да, обстановка другая, не такая, как в прошлом году в это время. Тогда Красная Армия ещё отступала, а теперь наступает и имеет колоссальные успехи. Вчера, 16 сентября, нашими войсками был взят Новороссийск. А сколько городов взято этим летом! Орёл, Белгород, Харьков, Ельня, Мариуполь. Настанет время, когда города Киев, Одесса, Полтава, Минск, Витебск и многие другие снова станут советскими. Многие из нас строят прогнозы в отношении окончания войны. Одни говорят, что война по ходу сегодняшних событий должна кончиться к концу 1943 года. Другие заявляют, что воевать придётся ещё всю предстоящую зиму, а там, возможно, закончим войну. Я придерживаюсь этой же точки зрения и вот почему. Неоднократно читал я в наших газетах, что без открытия второго фронта Германию не победить. А с открытием этого фронта союзнички наши в лице Англии и Америки не торопятся. Это видно по их пассивным действиям. Несмотря на договор об открытии второго фронта ещё в 1942 году, это обязательство до сих пор не выполнено. После капитуляции Италии английские и американские войска ведут боевые действия на территории Италии, но ведь это борьба с оккупационными войсками Германии и только. Наше правительство совершенно правильно считает, что второй фронт станет фактом тогда, когда наши союзники смогут оттянуть 50 – 60 дивизий, оставив на плечах Красной армии 150 дивизий врага. Но этого пока нет. Вся тяжесть войны лежит на нас. Вот поэтому я считаю, что нам ещё придётся испытать всю «прелесть» зимних боёв, в результате которых при таком продвижении, как сейчас, мы сможем совершенно очистить нашу землю от фашистских захватчиков.
Сегодня стоит хорошая погода. Наша авиация, которая сейчас имеет господствующее положение в воздухе, действует активно. Славно работает артиллерия. Но и на этот раз с её стороны не обошлось без казусов. Из – за отсутствия хорошей связи наша артиллерия ударила по своим войскам, занявшим немецкие траншеи. Есть убитые и раненые. Много свежих братских могил появилось на полях недавних боёв. Ценой многочисленных человеческих жизней нам приходится освобождать нашу землю.
Вчера я получил письмо от матери, в котором нашёл вырезку из газеты «Трибуна кировца». В ней говорится, что на вагоноремонтном заводе в Барнауле состоялся митинг, посвящённый успехам Красной Армии. На митинге выступила моя мать, Анастасия Демьяновна, которая заявила, что подписавшись на месячный заработок на второй военный заём, она его выплатила и просит подписать её ещё на месячный оклад, который она обязуется выплатить к 26 – й годовщине Великой Октябрьской революции.
- Пусть эти деньги пойдут на усиление мощи Красной Армии, для ускорения победы над врагом, -                сказала она.
Её примеру последовали другие рабочие и служащие завода.
Итак, я сегодня отмечаю годовщину со дня моего отъезда из родного города. Внешне я, как мне кажется, нисколько не изменился, разве что на голове и в бороде, когда отрастает, появилось много седины. Это результат испытанных мной переживаний.
На землю опускается холодный осенний вечер. Солнце скрылось на западе. Золотое его отражение медленно угасает на горизонте. Кругом как будто стихло немного. Лишь изредка послышатся выстрел орудия да отдалённая пулемётная очередь. И вновь наступает тишина. Вот зашумели моторы машин, тягачей, тракторов, которые, пользуясь наступившими сумерками, подвозят боеприпасы, подтягивают орудия для наших наступательных действий. Мы тоже двинулись дальше. Всюду лежат трупы наших и немецких солдат. На поле и вдоль дорог много воронок от бомб и снарядов. Некоторые из них настолько большие и глубокие, что в них свободно можно поместить двух всадников. И голов не будет видно. Идём дальше. Прошли сожженную деревню Горбачёвку. Наступила полная темнота. В разных направлениях фронта внезапно появляются длинные, идущие вверх цепочки огня. Это трассирующие пули, как светлячки, летят вверх, пущенные длинной очередью пулемёта, стараясь настигнуть свою цель – летящий в небе самолёт. Вскоре послышались наши ночные бомбардировщики, которые направились в сторону противника. Они сбрасывают на маленьких парашютах долго горящие ракеты, которые сильно освещают всю местность. Это красивое зрелище. В это время в лагере врага вспыхнуло яркое пламя, послышались взрывы. Начала работать наша авиация. Спустя некоторое время мы остановились до утра в мелком кустарнике. Утром, то есть уже сегодня, мы опять повстречались с немецкими самолётами. Группа юнкерсов, пикируя над расположением наших частей, сбросила бомбы, которые не причинили нам никакого ущерба. Кстати, метод бомбёжки с пикирования немцы заимствовали у советских лётчиков как наилучший способ бомбометания. Враг отступает. К полудню мы прошли деревни Плотки и Буда Старая, продвинувшись вперёд на десять с лишним километров. 
20 сентября 1943 года
Прошли сёла Холмец, Балтутино и Александровку. До Днепра осталось 25 километров. Это удачное по замыслу и результатам продвижение является плодом стратегических планов нашего командования. По дороге встречаются женщины, старухи и дети с котомками на плечах. Некоторые ведут на верёвке коров. Это местное население, угнанное немцами в тыл на работы, возвращается в свои родные деревни, которые почти все сожжены отступающими оккупантами. Несчастные люди, лишённые своего очага! Попадаются немецкие листовки, в которых затушёвывается значение нашего продвижения на запад: якобы оставленная немцами территория не представляет для них никакого значения и не имеет значения для нас. Листовки заканчиваются призывом переходить на сторону немцев. Делаются уверения, что с пленными обращаются хорошо. Для нас это не новость. Мы смеёмся над сказками гитлеровцев. Здесь же на полях встречаются и наши листовки, содержание которых относится к власовцам, которых много в немецких частях. Наши листовки призывают их не применять оружие против нас, но пока не поздно повернуть его против фашистов. В листовках говорится: «Мы знаем, что вы втянуты в эту борьбу обманным и насильственным путём. Не верьте Власову – этому изменнику Родины! Переходите пока не поздно к нам! Иначе ждёт вас позорная смерть». Попадаются наши листовки и на немецком языке, которые сбрасываются с наших самолётов на позиции отступающих гитлеровцев.
21 сентября 1943 года
Зашли мы в большое селение, которое называется Княжье Село. Жители села со слезами радости встречают бойцов и командиров Красной Армии. Мы сделали остановку. Вот возле тына, склонив на бок голову, повязанную чёрным платком, стоит одинокая старушка и пристально смотрит на нас. Если взглянуть ей в лицо, то можно без труда определить, что в душе её вместе с ликующей радостью притаилась глубокая тоска. Я подошёл к ней.
- Здравствуй, мамаша! - сказал я.
- Здравствуй, детонька, здравствуй!
Надо сказать, что в манере здешних пожилых женщин имеется своеобразная привычка говорить «детка, детонька», несмотря на то, что эти детки имеют возраст 30 – 35 лет. Свёртывая папироску, я сел рядом со старушкой, желая поговорить с ней. Поправив платок на голове, бабушка тоже села.
Ну, как она жизнь - то, мамаша? – спросил я её.
- Да что она, жизнь? – вопросительно ответила собеседница. Известное дело, как можно жить во время войны да ещё там, где проходит фронт.
Из разговора с ней я узнал, что зовут её Дарья Федосьевна Милешкина. Ей 66 лет. Два её сына воюют в Красной Армии. О них она, естественно, не имеет никаких сведений.
- Круто вы погнали немцев, детоньки, круто, -  продолжала говорить Дарья Федосьевна. А они всё говорили нам, что некому больше воевать у русских. Мол, одни девки да старики остались. Ан врут окаянные, врут. Вон вы какие соколики! И как погляжу я сейчас – машины их хуже наших. Наши - то идут по грязи так быстрёхонько, а немцы машины свои на себе здесь тянули. А сколько крику - то было у них!
- А как вели себя немцы у вас?
Известное дело. Хлеб весь забрали, скот, какой был, тоже. Я вот одна и то уплатила налога 16 пудов жита и 78 рублей денег. А  недавно принесли мне ещё налог на печку. Пошла я к старосте нашему, прошу, чтоб не брали налог. Говорю я ему: «Ведь мои сыновья защищают Родину нашу. Русский же ты человек. Учти это!» А он мне сказал: «Хочется им защищать, так пусть и защищают. А налог уплати, иначе трубу заложим». Но не успели взять с меня этот налог. Вскоре староста наш, чуя приближение ваше, сбежал вместе с немцами.
- А русские были у немцев? – спросил я старушку.
- А как же, были. В обозах у немцев и в частях русских было немало. Полицейскими тоже русские были. Хуже собак, окаянные. Как то на квартиру ко мне встало их восемь человек. И говорят меж собой, мол, надо к своим переходить. Нужны - то вы, думаю. Продали Родину сукины дети, а теперь захотели  к своим.
Понизив голос и устремив взгляд в одну точку, она продолжала:
- Невестку мою погубили. Пришёл к нам однажды немецкий офицер, посмотрел на невестку и велел ей выйти во двор. Что ж?  Пришлось повиноваться. Вышла она. А он схватил её и в сарай потащил. Она закричала, но кто ей поможет? Невестка моя вырывается, бьётся, но всё бесполезно. Вдруг он закричал и выпустил невестку из рук. Она укусила его и побежала со двора. Разъярённый немец несколько раз выстрелил в неё. Невестка и упала замертво. Жако. Славная была.
- Мамаша, настанет время, и отомстим мы немецким разбойникам за кровь наших женщин, детей и стариков, за их издевательство над нашим народом, за страдания и слёзы, пролитые вами в немецкой неволе, - сказал я старушке.
- Так, так, мой родимый, - подтвердила Дарья Федосьевна, глядя на меня с каким - то суровым воодушевлением.
Я встал и попрощался со своей собеседницей.
- До свидания, сынок мой! До свидания, детка моя! Дай тебе Бог живым и здоровым вернуться домой! – сказала, вставая, старушка.
Я вскинул на плечи свой автомат, поклонился ей ещё раз и быстро пошёл на запад, откуда слышался треск пулемётов, где с грохотом рвались снаряды, извергая чёрные клубы дыма.
16 октября 1943 года, Белоруссия, район деревни Кисели
Под гром артиллерийской канонады пишу я эти строки. Период ожесточённых боёв за город Оршу.
Прошло двадцать дней, в течение которых Красная Армия достигла огромных успехов. 21 сентября мы продвигались по следам отступающих немцев. Прошли сожжённые деревни Корявки, Кособуки. Идём дальше. Вот деревня Язвино. Она уцелела. Здесь произошёл прошлой ночью интересный случай. Немцы уже ушли из деревни, после чего сюда пришли семь поджигателей. Надо сказать, что при отступлении немцы используют специальные отряды, в обязанность которых входит сжигание оставленных городов и деревень. Поджигатели в Язвино успели зажечь один дом. Вскоре появилась наша разведка и захватила бандитов на месте преступления. Все семь поджигателей были уничтожены. Двигаемся дальше. Вокруг холмистая местность, покрытая кое – где лиственным лесом. Местами встречаются довольно глубокие воронки. Это следы боёв 1941 года.
24 сентября мы прибыли в деревню Красногорье, которая была сожжена в январе 1942 года за то, что была центром партизанского движения всего района. Здесь долгое время хозяевами положения были партизаны под руководством Аркадия, фамилию которого мне не удалось установить, и Сашки Железнова. Они пользовались у населения авторитетом, уважением и поддержкой. Таким же уважением пользовался Ильин Иван Яковлевич, который был комиссаром партизанского отряда. Люди рассказали, что Иван Яковлевич прибыл неизвестно откуда. Известно лишь то, что он был в плену, сбежал и прибыл в Глинковский район Смоленской области, где принял участие в формировании партизанских отрядов и в их боевых действиях. Люди рассказывали и о командире, товарище Тарасенко Леониде Михайловиче, бывшем учителе в селе Красногорье. Леонид Михайлович попал в руки фашистов. Его пытали, а потом расстреляли. Жену и сыновей трёх и пяти лет заживо сожгли в доме. Активную помощь партизанам оказывали местные жительницы Ковалёва Клавдия Лукьяновна  и её племянница Ковалёва Матрёна Павловна. Мне удалось познакомиться и побеседовать с этими женщинами. Старшей было 35 лет. Её карие глаза сосредоточенно смотрели на всё окружающее, а на смуглом лице было немало морщин. Её племянница, девятнадцатилетняя Мотя, была черноглазой девушкой с пухлыми загоревшими щеками. Среди партизан Клавдия Лукьяновна и Мотя пользовались особым доверием. Они выполняли разные поручения, не считаясь с опасностью. Зимой 1942 года Мотя с Ильиным ходила в Сухой Дол в Смоленской области за спрятанным там оружием, которое они доставляли партизанам. Мотя нередко ходила на разведку в расположение врага. Она чинила и стирала бельё партизанам. Клавдия Лукьяновна, словно мать за детьми, ухаживала за ранеными. Она скрывала их от русских полицаев и немецких карателей. У неё находились рация, оружие, боеприпасы.
В начале зимы 1942 года Аркадий со своими людьми захватил немецкий обоз, в котором оказались продукты, медикаменты, боеприпасы. Сопровождавшая обоз охрана в количестве тридцати человек была разоружена и связана попарно. В таком виде их провели по сёлам Ляхово, Красногорье, Жигалово, а затем расстреляли. Аркадий причинил фашистам много неприятностей, и они объявили населению, что за поимку Аркадия или за содействие в поимке будет выдано большое вознаграждение. Предатели нашлись, и Аркадий был пойман. Вместе с ним в лапы фашистов попали и его товарищи. Все были подвергнуты мучительным пыткам, а потом повешены. Вместе с Аркадием и его товарищами пострадали и местные жители. Деревни Ляхово, Жигалово и Красногорье были сожжены, а в их огне погибли 270 человек.
В ночь на 25 сентября мы двинулись на запад. В эту ночь передовые части нашей дивизии участвовали во взятии города Смоленска. После этого согласно приказу наркома обороны, маршала Советского Союза тов. И.В. Сталина наша дивизия стала именоваться Смоленской, а в Москве был дан салют из 20 залпов 224 орудий.
После того, как мы овладели Смоленском, весь девятнадцатый корпус, в состав которого входила наша дивизия, пошёл левее Смоленска. Стояла сырая погода. В деревне Харинки была сделана остановка, в которой впервые за восемь месяцев я был в крестьянской избе и варил в русской печи картофель.
Наше наступление приняло форму безостановочного движения вперёд. Немцы драпали, не успевая кое – где забирать свою технику. Они её уничтожали. Вслед отступающим немцам были брошены корпус кавалерии и около сотни танков. Они зашли в тыл врага и наделали много неприятностей. Мы видели результаты работы этих подвижных видов войск: уничтоженные немецкие машины, тягачи, орудия, лошади с повозками. И всюду трупы фрицев. Видели мы и свои жертвы: убитых и раненых бойцов и лошадей. Большую жалость вызывал вид раненых животных, которых с перевязками на ногах, голове, туловище санитары вели в ветеринарный лазарет. Они, ковыляя, медленно шли в поводу. Бедные кони! Они тоже выполняли благородную миссию в борьбе с захватчиками.
26 сентября мы прошли сожжённое село Замятино, в котором увидели лишь старика со старухой, сидящих на пепелище своего дома.
27 сентября мы ночевали вблизи деревни Шихово в мелком лесу. Вместо хлеба нам выдали муку, и мы напекли блинов, которые я впервые ел после ухода в Красную Армию. В эту же ночь я мылся в крестьянской бане и почувствовал большое облегчение после длительных переходов по следам отступающего врага. В одной крестьянской избе я нашёл газету «Новый путь», изданную власовцами в Смоленске. В этой газете писалась всякая чушь про Советскую Армию. В ней говорилось, что в Красной Армии из – за неимения людей служат одни старики, женщины и пятнадцатилетние дети, что Красная Армия небоеспособна, а в стране свирепствует голод. В то же время до небес восхвалялась военная мощь германской армии и благосостояние не только немецкого народа, но и населения оккупированных немцами территорий. В эти же дни некоторые наши полки прошли районные центры Красное и Монастырщина Первый находится в 25 километрах от Смоленска, а второй в 50. В начале оккупации гитлеровские головорезы учинили в этих районах кровавую расправу над еврейским населением. Евреев заставляли копать глубокие ямы, а затем на их краю расстреливали по 800 человек и более. В районе города Красного решением военного трибунала в конце сентября были повешены четыре человека. По свидетельству местного населения они активно сотрудничали с гестапо. Эти фашистские прихлебатели оказали большую услугу оккупационным властям в поимке и разоблачении советских работников, коммунистов, партизан. У каждого из повешенных на шее висела табличка с надписью: «Повешен за предательство и измену Родине».
28 сентября прошли деревню Кутьково., расположенную в двадцати километрах от Белоруссии. В полдень нам стало известно, что один из наших кавалерийских полков настиг в селе Червонное большой немецкий гарнизон и порубил его. Вечером мы зашли в деревню Павлово. Шёл мелкий, холодный дождь. Мы шли молча. Деревня была наполовину сожжена. Сгоревшие дома ещё тлели. Слабое пламя гасло под мелким дождём. На улице этой деревни я увидел зрелище, которое потрясло мою душу. На пепелище сгоревшего дома, где ещё слабо мерцал потухающий огонь, сидела старушка и заливалась горькими слезами.  Она не обращала внимания на дождь, который насквозь промочил её ветхую кацавейку. Склонив седую голову на колени, старушка рыдала. Я не выдержал, подошёл к ней и спросил:
- Что ты плачешь, бабуся?
- Со – жгли злодеи, - сквозь слёзы ответила старушка и продолжала плакать.
-  Не плачь, не плачь, родная! – успокаивал я, склонившись к ней и положив ей руку на плечо.
- Советская власть вам поможет, - продолжал я говорить старушке. Всем пострадавшим от немцев оказывается помощь одеждой, хлебом, постройкой домов. Помогут и тебе, бабушка.
- Помогут?  Слава Богу! Слава тебе, Господи, что вы пришли, детоньки. Ах, боже мой, боже мой! Где я теперь буду жить? Где сынки будут жить? – спрашивала сама себя бедная мать, беспокоясь о будущем своих детей.
- А где ж сынки твои, бабушка?
- С начала войны в Красной Армии. Два года уж слухов о них никаких не имею.
Я бросил ей ещё несколько успокаивающих слов и побежал догонять своё подразделение, ушедшее вперёд. Вскоре догнал я своих, которые в конце деревни свернули к большому сараю. Был поздний вечер. Дождь не переставал поливать нас. Командование решило расположиться на ночлег в этом сарае, где оказалось много соломы. Мы выставили часовых, закусили и, зарывшись поглубже в солому, улеглись на отдых. Каждый из нас был рад мягкой и тёплой постели под крышей сарая, защищающей нас от дождя.
В деревне Кобеляки мы сделали большую остановку. Противник находился за рекой Мерея, где им была создана сильно укреплённая линия обороны, состоящая из нескольких линий проволочного заграждения, траншей, пулемётных точек и минных полей. Наши части занимали невыгодную позицию, находясь в низине реки, и подвергались сильному миномётному огню с высот, занятых противником. Наша артиллерия из-за нехватки снарядов и бензина не передвигалась и бездействовала. Отстали тылы, и возникли перебои с продуктами. Хорошо, что на полях было много картофеля, который спасал нас. В силу создавшихся обстоятельств мы перешли к обороне. В нашем наступлении возникла пауза в несколько дней. Стояла хорошая погода. Я и мои товарищи жили под навесом, устроенным нами из плащ– палаток. Мы чувствовали себя как в хате. Утром мы умывались холодной водой из находящегося неподалёку бурлящего ключа. Затем мы готовили завтрак и вспоминали Калининский фронт, где в прошлом году мы были в худшем положении. Неподалёку стояли две старые липы. Каждое утро на восходе солнца на них сидели скворцы и распевали весенние песни. Я часто любовался ими, слушая их пение и наблюдая, как на востоке встаёт большое светило. И восход, и песни скворцов заставляли меня невольно подумать, что мир прекрасен, но человек отравляет его прелесть войной. А птицы не знают кошмара войны, живут вольно и в песнях своих выражают торжество жизни.
Дни шли за днями. К третьему октября было подтянуто небольшое количество артиллерии и произведена не особенно мощная артподготовка, после которой была предпринята бесполезная попытка наступления. Наша пехота, поднявшаяся в атаку, была прижата противником к земле огнём артиллерии, миномётов и пулемётов. В результате мы понесли значительные потери, и мысль о наступлении сама собой отпала. Немцы остались на занятых ими позициях, а мы вблизи реки Мерея, служащей границей между Белоруссией и Смоленской областью. Птицы улетали на юг. Я видел, как стаи жаворонков покидали наши поля, улетая туда, где нет пурги и метелей. Видел, как гуси – казарки большим косяком направлялись на юг, издавая прощальные крики. Я следил за их полётом и думал, как счастливы эти птицы. День ото дня становилось всё холоднее, что напоминало о приближении зимы. Это наиболее трудное время для солдата.
Восьмого октября началась усиленная артподготовка с нашей стороны. Наша дивизия получила некоторое пополнение из числа бойцов, вернувшихся из госпиталей, и мужчин разного возраста, призванных в армию из районов, недавно освобождённых от фашистов. Это было хорошее ядро пополнения. Немцы под натиском наших частей отходили. Левым соседом у нас была польская дивизия имени Тадеуша Костюшко из корпуса генерал – майора Берлинга. Она бала хорошо оснащена первоклассным оружием и действовала успешно. Ею были окружены два немецких полка, которые она методично уничтожила за 2 – 3 дня. Хенкели и мессершмитты активно бомбили поляков, но эти меры немецкого командования не облегчили положения окруженцев. Раньше мы не особенно лестно отзывались о боеспособности поляков, но когда узнали про их успехи, восхищались ими.
Наша дивизия как наиболее потрёпанная отошла в тыл для пополнения. В ночь на двадцатое октября я долго не мог уснуть, прислушиваясь к отдалённой автоматной стрельбе. Порой разрывались снаряды, слышались пулемётные очереди, и вновь наступала тишина. «Что за чертовщина?», - с досадой подумал я. Поднялся, зажёг под палаткой немецкий светильник и начал писать стихотворение:
Ночи осенние, ночи бессонные,
Глаз не смыкая, я вас коротал.
Вспомнил дороги, недавно пройдённые,
Враг по которым назад отступал.
Вдруг до меня донёсся отдалённый крик девочки: «Дяденька, что ты делаешь, дяденька?!» Потом послышались женские вопли: «Ай -  ай – ай! Куда ты повёл лошадей? Ах, боже мой! Куда ты повёл?» Мои товарищи тоже услышали крики, но не обратили на них внимания. Я схватил автомат, без шапки, в одной гимнастёрке выскочил из палатки и побежал на крики. На моём пути была небольшая речушка, которую я перешёл по колено в воде, почувствовав её октябрьский холод. Крики замолкли. Но когда я выбрался на противоположный берег, то в ночной темноте различил силуэты двух идущих лошадей. Я бросился к ним и увидел, что лошадей ведёт какой – то человек. Вскинув наизготовку автомат, я подбежал к неизвестному на расстояние, примерно, десяти метров и крикнул: «Стой! Куда повёл лошадей?» Человек бросил поводья и щёлкнул затвором винтовки. Но я не дал поднять ему винтовку на уровень прицела. Наставив на него автомат, я крикнул ещё раз: «Брось! А то стреляю». Человек стоял неподвижно с опущенной винтовкой. Это был рядовой боец. Словно молния, мелькнула у меня в голове мысль надавить на спусковой курок автомата и дать по мародёру короткую очередь. И в то же время я подумал о его семье, о детях. Я опустил автомат и решительно подошёл к нему вплотную. Передо мной был пожилой татарин.
- Зачем ты украл лошадей? Своим поступком ты только настраиваешь население против Красной Армии. Здешнее население и так пострадало от немцев, а тут ещё ты будешь пакостить.
Татарин испуганно мне объяснил, что недавно потерял коня. Командир подразделения сказал ему, чтобы он во что бы то ни стало нашёл себе лошадь. Как? Безразлично. Не найдя потерянную лошадь, он решил украсть.
- Ладно. Пусть возьмут своих лошадей! – сказал мне татарин.
Я отпустил его, взял за повод стоящих рядом лошадей и громко крикнул: «Эй, хозяйка! Забирай!» Послышался голос хозяйки, которая подошла ко мне со своей дочкой. Ноги мои окончательно замёрзли. Женщина не знала, как меня благодарить. Видя, что я сильно замёрз, она пригласила меня в погреб, где ютилась со своими детьми, так как дом их был сожжён. Я спустился в своеобразное жилище, где топилась печка. Сидя у горящей печки, я покуривал завёрнутую косушку. Женщина была лет сорока. У неё было пятеро детей. Как и другие жители деревни, она сильно пострадала от немцев. Только чудом удалось ей скрыть от них лошадей.
-  Спасибо, тебе родной, спасибо. Что бы я стала делать без лошадей? Дай Бог тебе живым и здоровым вернуться домой!
Я был благодарен ей за её добрые слова и вместе с тем доволен, что помог ей. Подсушив свои портянки и отогревшись у печки, я быстро обулся и, попрощавшись с хозяйкой, поднялся наверх. Девочка показала мне переход через речку, и я пришёл к месту нашего расположения. Все спали за исключением часовых. Я забрался на прежнее место, хотел, было, продолжить начатое стихотворение, но почувствовал желание прилечь. Накрывшись потеплее шинелью, я ещё раз вспомнил ночное происшествие и быстро уснул.
Кто бы мог подумать, что в рядах нашей славной Красной Армии есть мародёры, трусы, воры, садисты, предатели, шкурники и бездари?! Трудно поверить, если сам не увидишь эту шваль, которая до поры до времени скрывается под серой шинелью. Но бывают случаи, когда их подлинная сущность проявляется в полной мере.
20 октября мы прошли районный центр Ляды. Вместе с нами идут собаки – подрывники танков. На спине каждой из них прикреплены коробки тола с капсулем. Бедные животные не знают, бросаясь под танк, что их ожидает такая же участь, как стальное чудовище, которое разлетается от взрыва, словно спичечная коробка.
В четыре часа дня в районе деревни Бовшево мы перешли по понтонному мосту верховье реки Днепра. Впервые увидел я «Днепр широкий», но здесь он был узкий, так как неподалёку отсюда он брал своё начало. Путь наш лежал к железнодорожной линии Москва – Минск. Вскоре мы поравнялись с женщиной, которая возвращалась в свой хутор, расположенный неподалёку. Я спросил у неё, как выглядели немцы при   отступлении через хутор.
- Немцы теперь не те, что были в сорок первом. Тогда они были весёлыми, и нередко можно было слышать от них: «Войне скоро, матка, капут. Через три недели Москва будет нашей». А теперь спроси у них о Москве, так немец в морду даст. Не любят, когда у них про Москву спрашивают.
Я спросил у неё о жизни.
- Почти всё сожгли у нас немцы, - ответила женщина. Сейчас вот наводим порядок. Меня избрали председателем колхоза. Много среди наших людей таких, которые враждебны советской власти. Да знаем мы их – выкорчуем. Из-за них, паразитов, немцы моего мужа расстреляли. Раньше он был председателем сельсовета. Выдал один. Ну и погиб мой мужик.
Вскоре она свернула в сторону стоящих неподалёку домов, а мы продолжили свой путь.
24 октября 1943 года
Была проведена артиллерийская подготовка по подавлению огневых точек противника, после чего наша пехота пошла в атаку и взяла деревни Шеки и Гребенники. Однако деревня Гребенники вследствие контратак противника неоднократно переходила из рук в руки. В этот день была убита фельдшер нашей роты  тов. Емельянова П.Д. Пуля немецкого снайпера поразила её в голову, и она, как сноп, упала на землю. Её могила, обнесённая изгородью из берёзовых жердей, находится в лесу у дороги. На памятнике с венком из зелёных пихтовых веток, перевязанных красной лентой, мы сделали надпись: «Здесь похоронена Емельянова Полина Дмитриевна, 1920 года рождения, гвардии младший лейтенант медицинской службы. Погибла в боях за Родину 24 октября 1943 года». 
25 октября 1943 года
Мы продвигались с боями вперёд, преодолевая сильные укрепления немцев, имеющие двойные, а кое – где и тройные линии проволочного заграждения и заминированные подходы к ним. Все здешние дороги заминированы так, что передвигаться следует с большой осторожностью. Сапёры в лесу строят дорогу и с собаками разыскивают мины.
26 октября 1943года
Небольшая группа наших разведчиков в количестве всего трёх человек - старшего сержанта Еремеева и рядовых Прокофьева и Лемиш совершила смелый налёт с левого фланга на расположение противника. В это время немцы, зарывшись глубоко в землю, вели по нашей пехоте ураганный огонь из пулемётов и автоматов. Приметив, откуда стреляют фрицы, группа Еремеева обошла их слева. Вплотную подобравшись к вражеским блиндажам, храбрые разведчики решили вступить в бой. Еремеев громко скомандовал: «Первая рота – слева, третья рота - за мной! В атаку! Ура!» По этой команде разведчики ринулись  в немецкие блиндажи. В панике фрицы побежали. Их оказалось больше пятидесяти. Наши пехотинцы начали преследовать отступающих немцев. Группа разведчиков захватила пленного и трофеи, после чего без потерь вернулась в своё подразделение. Это были бойцы командира роты разведчиков старшего лейтенанта Чехова, награждённого орденами Красной Звезды и Отечественной войны. Этот командир был требовательным, настойчивым в достижении поставленной цели и в то же время вежливым с бойцами. Был он не только командиром, но и хорошим товарищем. Сидя у костра, он вёл задушевные беседы с бойцами, шутил, курил с ними. Всё это располагало к нему подчинённых, которые любили его и готовы были пойти за ним в огонь и в воду.
Один из товарищей как – то сказал мне, что устал от войны, устал нравственно и физически и хотел бы отдохнуть. Но разве мы имеем право думать об отдыхе, когда враг находится ещё на значительной части нашей территории? Нет, конечно. Мы должны напрягать все свои силы на полное изгнание фашистов. И только после выполнения этой благородной миссии, возложенной на нас нашей Родиной, обретём мы право на отдых среди родных и друзей.
29 октября 1943 года
В семь часов утра наши соседи с правого фланга начали сильную артподготовку. Сплошной гул орудийной канонады длился свыше двух часов. В девять часов утра и на нашем участке фронта тоже началась артподготовка большой силы. Немцы, как обозлённый раненый зверь, огрызались под грохот наших снарядов. Всюду поднялся сплошной чёрный дым. День и без того сумрачный от ненастной осенней погоды казался нам тёмным и мрачным. В эту симфонию бога войны вливались звуки «катюши», щедро посылающей «гостинцы» в сторону фашистов. Сыны нашей родины поднялись из траншей и пошли на вражеские укрепления. В огне железного ада куём мы победу над коварным врагом.
7 ноября 1943 года
Попытка выбить противника из занятых им укреплений не увенчалась успехом. Наша пехота, достигнувшая уже проволочных заграждений врага, подверглась сильному ружейно – пулемётному огню и обстрелу из миномётов. О создавшемся положении доложили комдиву, полковнику Колобутину. Последовал приказ по телефону: «На рожон не лезьте! Давайте огонька и закапывайтесь в землю!» Так и сделала наша пехота. Она зарылась в землю почти под носом у противника. Таким образом, все наши части перешли к обороне. Наши далеко не полные полки ещё больше поредели. В некоторых из них осталось не более сотни человек. Начался период позиционной войны. Немцы оказывают упорное сопротивление на занятых ими рубежах, пересекающих деревни Новое Село, Судиловичи, Заполье, Буда Витебской области. Время от времени гитлеровцы открывают ураганный огонь из орудий. Шквал раскалённого металла с воем летит в нашу сторону. Но это агония подыхающего зверя. Красная армия уже освободила  2/3 оккупированной советской территории. Наша часть гвардейцев – сибиряков прошла в наступательных боях свыше 300 километров. В славной плеяде защитников родины первое место занимает Саша Матросов, боец 254 полка нашей дивизии, который в зимнем наступлении прошлого года во время боя за деревню Чернушки закрыл собой амбразуру фашистского дзота, обеспечив успешную атаку своей роте.
Путь, пройденный нами с седьмого августа по октябрь месяц, знаменательный путь, который войдёт в историю нашей дивизии. 6 ноября радио принесло радостную весть: взят город Киев. Стольный град Древней Руси снова наш! В честь взятия Киева Москва салютовала войскам, освободившим его, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из 324 орудий.
Утром 7 ноября в честь 26 – ой годовщины Октябрьской революции выпал первый снег, а с севера дул холодный ветер. Я и мои товарищи находились в выкопанном нами блиндаже. Топилась железная печка. Было тепло и уютно. Находясь в тридцати километрах от города Орши и в семидесяти от Витебска, всё ещё занятых немцами, мы отмечали праздник Октября. Нам выдали по 200г водки, по 150 г колбасы и по 50 г сала для закуски. Был провозглашён тост за победоносное окончание войны, и мы выпили праздничную норму вина. Вскоре послышались оживлённые разговоры, а затем раздалась русская песня «Меж крутых бережков».
12 ноября 1943 года
Продолжаем стоять на прежних позициях. Однако уже есть предпосылки к началу наступательных действий в ближайшее время. Гитлеровцы начали предпринимать дерзкие вылазки, совершая разведку боем и стараясь захватить «языка». Например, в ночь на одиннадцатое ноября в районе переднего края 254 –го полка имени А. Матросова нашей дивизии появилась большая группа немецких автоматчиков, которая двигалась в направлении наших окопов. Их подпустили на небольшое расстояние и открыли огонь. Такая же попытка была предпринята у наших соседей с правого фланга, в 65 – ой дивизии. Путём внезапной атаки немцам удалось захватить в плен парторга одной из рот дивизии и комсорга батальона. Не трудно представить, какая участь ожидает этих захваченных немцами бойцов. За несколько дней стоянки на одном месте мне удалось познакомиться с бытом местных жителей. Они лишились жилья, одежды, хлеба. И только немногим удалось «сховать трохи жита».
Валентин
Вчера я возвращался с переднего края в расположение своей роты, находящейся на некотором удалении от передовой линии. По дороге догнал я мальчугана, которому было лет одиннадцать. Согнувшись под тяжестью котомки, заполненной зерном ржи, он шагал по дороге, засунув озябшие руки в рукава худого  пиджака. Рваные брюки и шапчонка, а на ногах лапти создавали жалкий вид.
- Откуда шагаешь, сынок? – спросил я у мальчика.
- С Заполья.
- А куда ты идёшь?
- К матке.
- А где твой отец?
 - Недавно взяли в Красную Армию.
- А где он был раньше?
- Раньше он был тоже в Красной Армии. Потом попал в плен, утёк оттуда, пришёл домой и жил с нами. А теперь опять в Красную Армию взяли.
Я понял, каков был отец мальчугана. Он относился к числу тех «защитников Родины», которые во время наступления германской армии и оккупации ею Украины, Белоруссии, Смоленской и Калининской областей добровольно сдавались в плен, покидая ряды Красной Армии, и возвращались к своим семьям на оккупированной территории. Сейчас, когда наша армия наступает, освобождая советскую землю, этих людей опять берут в ряды Красной Армии, чтобы с оружием в руках они оправдали своё двухлетнее безделье и приняли участие в окончательном разгроме врага. Этих вновь пришедших бойцов, взятых из освобождённых нами районов, наша братва не без иронии называет «зятьками». Командование запретило это ироничное прозвище, поскольку эти люди вновь надели форму бойцов Красной Армии и взяли в руки оружие для борьбы с немецкими захватчиками.
С мальчуганом я дошёл до своего блиндажа и пригласил его зайти обогреться. В блиндаже топилась железная печь. Я снял с плеч мальчика котомку и усадил его возле печки. Мальчик рассказал, что ходил он в свою сожжённую деревню Заполье, где у него спрятана рожь. Котомку ржи он несёт своей матери, которая с пятью детьми ютится в покинутом немцами блиндаже на берегу большого Афанасьевского озера. Вместе с ней там живут ещё две семьи из Заполья. Всего двадцать человек, из которых семнадцать – дети от одного года до пятнадцати лет. Мы познакомились. Мальчика звали Валентином. Я накормил его обедом, напоил чаем. Он был доволен встречей со мной. Вскоре Валентин засобирался домой. Бойцы угостили его хлебом и сухарями.
- Снесу это матке, а то есть нэма нечёго, - с улыбкой сказал Валентин.
Я пошёл провожать его, дошёл с ним до их блиндажа. Там я увидел скопище чумазых, оборванных детишек, их матерей с выражением глубокого горя в глазах. Я видел, с какой жадностью набросились на хлеб братишки и сестрёнки Валентина, и с какой завистью смотрели на этих счастливчиков другие дети. Я видел горем убитых людей. Беседуя с женщинами, я видел слёзы в их глазах. Чувство глубокого сострадания наполнило мою душу. Мать нашего мальчика лежала больная. Она попросила меня привезти на коне спрятанный возле деревни хлеб. Я пообещал и взял с собой Валентина, который знал, где был спрятан хлеб. На лошади, взятой мной в роте, мы отправились за хлебом ночью. Прошли сожжённую деревню Заполье, расположенную в нескольких десятках метров от переднего края обороны. Время от времени ракеты, пущенные немцами, освещали местность. В этот момент мы не двигались. Свистели пули, порой пролетали одиночные снаряды, но рвались где – то далеко от нас. В километре от деревни в густой, тёмной роще мы нашли спрятанный хлеб, насыпанный в четыре мешка. Я сложил мешки на повозку,  и мы отправились назад. Я был удивлён способностью Валентина ориентироваться в темноте ночи в зарослях леса. В полночь мы доставили хлеб матери Валентина. Радость её была безграничной, и она не знала, как благодарить меня.
С Валентином мы подружились. Он стал прибегать к нам в блиндаж, где каждый раз бойцы угощали его солдатским супом. Увязывался за ним и его младший брат Лёнька. Плохо одетый, он дрожал от холода, как щенок. Мы усаживали Лёньку у печки, и он с удовольствием хлебал из котелка солдатский суп.
Это были дни небольшой передышки. В эти дни у нас слышались анекдоты, шутки, рассказы и даже песни. Вот украинец Рогозный напевает вальс «Разбитое сердце», а «сынок» наш Лёня, всеми любимый молодой паренёк, имеющий большое сходство с моим сыном Борей, часто напевает старые русские песни.
14 ноября 1943 года
Утро этого дня было оглашено грохотом наших орудий, «катюш» и миномётов. Заговорили сотни орудий. И этот внушительный говор на языке железа и стали длился свыше пяти часов. В этот момент каждый из нас ощущал чувство гордости за наше оружие, с которым здесь, на поле небывалой войны, мы отстаиваем честь и свободу нашей Родины. Наша пехота пошла в наступление. Немцы сначала притихли, но потом начали огрызаться. Послышались их шестиствольные миномёты – «скрипуны» и стрельба из самоходных орудий «Фердинанд». Немецкие позиции были сильно оснащены огневыми средствами, о чём рассказывали перешедшие к нам накануне «власовцы». Их было 82 человека. И они сказали, что в ближайшее время следует ожидать перехода ещё тысячи человек из армии РОА предателя Власова. Немцы упорно защищают свои рубежи на подступах к Орше. Действующая с левого фланга соседняя 85 – я гвардейская дивизия первой достигла немецких траншей и прогнала фашистов на два километра вглубь их расположения. В полдень наш 256 полк также достиг расположения немцев, которые ожесточённо отбивались от нашей пехоты, но были отогнаны на некоторое расстояние. Удалось захватить в плен 70 немецких солдат. В то же время шедший в атаку 258 полк попал под сильный артиллерийский огонь и понёс значительные потери убитыми и ранеными.
Всеобщее наступление, развёрнутое по всему нашему западному фронту, представляет собой ожесточённую битву за Оршу. Перед нами были гренадёрские части противника. Но все их попытки контратак не имели успеха. Отборные немецкие части получали чувствительные удары наших бойцов. Как стало известно, в одном из гренадёрских полков находится подполковник Рюдерер. Это он истязал и повесил славную дочь советского народа комсомолку Зою Космодемьянскую. Лютая ненависть к палачам жжёт сердца наших гвардейцев. Они мстят врагу. И расплата будет полной. Ни один из тех, на чьих руках горит алая кровь нашей Зои, не уйдёт безнаказанным. Всю ночь и весь день 15 ноября гремела артиллерия. Обстановка на поле боя к этому времени создалась для нас не очень благоприятной. Наш комдив полковник Колобутин задумчиво стоял в траншее своего блиндажа и осматривал в бинокль театр военных действий. И кто знает, какие соображения возникали у него в этот момент. От его решений зависит успех наших действий и сохранение жизней многих из нас. Выпавший недавно снег растаял. Стоит сырая, ненастная погода. В связи с приближением зимы пришлось нам недавно читать сброшенные с самолёта немецкие листовки, в которых нас пытаются запугать предстоящими зимними ужасами. Смешно. Русский народ стращают зимой! «Вы вступили в области, которые повсеместно разорены войной, - пишут немцы. В этой пустыне вам придётся зимовать. Разве не доходит до вашего сознания, что вы попали в ловушку? Вам внушают, что немцев ожидает те же участь, которая постигла Наполеона в 1812 году. Но между временами Наполеона и нашим временем громадная разница. У Наполеона не было железных дорог, поэтому он лишился снабжения. Наши пути сообщения, над которыми мы работали два года, в образцовом порядке». И в конце задают нам вопрос: «Как вы думаете, кому повредит суровая зима? Вам или нам?» А мы думаем так, господа – фашисты, что нам ничто не повредит. В победе над немецкими оккупантами мы не сомневались в тяжёлые дни 1941 года, а теперь, когда Красная Армия всюду бьёт в хвост и гриву немецких захватчиков, эта уверенность стала ещё больше. Она возросла даже у наших зарубежных «друзей», которые в своё время вообще не верили в нашу победу.

24 ноября 1943 года
Бои продолжаются в течение пяти дней. Они проходят в районе сильных немецких укреплений. Восемь линий траншей, расположенных друг от друга на расстоянии 300 – 400 метров, обнесённых проволочным заграждением, а также минные поля представляют собой весьма серьёзные укрепления, преодоление которых стоит больших трудностей и жертв. Четыре линии этих траншей уже заняты нашей пехотой. Немцы неоднократно предпринимали контратаки, но они отбиваются. Село и торфоразработки «Осинострой» неоднократно переходили из рук в руки. Двадцать первого ноября немцы предприняли наиболее активную контратаку, в результате которой наш 258 полк отошёл на 800 метров и оставил при этом три орудия, несколько пулемётов и раненых, которые попали в руки врагу. Эти успехи немцев объясняются безуспешностью нашей артподготовки. День и ночь гремела канонада наших орудий, но снаряды не достигали цели. Они ложились в торфяное болото, которое всё было изрыто воронками, но немецкая техника и живая сила мало пострадали. К тому же численный состав наших полков настолько уменьшился, что в 254 полку осталось 18 человек активных штыков, в 256 полку – 15, а в 258 – 22 человека. Словом, воевать было некому, и свою задачу мы не выполнили. С двадцатого ноября начался период затишья. Наши бойцы заняли оборону в передних немецких траншеях. На склонах холмов и лощин лежали трупы немецких солдат, офицеров и наших бойцов, которых мало – помалу начали закапывать ночами наши сапёры. Из показаний пленных стало известно, что немцы готовили наступление на 16 ноября, но мы их опередили на двое суток и тем самым прогадали успешный исход операции. Немцы методично обстреливают нас из орудий и миномётов. Мы отвечаем тем же, но с меньшей интенсивностью.
- У немцев много снарядов, - сказал лейтенант Шомигон, рассуждая о плачевных результатах нашего наступления.
- Ещё бы, ответил его собеседник. Вся Европа на них работает. Снаряды готовят с избытком. И немного помолчав, добавил: «Воевать нужно не числом, а умением. Отрезать где – нибудь в напрвлении Минска и сделать ещё один Сталинград. Вот был бы порядок!»
Наступившее затишье после боёв продолжается. У нас плохое положение с фуражом: нет сена для лошадей. Бойцы косят высохшую траву. Когда земля покрывается снегом, голодные лошади пасутся и копытами выбивают из–под снега траву.
27 ноября 1943 года
К нам приехали делегаты из Алтайского края. В их числе были секретарь Барнаульского Горкома партии тов. Кутинов; знатный машинист депо Барнаул, депутат Верховного Совета РСФСР тов. Кузнецов; представители барнаульских предприятий товарищи Васильев, Майоров, Ромина; знатный комбайнёр Алтая – орденоносец тов. Добшик и другие. Они привезли с собой хорошие подарки, встречались с бойцами и командирами нашей дивизии. Я беседовал с товарищами Кутиновым и Роминой о жизни  родного города. Они рассказали, что в Барнауле развивается промышленность. Рабочие и работницы, воодушевлённые успехами Красной Армии, с энтузиазмом выполняют и перевыполняют на 200, 300, 400 и даже 1000 процентов производственные задания, оказывая тем самым огромную помощь фронту.
В ассортименте подарков для каждого бойца были: 6 килограммов мяса, из них три килограмма копчёного; килограмм белых сухарей;  500 граммов пряников;  500 граммов масла сливочного; пол - литра водки; табак, спички и прочее. Мы были очень благодарны тем, кто не забывает нас, проводящих дни и ночи в холодных, сырых траншеях. После получения подарков мы устроили настоящий праздник. Хорошо, что наше подразделение находилось в некотором удалении от переднего края. Послышались песни. Среди нас были бойцы, чьи семьи пострадали от фашистов. Вот один из них, переживая тяжёлую утрату, запел любимую песню «Моряк».
О чём ты тоскуешь, товарищ моряк?
Гармонь твоя стонет и плачет.
И ленты повисли, как траурный флаг.
Скажи нам, что всё это значит?
Не ты ли, моряк, в рукопашном бою
С врагами сражался геройски.
Так что же встревожило душу твою?
Скажи нам, товарищ, по–свойски.
Друзья, своё горе я вам расскажу,
От вас я скрываться не стану.
Незримую рану я в сердце ношу,
Кровавую, жгучую рану.
Есть муки, которые смерти страшней.
Они мне на долю достались.
Над гордой и светлой любовью моей
Немецкие псы надругались.
Её увели на позор и на стыд,
Скрутили ей нежные руки.
Отец её ранен, братишка убит.
Так мне написали подруги.
Я их потерял. И во мраке ночей
Лишь только глаза закрываю,
Любовь мою вижу в руках палачей
И в кровь свои губы кусаю.
И нет мне покоя ни ночью, ни днём.
От ярости я задыхаюсь.
И только в атаке, в бою под огнём
Я местью своей упиваюсь.
С хозяином вместе тоскует гармонь,
Рыдает и стонет трёхрядка.
Скорей бы услышать команду: Огонь!
И броситься в смертную схватку.
Песня закончилась. Её исполнитель глубоко вздохнул, налил ещё водки и залпом выпил её. Мы все были под впечатлением исполненной песни. Праздник продолжался до полуночи. Я вышел и услышал разговор проходящего мимо солдата. Он рассуждал сам с собой, жестикулируя руками: «Вот это сибиряки! Вот это делегаты! Какие подарки привезли!»
Утром мне передали письмо, на котором было написано: 56 –я Гвардейская Смоленская стрелковая дивизия, лучшему бойцу». Письмо начиналось словами: «Привет с далёкого Алтая!» Оно было послано девушкой Татьяной Макаровой, которая работала учительницей в Каменском районе в посёлке Озёрки. В письме она сообщала о том, что её односельчане собрали подарки для бойцов Красной Армии, что они успешно закончили хлебосдачу государству и сейчас готовят инвентарь к посевной.
В свою очередь я написал ей о том, что наша бывшая добровольческая бригада истребила свыше десяти с половиной тысяч фашистских бандитов. За два месяца в этом году мы прошли 200 километров и очистили от гитлеровских головорезов города Ельню, Смоленск, сотни сёл и деревень. Я пожелал ей успехов в работе и передал фронтовой привет ученикам с наказом  хорошо учиться, а мы здесь отстоим их будущую счастливую жизнь.
4 декабря 1943 года
Неудачная попытка 
После десятидневного затишья 30 ноября рано утром вновь началась канонада нашей артиллерии, которая на этот раз заставила замолчать многие огневые точки противника.
   Пехота, прибывшая к нам в качестве пополнения из штрафных батальонов, имела задачу овладеть «Осинстроем» - этим заколдованным пунктом сопротивления немцев, после чего им обещано было полное прощение всех их грехов. После проведённой артподготовки бойцы поднялись и пошли в наступление. Но они были встречены шквальным миномётным, артиллерийским и пулемётно – оружейным огнём, и наступление захлебнулось. Бойцы залегли и только ценой больших потерь через некоторое время завладели передними траншеями немцев. Бой продолжался в течение двух суток, после чего наше командование прекратило бесполезное наступление. Наш и до того немногочисленный состав поредел совершенно и воевать было некому. Оставшиеся бойцы, находясь в воде и в грязи, имели какой – то безразличный вид, полный безнадёжности. Некоторые бойцы говорили: «Скорее бы убило, чем мучиться так». Положение на других фронтах было неутешительным, если не считать взятия нескольких населённых пунктов к северо – западу от Гомеля., в районе реки Припяти и к юго – западу от Кременчуга. Недавно наши войска были вынуждены оставить недавно взятый Житомир, а 30 ноября город Коростень. В излучине Днепра они отбивали контратаки противника, который оказывал ожесточённое сопротивление.
Говоря о немногочисленном составе наших частей, один капитан в беседе с товарищем с сарказмом заметил: «Скоро дойдём до такого состояния, когда на каждом километре фронта, как у нас, так и у противника будет не больше одного человека. Вот тогда будет интересная война».
Наш комдив, полковник Колобутин, по поводу неудачных действий нашей дивизии заявил командованию корпуса: «Дайте мне четыре тысячи активных штыков и месячный отдых дивизии, и я возьму Оршу». Это заявление имеет здравый смысл и веские основания. Потрёпанные части нашей дивизии вновь перешли к обороне, не выполнив задачу по взятию «Осинстроя», бывшей немецкой каторги, где ещё совсем недавно немецкие палачи изнуряли непосильным трудом военнопленных красноармейцев. Местные жители говорили, что немцы сотнями расстреливали голодных и неспособных работать красноармейцев. Пригнанные сюда женщины, девушки и дети, измученные работой, голодные и доведённые до полного отчаяния, шли на самоубийство, отравив себя и детей корнями травы, которая носит местное название «веха».
Мы не простим чудовищные издевательства и кровавые расправы гитлеровских разбойников. Их ждёт суровая кара.
6 декабря 1943 года
Различный облик командиров
Командир красной Армии – это образец дисциплины, порядка и вежливости. Командир – это символ беззаветной преданности Родине, партии, советскому народу, пример самоотверженности. Он является воплощением справедливости и честности в отношении тех, кто находится в его подчинении. Но, к сожалению, у некоторых командиров проявляются иные качества: трусость, невежество, карьеризм, подхалимство, злоупотребление своими правами и откровенная подлость. Случаются оскорбления бойцов и даже и побои. Я знаю десятки таких случаев, которые сошли с рук. Боец – это полноправный гражданин советской страны, но только в форме солдата. В душе солдата живёт неприязнь к тем, кто топчет его человеческое достоинство, но там живёт любовь и преданность к тем командирам, которые ценят бойцов, просты в обращении с ними, внимательны и чутки к их нуждам. За таких командиров солдаты не пожалеют своей головы, пойдут за ними в огонь и в воду. Взять лейтенанта Колкова. Это образец подхалимства и подлости. Он дошёл до такой степени нахальства, что без зазрения совести получает два суточных пайка и пользуется ещё кухней. Таким образом, он берёт ежедневно три нормы продуктов, вызывая у бойцов заслуженное осуждение. Где же здесь офицерская этика и справедливость? Он присваивает себе то, что наши дети и жёны производят в тылу, работая по 10 – 12 часов в день. В представлении рядового состава такие как Колков порочат звание советского офицера. Или майор Яровой. Из–за собственного тщеславия собственноручно расстрелял невинного бойца прошлым летом. Его, правда, привлекли к ответственности и  осудили на десять лет, оставив при этом в своей части. Пробудет он здесь какие – нибудь три месяца и с него как с фронтовика снимут заслуженное наказание. Вот и вся ответственность за убийство человека. Я порой думаю, что очень неправильно обстоит дело с переживанием трудностей войны. Наши бойцы и командиры проводят дни и ночи  под дождём и в холоде, часто голодают и ценой собственной жизни защищают страну. В то же время некоторые военные живут вне всякой опасности, в полном довольствии, получают огромные зарплаты и имеют женщин, которых бойцы называют ппж, что означает полевая походная жена. Для таких, живущих в довольствии «защитников Родины», война, что мать родна. Они ничего не будут иметь против, если она продлится ещё столько же. И как досадно становится, что эти, много мнящие о себе вояки, сидят на шее трудящихся. Но есть среди офицеров люди, достойные глубокого уважения. К числу таких относятся начальник политотдела нашей дивизии гвардии подполковник Корсаков и капитан Ярош, известный балагур и шутник. Будучи высокого роста, Ярош иногда бросает шутливые реплики в свой адрес: »Моими сапогами, товарищи, только саранчу топтать. Ох, вы ноги, мои ноги!» - восклицает он, вызывая улыбки бойцов. Майор Погодин, старший лейтенант Годовиков и многие другие представляют собой цвет и гордость нашей армии. Эти люди в офицерской форме чисты душой, чутки и внимательны к бойцам. Они не позволяют себе оскорблять солдат, любят бойцов и пользуются взаимной любовью и уважением с их стороны. С такими офицерами каждый из нас готов пойти куда угодно, в любую минуту пожертвовать собой ради жизни командира. Вот, например, командир оперативной группы миномётных частей генерал – лейтенант Жиловский не любит присутствия женщин во вверенных ему частях. Во избежание всякого рода любовных историй он не допускает к себе на службу женский персонал. Этот человек необыкновенной простоты. Ему 56 лет. Одет он весьма просто: в шинели, яловых сапогах, с потёртой фуражкой на голове. Он часто подходит к своим бойцам и спрашивает:
- Ну, как дела, сынки?
- Ничего, товарищ генерал, - вытянувшись, отвечают красноармейцы.
- Ничего – это пустое место. Ну ладно. Скоро закончится эта макуха. Вернётесь вы обратно к своим жёнкам и будете жить лучше прежнего.
Генерал лейтенант уходит, а «сынки» с любовью в глазах смотрят вслед своему старому командиру, который уже 36 лет провёл в строю. Таков облик командного состава Красной Армии, которому партия и правительство доверили жизнь миллионов людей, отстаивающих с оружием в руках свободу нашей страны.
9 декабря 1943 года
В ночь на восьмое декабря 56 дивизия отошла с переднего края, будучи заменённой на 180 дивизию, недавно прибывшую на фронт. Этот отход  с занятых рубежей обороны был вызван необходимостью формирования потрёпанных наших полков и предоставления отдыха личному составу частей, так как в течение четырёх месяцев мы находились в состоянии непрерывных боёв, что сильно измотало оставшихся в целости бойцов и командиров. В эту же ночь через радиорупор со стороны противника послышалось: «Что, Колобутин, отходишь? Жаль. Неплохой ты командир, неплохие и солдаты твои». Мы были польщены хорошим о нас отзывом и вместе с тем удивлены точной и быстрой осведомлённости противника о проводимых нашим командованием мероприятиях. Вместе с нами отошли 22 и 65 дивизии, то есть весь наш 19 корпус. Все расположились в густом пихтовом лесу, который находился в восьми километрах от линии фронта. В это время белорусская зима уже вступила в свои права. Находясь в лесу, я невольно вспомнил дни окружения в прошлом году. Эти воспоминания вызвали во мне неприятные чувства, которые, как червоточина, надолго засели в моей душе. Утром восьмого декабря немцы предприняли вылазку и немного потеснили  сменившую нас 180 дивизию, которая была вынуждена уступить противнику свои передние траншеи. На первых порах эта дивизия потерпела неудачу в соприкосновении с противником.
11 декабря 1943 года
Пойманный шпион
Вскоре нам стало ясно, каким образом противник узнал о нашем отходе с передовой линии фронта. В радиосвязи нашего корпуса находился младший лейтенант Михайлов. Он долго работал на врага, окончив годичную школу Абвера. Ловко пристроился этот мерзавец в нашем корпусе и в течение всей своей «службы» в РККА информировал противника обо всём, что предпринимало наше командование. В последний раз он радировал немцам о нашем отходе и на этом засыпался. Кстати, у него есть орден Красной Звезды, и он уже представлен к награждению орденом Отечественной войны второй степени и к аттестации на звание лейтенанта.
В радиовзвод пришёл начальник контрразведки корпуса и спросил:
- Кто здесь Михайлов?
- Я, - мгновенно ответил шпион.
- Снимите ремень и погоны, - чётко и строго сказал начальник контрразведки. Затем он приказал Михайлову снять звёздочку с головного убора, орден Красной Звезды и, когда всё было выполнено, объявил ему об аресте.
- Давно вы занимаетесь этим делом? – спросил начальник контрразведки. В ответ было гробовое молчание. Арестованного увели. Стало известно, что кроме Михайлова у нас действуют ещё шесть человек, которые под видом раненых были к нам подброшены немцами. Своими неудачами в последнее время мы были во многом обязаны  им, сумевшим искусно примазаться к нам и творить своё гнусное дело.
25 декабря 1943 года, деревня Сенчиты  Великолукского района Калининской области
Вечером 12 декабря все части нашей дивизии отправились в поход. В первую ночь похода мы прошли больше сорока километров и только перед рассветом остановились на отдых в низкорослом кустарнике. Наломали веток, настелили на снег и расположились спать. С наступлением дня после завтрака снова отправились в путь. Наш поход продолжался десять дней.  Мы прошли станцию Рудня и достигли города Демидова. Восточнее от него в деревне Сосновицы была сделана двухсуточная остановка. Я и мой товарищ Хапов зашли в старую избушку, принадлежащую Тимаковой Варваре Игнатьевне. Ей 65 лет. Два её старших сына сражаются в рядах Красной Армии, а младший умер от голода в Ленинграде. Эта добродушная женщина, мне кажется, навсегда останется в моей памяти. Варвара Игнатьевна засуетилась, замешала толокно, нарезала хлеба и пригласила нас за стол. Мы поблагодарили, но отказались от угощения. Достали консервы, колбасу, размочили сухари и пригласили любезную хозяйку откушать с нами. С наступлением ночи Варвара Игнатьевна предложила нам свою кровать, на которую мы улеглись и крепко уснули. Впервые за полтора года пребывания на фронте я спал на постели и подушках. Утром мы дали хозяйке рисовую крупу, из которой она сварила кашу. «Ешьте, родимые, ешьте», - приговаривала Варвара Игнатьевна, пристально глядя на нас, и в глазах её светилась материнская любовь.
20 декабря мы заночевали в деревне под названием Посёлок № 5, который был совершенно безлюдным. Вечером 21 декабря прибыли в деревню Воробьёво. Вблизи деревни находится большое озеро Сивертское, один берег которого покрыт мелким кустарником, а на противоположном берегу растёт густой пихтач. В озере в изобилии водятся лещи и судаки, а в летнее время болотная дичь. Вид озера напомнил мне обширные луга родного Алтая, куда я часто ездил на лодке на охоту.
22декабря мы достигли места сосредоточения наших частей – деревню Сенчиты. Снова я в Калининской области среди болот, откуда весной этого года уходил под Гжатск. В первые же дни нашего пребывания здесь представители командования выехали в город Торопец за пополнением. Несколько дней мы прожили в деревне, одновременно копая блиндажи неподалёку в лесу для нашего дальнейшего проживания. В Сенчитах я мог наблюдать настоящую крестьянскую жизнь. Лай собак, пение петухов, дым из труб, катание ребятишек на санках – всё это говорило о мирном характере жизни. Работа на колхозных дворах, домашние хлопоты женщин, их размеренная походка с коромыслом на плечах были обычными для деревни. «Хороши русские Маши», - смачно говорил боец – казах Джухали Найманов., глядя на деревенских женщин и девушек. Да, хороши наши девушки и женщины! Хорош весь наш народ! Он добродушен, доверчив и прост. Но он грозен и мстителен в отношении врагов, с которыми уже на протяжении двух с половиной лет ведёт ожесточённую борьбу. С оружием в руках он защищает свою свободу и государственную независимость. И когда прозвучит последний выстрел войны, он облегчённо вздохнёт полной грудью и с твёрдой надеждой на жизнь свободную и счастливую, которую он отстаивает на полях сражений.
1января 1944года
Наступил Новый 1944 год. К этому времени мы перешли в сделанные нами блиндажи. Вырытая землянка с накатом из хвойного леса, засыпанного слоем земли, маленькие отверстия, обтянутые газетной бумагой, пропитанной бензином, благодаря чему бумага пропускает тусклый свет, и разрезанная пополам железная бочка, приспособленная нами для печи – всё это представляет собой вполне благоустроенное жилище в наших условиях. Примитивные нары с настланными на них мелкими ветками ёлок с точки зрения солдат представляют собой замечательное ложе.
Неподалёку от землянки лежит наш разбившийся самолёт ИЛ – 2, а рядом с ним находится могила двух лётчиков. На могиле вместо памятника стоит грубо обтёсанный столбик, на котором коряво написано: «Здесь похоронены два неизвестных сокола, погибшие при выполнении боевого задания 10. 11. 1943 года».  Неизвестные соколы! Неизвестная могила в далёком лесу! Их много. Их больше, чем можно представить себе. Они разбросаны в лесах и болотах Смоленской, Калининской областей. Могилы героев, погибших за нашу Отчизну. Что нам готовит новый год – не известно. Можно лишь сказать, что за истекший год много пришлось испытать. Минувший 1943 год равен десятку прожитых лет в условиях мирного времени. Встреча Нового года была ознаменована получением подарков от трудящихся с родного Алтая. Мной получен кисет с табаком и небольшой пакет пряников. В кульке я нашёл записку такого содержания: «Дорогой боец! Посылаю Вам скромный подарок. Поздравляю с Новым годом  и желаю успехов в борьбе с ненавистным врагом. Желаю живым и здоровым вернуться с победой домой. Если будет время, отвечайте. Мой адрес: Барнаул, ул. Крупской, 151, Тамара Яковлевна Горошко». Нужно ответить и поблагодарить за подарок и добрые пожелания.
Наступает рассвет. Все ещё спят. Сегодня у нас выходной впервые за время пребывания на фронте. День обещает быть тихим и тёплым. Если бы весь год был таким же тихим и светлым, как этот январский денёк! Но чтобы вернуть тишину нашей жизни, нужны канонада орудий, грохот разрывающихся снарядов, треск пулемётов,  напряжение всех наших сил, стойкость, упорство и стремление к разгрому врага.
6 января 1944 года
Прошло несколько дней с того времени, как  мы пришли сюда, преодолев 240 километров от злосчастного Осинстроя до района Великих Лук. В построенных нами блиндажах, в этих комфортных солдатских жилищах, мы прожили всего полмесяца, после чего получили приказ выступать на один из участков фронта, находящийся от нас на расстоянии 100 километров. Закончился кратковременный период формирования и отдыха, прекратились сигналы горниста, прекратилась муштровка бойцов, которые целыми днями занимались строевой подготовкой. Наша дивизия получила пополнение в количестве 1000 человек, которые прибыли с Дальнего Востока. Ещё 1000 человек была из числа раненых. Некоторые из них были почти инвалидами, не имеющими левой руки, потерявшими левый глаз, имеющими другие физические недостатки. Вновь начинаются дни боевых операций, борьбы с коварным врагом, которого гонят на всех направлениях. До свидания, Сенчиты! Едва ли когда ещё придётся вас увидеть.
Кстати, сегодня объявили приказ, в котором говорится, что бойцы должны говорить: «Здравия желаю!  Так точно!»,  как в годы самодержавия. Многие реагируют на это нововведение отрицательно, заявляя, что многое в армии стало так, как до революции. 
7 января 1944 года
Вчера в пять часов вечера выступили в поход. Вскоре разыгралась метель. Заносила дорогу, залепляла лицо и глаза так, что трудно было смотреть. Поминутно я убирал с бровей сосульки и вытирал от снега лицо. Шли, по колено утопая в снегу. Лошади нашего обоза измучились и то и дело останавливались. Метель бушевала с неослабевающей силой. Усталые бойцы на каждой остановке, как снопы, валились на дорогу и, несмотря на пронизывающий ветер, многие засыпали. Каждый раз, когда возобновлялось движение, командиры обходили место остановки и поднимали уснувших бойцов, которых трудно было увидеть в  снежных заносах. К утру пошёл мокрый снег. Мы промокли, ноги скользили, и бойцы часто падали. К девяти часам утра мы дошли до места остановки в сосновом лесу в двадцати километрах от города Невель, недавно освобождённого от немцев. За шестнадцать часов с большим трудом мы прошли тридцать пять километров. В лесу мы нашли вырытые траншеи и блиндажи, в которых разместилась наша часть. Но многим не досталось такое убежище, и они были вынуждены спать на снегу под соснами. Я и мой товарищ Михаил Хапов нашли, к счастью, небольшой блиндаж, в котором мы и расположились. К нам присоединился боец нашей роты Николаев – мужчина лет сорока пяти. Втроём мы закусили хлебом и вскоре уснули. Через три часа мы поднялись, развели костёр и обсушились. Издалека доносился грохот орудий. Там шли ожесточённые бои. Три дня назад линия фронта проходила здесь, а теперь противник находится справа километрах в сорока, а слева ещё дальше.
9 января 1944 года
К вечеру восьмого числа мы тронулись в путь. Прошли город Невель. В городе совершенно нет жителей. Почти во всех домах выставлены оконные рамы и сорваны двери. Мёртвый, пустынный город. Он был недавно взят нашими войсками. История взятия Невеля весьма интересная. В два часа дня в город ворвались наши танки. От их внезапного появления у немцев началась паника. Они без оружия выскакивали из домов. Кто мог, садился в машины, но большинство просто удирали. Многие из них были взяты в плен или уничтожены нашей пехотой, идущей за танками. Нам достались большие трофеи, в числе которых были склады продовольствия, вино, боеприпасы, целый эшелон вагонов и много паровозов. Вскоре немцы пошли в атаку, пытаясь вернуть себе город, но бесполезно.
В полночь мы достигли деревни Ловец. В полкилометра от неё, в роще мелкого кустарника, было нарыто много блиндажей, а неподалёку от них проходили траншеи и окопы. Всюду валялись патронные ящики. Многие из них были с патронами. Валялись гильзы от снарядов, пулемётные ленты – следы недавно проходивших боёв. К северо – востоку от этого места находилась разрушенная деревня Краваи. Штаб дивизии и вся наша часть расположились на днёвку в блиндажах. Утром разыгралась метель. Я обошёл окрестности. Вокруг было много воронок от снарядов, неподалёку стояли наши подбитые танки и орудия. Холмы и долины были усеяны трупами немцев и наших солдат. Знакомое зрелище! Много раз я видел такое. И не только видел, но и участвовал в событиях, которые создают такие зрелища. У меня возникло желание написать стихотворение об увиденном. И я на скорую руку написал его.
Краваи
Деревня под Невелем где – то.
Названье её Краваи.
Там небо пожаром согрето,
И шли затяжные дожди.
Там смерть ликовала и тризну
Свою совершала она.
Там бились бойцы за Отчизну –
На бой их послала страна.
Стояли за честь и свободу,
За жён, матерей и детей.
Не быть ни стране, ни народу
В оковах фашистских цепей!
Мы славу безвестным героям,
Погибшим в смертельном бою,
В сердцах воздадим и построим
Памятник в этом краю.
Их подвиг прославится всюду:
Во всех городах и селениях.
И песни слагать о нём будут
В грядущих веках поколения
По дороге я повстречал женщину  - жительницу деревни Краваи. Остатки местного населения ютились в немецких блиндажах. Женщина рассказала, что немцы, недавно отступившие с этого участка, имели большую поддержку власовцев, две большие части которых находились здесь. Когда власовцы шли в сторону фронта, многие из них, улыбаясь, говорили: «Идём навстречу своим братьям». И встреча произошла. Шквалом орудийного и ружейно – пулемётного огня встретили этих «братьев» наши бойцы. К вечеру мы тронулись в путь. Бушевала метель. Всюду встречались иссечённые осколками снарядов мелкие кусты и хвойные деревья, верхушки и стволы которых в большинстве своём были разбиты. 
11 января 1944 года
В полночь 9 января мы достигли конечного пункта нашего перехода деревню Лёшни Пустошкинского района Калининской области. С декабря месяца по настоящее время, выйдя из Белоруссии,  я прошёл часть Калининской и Смоленской областей и вновь пришёл к границе Белоруссии. В этом переходе мы прошли Турки – Перевоз, реку Уштя, деревни Уставны, Прудок, Железницы и другие. В месте нового расположения мне пришлось ночевать под сосной у костра. С наступлением дня все принялись за строительство блиндажей  и сооружение примитивных печей. Трубами для них служили вставленные друг в друга консервные банки, дно у которых предварительно вырезали. Всюду виднелись костры, ходили люди. Удивительно быстро приспосабливается русский человек к разным условиям! Наш лагерь располагался в лесу на возвышенности. Внизу извивалась небольшая быстрая речка. Красивый пейзаж! Через несколько дней мы, вероятно, выйдем на исходный рубеж, который находится в семи километрах от нас. Начнётся прорыв немецких укреплений, а наша задача развивать наступление.
Погода улучшилась. Время от времени пролетают наши истребители и немецкие Фокке- Вульфы, производя разведку. От линии фронта доносятся звуки орудийной и пулемётной перестрелки. В лесу, где мы находимся, то и дело раздаются короткие автоматные очереди. Это наши бойцы накануне боёв пробуют новое полученное оружие.
Со слов местного населения, которое изредка встречается, мы знаем, что немецким солдатам чертовски надоела война. Их офицеры внушают им, что чем дольше будет длиться война, тем лучше и выгодней для Германии  будет заключать мир и удастся избежать неминуемой ответственности. Таков расчёт врага, который теперь не помышляет о лаврах победы. 
12 января 1944года
С наступлением темноты мы вышли на исходный рубеж вблизи деревни Лунино. Стояла морозная, лунная ночь. Немцы методично обстреливали нас из тяжёлых орудий. Мы расположились в лесу в шалашах, сделанных из хвойных веток. К утру появился мессершмитт и сбросил  в расположение наших частей несколько бомб, не причинив никакого вреда. Но ночь прошла относительно спокойно. Ранним утром заговорила «катюша». Ей вторили вторая, третья и много – много других. Это послужило сигналом для артподготовки. Моментально началась канонада наших орудий и миномётов. Днём появились юнкерсы, которые, пикируя, сбросили бомбы. Вскоре налёт повторился ещё раз. В общем, началась полномасштабная операция. Наши истребители быстро появились в зоне действия фашистских стервятников. Прибывший представитель из Ставки Верховного  главнокомандующего для координации действий уже выполнил свои функции. Прорыв линии немецкой обороны начался. Части 10–й ударной армии, в составе которой находится наша дивизия, стоят пока во втором эшелоне, ожидая приказа для развития наступления. Слушая музыку «бога войны», бойцы рассуждают: «Дают жару фрицам наши «катюши. Так – так, Катя, поддай - ка им ещё!»  А жар становился всё сильнее и сильнее. В воздухе слышался вой беспрерывно летящих снарядов. Всюду грохот и оглушительный гул.
19 января 1944 года
Прорыв немецких укреплений был не совсем удачным. Части, стоявшие впереди нас, продвинулись с боями всего на 6 – 7 километров, после чего продвижение и вовсе прекратилось из–за сильного сопротивления противника. В составе немецких частей было много латышей. Они отчаянно сопротивлялись, предвидя наш скорый подход к их границе, до которой оставалось всего 60 километров. 6 января вступил в действие 258 полк нашей дивизии, а затем 256 полк, в результате чего продвинулись всего на 11 - 12 километров и опять остановились. Наше положение было весьма не выгодным. Мы находились буквально в «мешке», вклинившись в глубину немецкой обороны. Противник то и дело совершал перекрёстный артиллерийский налёт, причиняя большой ущерб нашей живой силе. Находясь в лесу и зарывшись в окопы, мы слушали, как активно действует немецкая артиллерия. К счастью, на этом участке фронта не было немецких миномётов - «скрипунов», а то дело было бы ещё хуже. Местность вокруг была изрыта воронками. Всюду лежали трупы наших бойцов, стояли разбитые танки и брошенные немцами машины. К тому же на днях в соседней дивизии власовцы  вырезали целый батальон. Это случилось из–за отсутствия надлежащей бдительности с нашей стороны.
Находясь в районе деревень Скураты, Погары и Ковальки, мы действовали в составе двух полков трое суток. 254 полк стоял в резерве. Сейчас мы находимся во втором эшелоне. После напряженных боёв воцарилось относительное спокойствие, если не считать беспрерывной артиллерийской дуэли. За истекшие несколько дней боёв мы понесли значительные и совершенно бессмысленные потери в живой силе. Такова горькая истина. Когда же закончится эта война!? Когда!? Всё чаще и чаще слышится этот вопрос от бойцов. Они задают его друг другу и сами себе и не могут найти ответа. Война надоела. Она тяжёлым бременем давит на всех. Она растаптывает миллионы человеческих жизней. И каждый шаг нашего продвижения вперёд орошён кровью. Скоро ли закончится эта бойня? Доведётся ли вернуться к дорогой и любимой семье? Вот постоянные вопросы солдата, которые крепко засели в его голове.
28 января 1944 года
В ночь на 20 января вся наша дивизия отошла на прежние исходные позиции, расположившись в районе двух опустошённых деревень Неведро и Лунино Пустошкинского района. 23 января была проведена учебная боевая атака и стрельба прямой наводкой из орудий по танкам. Казалось, что проводится подготовка к предстоящим боевым операциям, однако мои предположения не оправдались. В полдень 24 января вся дивизия выступила в поход в северо – западном направлении, двигаясь вдоль линии фронта. Нас перебрасывали на другой участок фронта, где, вероятно, будут сконцентрированы силы для очередного удара по врагу. Такие манёвренные удары на всех фронтах дают наилучшие результаты и систематически практикуются высшим командованием. Погода стояла сырая. Ночью шёл дождь, и повсюду были лужи, а на возвышенностях появились проталины. И это в конце января! Мы были в валенках и шлёпали в них по лужам, ощущая неприятную сырость и холод в ногах. Поздно вечером мы достигли деревни Черницы Невельского района, где переночевали в хорошем сарае. Утром двинулись дальше. Вскоре деревня, в которой мы останавливались, подверглась сильному артиллерийскому обстрелу со стороны немцев, которые находились от неё всего в пяти километрах. Видимо, кто – то поставил противника в известность о передвижении частей. 26 января мы прибыли к месту сосредоточения, которое находилось в густом разнолесье между деревнями Медведово и Горбалыски. Здесь много озёр, на которых, вероятно, летом водится болотная дичь.
В районе сосредоточения было много разного рода войск: пехота, артиллерия, танковые части. Всего в трёх километрах проходила линия фронта, откуда постоянно слышались пулемётные очереди, стрельба из автоматов, канонада орудий. Научившись быстро осваиваться в любой местности и в любых условиях, мы поставили шалаши из пихтовых веток, развели костры, которые горели до поздней ночи, благо, что была не лётная погода, и авиация бездействовала. Вечером вокруг костров сидели бойцы, курили и вели меж собой разговоры:
- Нас зимой не прошибёшь. Мы и на воле можем. А  вот он - то как? Не терпит холода, - кивнув головой в сторону противника, деловито заявил старый солдат Карпов, ветеран третьей войны, которого молодые бойцы звали просто дядей Никифором.
- Война будет длиться не больше сорока двух месяцев, а может, закончится и раньше, - продолжал дядя Никифор.
- А почему так? – с интересом спросил я.
- Да так, - как – то неопределённо ответил старый солдат.
Боец Саяшкин оживлённо рассказывал о том, как он близко общался с женщиной по имени Шура, будучи в госпитале после ранения под Белгородом:
- Я думал, что она на меня и внимания не обратит. Ан нет -  наоборот. Ах, Шура, Шура – красивая женщина!
Вскоре разговоры бойцов прекратились. Все дружно запели солдатскую песню:
Дрались по – геройски, по – русски
Два друга в пехоте морской.
Один паренёк был калужский,
Другой паренёк костромской.
Они, точно братья, сроднились,
Делили и хлеб, и табак.
 И рядом их ленточки вились
В огне непрерывных атак.
В штыки ударяли два друга –
И смерть отступала сама.
А ну- ка, дай жизни, Калуга!
Ходи веселей, Кострома!
Но вот под осколком снаряда
Упал паренёк костромской.
- Со мною возиться не надо, -
Он другу промолвил с тоской.
- Я знаю, что больше не встану -
В глазах беспросветная мгла.
- О смерти задумал ты рано.
Ходи веселей, Кострома!
И бережно поднял он друга,
Но сам застонал и упал.
- А ну ка, дай жизни, Калуга! –
Товарищ чуть слышно сказал.
Теряя сознанье от боли,
Себя подбодряли дружки.
И тихо по снежному полю
К своим поползли морячки.
Умолка свинцовая вьюга,
Пропала смертельная мгла.
- А ну– ка, дай жизни, Калуга!
-  Ходи веселей, Кострома!
Затем послышались старые солдатские песни. Но вот боец – гармонист, лихо заломив набекрень шапку – ушанку и слегка наклонив голову, заиграл на своей любимой гармошке коллективную песню, а дядя Никифор усердно дирижировал поленом в свете костра. И трудно было представить, что всего в 2 – 3 километрах от нашей стоянки шёл бой, и проливалась кровь, а люди вокруг костра вскоре сами вступят в кровопролитный бой не на жизнь, а насмерть.
29 января 1944 года
В ночь на 29 января наши полки заняли линию обороны. С наступлением дня начались бои местного значения. Они должны были отвлечь силы противника с других участков фронта и тем самым обеспечить успех нашим войскам на других направлениях. Во время обычной перестрелки я наблюдал случаи «голосования» некоторых наших бойцов. Эти бойцы были в основном из Смоленской области, после освобождения  которой они были призваны в Красную Армию. Не желая воевать, они поднимали вверх руки из своих траншей, чтобы получить ранение и избавиться от фронта. Таково настроение некоторых смолян, которые заслуженно пользуются неприязнью со стороны бывалых бойцов, честно выполняющих свой долг перед Родиной.
24 февраля 1944 года
Почти месяц я не заглядывал в свой дневник – постоянный спутник моей боевой жизни. За это время, как говорится, немало воды утекло, а здесь, на фронте, пролито много крови, и жизнь оборвалась у тысяч людей. На страницах своего дневника я постараюсь последовательно воспроизвести боевые операции нашей дивизии за истекший период времени.
Первые два дня пребывания в районе деревни Медведово немцы систематически обстреливали нас из артиллерии. К концу дня 29 января нами была осуществлена разведка боем с участием приданных нам танковых соединений. В то время, когда боевые операции развернулись в полном масштабе, танки подали свой голос. Послышалась громкая команда: «По машинам!» Танкисты мгновенно вскочили в танки, взревели моторы, после чего послышался лязг и грохот стальных чудовищ, которые быстро мчались туда, где шёл бой, где наша пехота дралась с врагом. 31 января было предпринято решительное наступление наших войск на всех участках фронта. К этому времени к нам, на второй Прибалтийский фронт, для координации действий прибыл маршал артиллерии тов. Воронов. Утром 31 января с нашей стороны началась сильная артподготовка. Вокруг всё грохотало -  работали «катюши». Операции нашей дивизии в районе деревни Рожково имели переменный успех. В этот день произошёл неприятный случай. Одна из рот 256 полка нашей дивизии, вклинившись в глубь обороны противника, была им зажата в тиски и честно погибла в жестокой схватке. К вечеру 31 января мы овладели укреплённым пунктом немцев в районе Рожково, взяли эту деревню, а затем была взята деревня Антоново, расположенная на большой возвышенности, внизу которой находилось озеро. На подступах к этой деревне много полегло наших бойцов. Глядя на убитых, я думал, что их матери и жёны ещё не знают о гибели родного им человека. Они ещё питают надежду на его возвращение домой, но уже через несколько дней весть о постигшем их горе дойдёт до них.
Четвёртого февраля мы находились в занятой нами деревне Воротково Новосокольнического района. Немцы прекратили отступление и вели сильный артиллерийский огонь, стараясь сковать наши действия. Шестого февраля мы пришли в деревню Терешково, которая была ранее занята нашими частями, где было много оставлено дальнобойных немецких орудий, снарядов, груды патронов и много брошенных и сожженных немцами автомашин. Всюду валялись израсходованные гильзы снарядов, немецкие гранаты, мины. Было много убитых немецких солдат. «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет» - вот истина, которая становится фактом на полях сражений.
Следует отметить, что наше продвижение вперёд в зимний период было не очень большим по сравнению с Первым и Вторым Украинскими фронтами. Много дорог мы исходили за это время, но эти хождения имели чисто маневренный характер с сочетанием отдельных ударов, которые мы наносили противнику на разных участках фронта.
К продолжению записей я вернулся 28 февраля, находясь в Пустошкинском районе, центр которого Пустошки был взят нами вчера. Стоит яркий, солнечный и довольно морозный день. Я сижу в яме, вырытой мной в снегу. Горит небольшой костёр. В его тепле я делаю эти записи. Гремит канонада наших орудий, летят эскадрильи наших самолётов ИЛ – 2, неся смертоносный груз на головы немецких захватчиков. Такова обстановка. В деревнях Воротково и Терешково жителей не было. Все они угнаны немцами в тыл на работу. Дома пока пустуют. Их безжалостно разбирают на дрова и постройку блиндажей наши бойцы, лишая тем самым родного крова несчастных жителей этих деревень. Больно было смотреть на эти варварские разрушения. К сожалению, и отношения между бойцами не отличаются товарищеской выдержанностью. Война искалечила человеческую душу: люди стали грубыми и обозлёнными. Она, как тяжёлое бремя, давит на них. Люди устали и измучились, неся на своих плечах все тяготы ужасной войны.
9 февраля мы продолжили движение на правый флаг фронта с целью перехода на другой участок фронта. В полдень остановились в одной из деревень Новосокольнического района и были обстреляны немецкой артиллерией, в результате чего трое бойцов были ранены, а один убит. Стоял тёплый, солнечный день. Я увидел с криком летящих галок. Глядя на этих предвестников весны, я подумал: «Был бы я птицей, слетал бы в родной край, увидел бы семью, родных и друзей, крепко бы обнял их». После полудня мы двинулись дальше. Пройдя деревню Смольки Раменского района, я увидел стаю тетеревов, летящую над мелким редколесьем. Во мне проснулось чувство охотника. Удивительно, что, несмотря на военные действия и множество людей вокруг, здесь водились тетерева и зайцы, следы которых были видны на снегу. Навстречу нам шли вереницей раненые бойцы 312 дивизии, наступавшей в это утро. Наступление, к сожалению, не имело успеха, и дивизия была потеснена, отступив на километр. Мы, по всей вероятности, шли восстанавливать положение. И это, как потом оказалось, было действительно так.
Не  дойдя до места, наше подразделение сделало небольшую остановку. В это время немцы открыли ураганный артиллерийский огонь. Снаряды ложились вблизи нашего расположения. Вскоре одна из лошадей нашего обоза была убита. Осколок снаряда, скользя, ударил меня в верхнюю часть головы. Ранение было лёгким и не серьёзным. Поэтому я отказался от медсанбата, воспользовавшись лишь перевязкой. Осколок снаряда застрял в вате моей шапки, слетевшей с головы. Я его вытащил и оставил на память. Этот вечер девятого февраля я надолго запомню.
Поздно вечером мы прибыли к месту нашего назначения. Через сутки наша дивизия начала боевые операции. В боях приняли участие два полка нашей дивизии: 256 и 258. В резерве находился 254 полк. В ночь на 15 февраля все полки нашей дивизии были отведены на исходные позиции, будучи заменёнными другими частями. За несколько дней нашего наступления было занято много населённых пунктов, и значительная часть территории была очищена от немецких захватчиков. Таким образом, положение, которое было до нашего прихода, мы не только восстановили, но и значительно улучшили. Но наше наступление вскоре остановилось. Стало известно, что весь наш корпус перебрасывают на другой участок фронта. В последних боях участвовали наша 56 гвардейская дивизия, 65 гвардейская дивизия и 22 дивизия, которая в составе нашего корпуса находилась в резерве. В результате этих боёв личный состав наших полков сильно поредел. Например, в 256 полку осталось всего 54 активных штыка, Точно так же обстояли дела в 258 полку. Мы нуждались в пополнении, что и было сделано на ходу.
В один из этих дней во время боевых операций мне пришлось идти из 256 полка на командный пункт дивизии. Выйдя из зоны постоянного артиллерийского обстрела и проходя деревню Гусево Ново -сокольнического района, я встретил солдата, который обратился ко мне с просьбой дать закурить. Мы разговорились.
- Я из Курской области, из района Щигры, - сказал, закуривая, солдат.
-  А большая у тебя семья? – спросил я.
Мой собеседник тяжело вздохнул и после минутного молчания, глядя куда – то в сторону, с выражением глубокой грусти в глазах поведал мне печальную историю гибели своей семьи от рук немецких палачей:
- Мой брат был активным советским работником в районе. В разное время он занимал разные должности, начиная от секретаря сельсовета до председателя райисполкома. Он немало сделал в период раскулачивания и коллективизации. Когда в наши края пришли немцы, я был в Красной Армии, брат скрывался. При содействии местных кулаков, которые с приходом немцев откуда – то вернулись, его поймали и повесили как советского работника. После этого расстреляли мою шестидесятилетнюю мать, жену Нину, восьмилетнего сына Витю и двенадцатилетнюю дочь Надю.
Солдат замолчал. Он по – прежнему смотрел куда – то в сторону, а на глаза его навернулись слёзы.. Я понял, что своим вопросом о семье разбередил его душевную рану.
-  И после того, - продолжал он, - как я узнал о гибели семьи, жить я больше не хотел. Я хотел застрелиться, но мои товарищи удержали меня. А что касается окончания войны, я считаю, братишка, что долго ещё продлится она. Во всяком случае не меньше двух лет придётся нам воевать.
- Да что ты! С ума сошёл!? – изумлённо воскликнул я.
- А вот вспомнишь меня потом. Землю отцов наших ещё долго придётся нам очищать от немцев. Да ещё то, что завоёвано сынами: Литва, Латвия, Эстония, Западная Украина и Западная Белоруссия, Бессарабия, Северная Буковина, а так же вновь занятая нами часть финляндской территории до Выборга. Всё это займёт не менее двух лет. А там, глядишь, выскочит ещё какая – нибудь партия и будет бороться за красный портфель.
- Ты что, друг, считаешь, что у нас возможна гражданская война? Напрасно ты так думаешь, - возразил я.
- А вот увидишь потом.
И, помолчав немного, он сказал то, что хотел, как мне показалось, высказать:
- Мы вот воюем, дерёмся, как львы, за нашу Родину – мать. А кое – кто в это время наслаждается жизнью. Кто – то танцует, а кто – то плачет. Эх, жизнь! Как несправедливо она построена!
Я был удивлён рассуждениями этого невзрачного с виду солдата. Хотел, было, поинтересоваться его фамилией, но счёл это неудобным.
-  Ты знаешь, браток, для тех, кто хорошо живёт на фронте и в тылу, война может продолжаться ещё несколько лет. Она им создаёт благополучие и хорошие условия жизни.
Докурив самокрутки, мы попрощались. Каждый продолжил свой путь. До слуха доносились звуки пулемётной стрельбы, поминутно слышались взрывы снарядов. Выполнив задание, я к вечеру вернулся в своё подразделение, где меня ожидало письмо от жены. С радостью взял я письмо, распечатал и начал читать. В нём сообщалось, что моя бабушка умерла после продолжительной болезни. С ней я прожил свои детские годы и юность. Вся моя жизнь была неразрывно связана с ней. Поэтому, узнав о её смерти, я заплакал. Не мог я удержаться от слёз. Я – солдат с зачерствевшей душой, много раз встречавшийся со смертью,  повидавший кое – что в жизни, которая заставила меня многое испытать и пережить. Бедная моя старушка! Как ей хотелось дождаться моего возвращения с войны! Не дождалась. Да она и не была уверена в этом. Прощаясь со мной, когда я уезжал на фронт, она сквозь слёзы говорила мне: «Знать уж не дождусь тебя». Помню, как она вышла на улицу, навалилась на стену дома и, провожая меня долгим взглядом, непрерывно рыдала. Этот момент прощания запечатлелся в моей памяти навсегда. С письмом я послал домой стихотворение, написанное на смерть бабушки.
Прощай, дорогая
Прощай, дорогая! Сошла ты в могилу,
Меня не дождавшись с проклятой войны.
Ты всё отдавала: здоровье и силу
На общее благо любимой семьи.
С тобой я провёл свои детские годы,
И юность свою я с тобою прожил.
Житейские вместе делили невзгоды.
И радости тоже с тобой я делил.
Я помню, родная, как время настало
Идти на жестокую эту войну
И как, провожая, ты долго рыдала,
Седой головою склонившись к окну.
- Прощай, дорогой! – тихо мне прошептала.
Тебя целовал, обнимая, не раз.
И взором своим ты меня провожала,
И слёзы катились из старческих глаз.
Я скрылся из виду, а ты всё стояла,
Убитая горем, старушка моя.
А сколько печали тогда испытала?
 Об этом, родная не ведаю я.
Нас смерть разлучила с тобой, ненаглядная,
Хотела она и меня подстеречь.
Ах, смерть неизбежная, смерть беспощадная!
Ты жизнь человека стремишься пресечь.
Жизнь – это радость. Я смерть ненавижу.
Она, словно коршун, летает за мной.
Прощай, дорогая, тебя не увижу,
Если придётся вернуться домой.
 ( 24 января 1944 года)
В ночь на 17 февраля
Началась переброска всей  10 – й ударной армии, в состав которой входила наша дивизия, на другой участок фронта. За дни перехода я видел множество свежих одиночных могил и целые кладбища бойцов и командиров на месте недавних боёв. Сколько погибло людей! Сколько пролито крови! Сколько осталось сирот! Сколько горя и бедствий досталось народу! Вот что значит война, которая мне представляется в образе ненасытного хищника.
Поздно вечером 19 февраля мы прибыли в район посёлка Старая мельница Пустошкинского района, расположенного в густом хвойном лесу на берегу извилистой речки Ушанки. Несмотря на зимнее время, местность была очень живописной, и я любовался ей. В районе этого посёлка мы пробыли несколько дней, находясь во втором эшелоне обороны на данном участке фронта, а затем вошли в непосредственное соприкосновение с противником. Здесь же мы отметили 26 годовщину Красной Армии.
8 марта 1944 года
26 февраля на нашем участке фронта была прорвана немецкая линия обороны, после чего мы начали продвигаться вперёд по Ленинградскому шоссе. На пути нашего движения первой деревней была деревня Рудо. Указатель на немецком языке свидетельствовал о том, что здесь совсем недавно хозяйничали немцы. Деревня была целиком сожжённой. На развалинах домов можно было видеть одинокие унылые фигуры людей. Возле пепелищ пугливо бегали кошки. Они дико мяукали, озираясь вокруг, и не знали, где найти приют. Асфальтированная дорога Ленинградского шоссе в некоторых местах была разрушена целиком, поэтому нашему конному и механизированному транспорту было трудно передвигаться и следовать за пехотными частями. Поздно ночью мы прибыли в посёлок Городище, где наряду с другими частями участвовали в наступательных боях, в результате которых нами была перерезана железнодорожная дорога Невель – Идрица. 4 марта мы вышли в район деревень Рахново и Железново, которые расположены севернее прежнего участка фронта. В течение нескольких дней идут бои местного значения. Противник предпринимает активные атаки, которые мы успешно отбиваем с большими для него потерями. В этих боях погибли мои близкие и хорошие товарищи по оружию. Осколком снаряда убит Шаталов. Память о нём я сохраню до конца своей жизни. Будучи в прошлом году в окружении, мы с ним делили последнюю корку хлеба, варили мизерные кусочки конского мяса и ели без соли. Вместе с ним плечом к плечу мы шли из окружения к линии фронта, освещённые с двух сторон прожекторами, и немецкие автоматчики почти в упор расстреливали нас.
Погиб мой предшественник по занимаемой должности начальника службы СО дивизии старший лейтенант Чуканов. Он был прекрасным, скромным человеком и хорошим командиром.
Вчера погиб Хапов Михаил Васильевич, ранее бывший в моём отделении. Парень с открытой душой и логическими суждениями на тему современной жизни. Ему я давал рекомендацию для вступления в партию, и его я считаю одним из лучших бойцов нашего подразделения. Он рассуждал так: «Как было бы досадно и обидно пройти всю войну, испытать всю её тяжесть, все страдания солдатской доли на фронте и под конец этой проклятой войны быть убитым. Ах, как досадно!» Так и случилось. Война, по сути, находится в стадии окончания или приближается к ней, о чём ярко свидетельствуют наши успехи на всех фронтах и освобождение советской территории от оккупантов. У Хапова остались двое малюток – сирот  и молодая жена Маня, которая пока не знает, что лишилась любимого человека и спутника жизни. А сколько таких несчастных сирот и вдов?! Их миллионы.
15 марта 1944 года
Это период сильных боёв и упорного сопротивления гитлеровцев на данном участке фронта. В ночь на пятое марта мы прибыли в район деревни Мяцково, которая была недавно освобождена. На следующий день полки нашей дивизии вступили в соприкосновение с противником и завязали с ним бой. Следует отметить, что недавно отброшенный в этом районе противник не имел сначала достаточных сил для сопротивления, но и мы не могли активно действовать, так как не имели боеприпасов в достаточном количестве из – за разрушенных немцами дорог, которые они взрывали при своём отступлении. Ленинградское шоссе, идущее от Невеля к Ленинграду, всё было изрыто огромными воронками, и мотомеханизированный транспорт продвигался медленно. Пользуясь этим, немцы подтянули из Германии на наш участок свежие силы и стали предпринимать против нас контратаки. Им удалось окружить наш 254 полк имени Героя Советского Союза Александра Матросова. Командир полка был убит. Погибли офицеры. На выручку окружённым командование дивизии неоднократно бросало в атаку два батальона пехоты, но эти попытки не имели успеха. И только на пятый день окружения, 11 марта, немногим из бойцов 254 – го полка удалось выйти к нам. Почти такое же положение было в 256 – м полку. И только 258 полк имел более или менее приличные силы. Проводимая операция на данном участке фронта имела гораздо больше потерь, чем все предыдущие. Тем не менее, в результате боёв мы продвинулись вперёд и освободили  хотя и сожжённые следующие населённые пункты: Борисково, Большое Маковейцево, Стайки. Напротив нас стоит противник в районе занятых им деревень Высокая Гора, Спирово, Кряхово, Малое – Маковейцево, которое было взято нами, но потом опять отбито немцами.
В настоящее время все наши потрёпанные части ведут оборонительные бои и получают пополнение рядовым и командным составом.
В ночь на 12 марта к нам прибыла долгожданная делегация из Алтайского края. Делегаты привезли с собой многочисленные подарки. Только раздавать их почти некому.


24 марта 1944 года, 2 – й  Прибалтийский фронт
Деревня Дубково Бежанского района Калининской области
С места нашей длительной стоянки в районе деревень Мецково и Рахново мы вышли 28 марта в 17 часов. Нам выдали продуктов на пять дней, поэтому из – за большого груза наш путь был очень трудным. Он проходил по шоссейным и просёлочным дорогам. Мы двигались в ночное время и держали курс на север. С наступлением утра движение прекращалось, и мы отдыхали в какой – нибудь уцелевшей деревушке. Несмотря на весеннее время, дни стояли по – зимнему холодные. За первые три дня мы прошли Ново – сокольнический район и зашли на территорию Бежанского района. Придя поздно ночью в деревню Сенютино, мы стали искать место для ночлега. Я и трое моих товарищей ночевали в сарае, заполненном сеном, где мы неплохо отдохнули, а утром определились в небольшой избушке, расположенной на краю деревни. Хозяйка избушки нас приветливо встретила и предложила нам для отдыха свою постель. Впервые за время пребывания на фронте я выпил хорошего русского кваса, которым нас угостила хозяйка. «Помоги вам, Господь Бог, выгнать демона с нашей земли!» -  умилённо глядя на нас, говорила старушка с медным крестом на шее. В этой деревне я и мои товарищи имели удовольствие покачаться на качели. Сколько шуток и смеха было у солдат во время качания!
Выступили мы в ночь на 31 марта и к утру прибыли в деревню Дубково, где нам был предоставлен суточный отдых. На этот раз мне с товарищами удалось разместиться в настоящей крестьянской избе. Хозяйка пригласила нас пообедать: «Мово супа для желудка покушайте, дорогие сынки!» На следующий день мы отправились дальше. Солдатским ногам предстоит ещё много идти. А сколько сотен или даже тысяч километров они уже прошли за время этой проклятой войны! 
6 апреля 1944 года
После суточного отдыха наш поход продолжался ещё три ночи. Длительный переход измучил бойцов. Многие шутили: «Сто вёрст прошла пехота и ещё охота».  К месту сосредоточения мы прибыли в ночь на четвёртое апреля. Кругом был хвойный лес. Слева от нас находится уцелевшая деревня Басино  Новоржевского района.  Таким образом, до города Новоржева всего двадцать километров. Город Остров расположен  от нас в 55 километрах, а до Пскова – 100 км. Эти города находятся пока в руках немцев. В двадцати километрах от нас находится село Михайловское, где родился А.С. Пушкин. По ночам можно наблюдать интенсивное передвижение войсковых соединений: идёт концентрация сил для предстоящего удара на новом участке фронта. На остановках в деревнях мне удалось записать несколько частушек, которые вполне характеризуют отношение сельского населения к партизанам и предателям – полицаям. Они выражают уверенность в несокрушимости нашей страны, ненависть к врагам. В них большие переживания, которые пришлось перенести мирному населению.
Дорогие партизаны, горе вам и горе нам:
Ваши белые котомки лишь мелькают по кустам.
Почему – то поезд немцев не идёт в Калинино.
Потому что партизаны там взорвали линию.
Гитлер года два гудел – Ленинград не поглядел.
А ещё он погудит – и Берлин не поглядит.
Распроклятый ирод Гитлер людей много погубил,
Много вдовушек оставил и детей осиротил.
Дорогая моя мама, дорогая мамочка!
Дают хлеба двести грамм и баланды баночку.
Закружились самолёты русские, советские.
Разбежались  по Локне* сволочи немецкие.
Паразиты – полицаи своих коней спутали.
От партизанов убежали – только пятки стукали.
Полицаев семь и восемь, полицаев семь и пять.
Полицаям как не стыдно своих братьев убивать.
Скоро красные придут. Расцветут смородины.
Полицаев расстреляют за измену Родине.
*Локна – железнодорожная станция, взятая нашими войсками
И мечта сбылась. Не успели расцвести смородины, а Красная Армия в конце февраля 1944 года уже принесла свободу от немецкого рабства.
В эти апрельские дни наступило настоящее тепло. Снег начал таять. Сегодня я впервые услышал звонкое пение жаворонка высоко в небе. Раньше я с трепетом ждал наступления весны. А сейчас, хотя она и волнует меня, на душе лежит камень, который давит. Этот камень – война. В эти яркие, солнечные дни в Кулундинской степи Алтая начинаются пахота и сев. А здесь?! Неподалёку идёт кровавая бойня, и мы в ближайшие дни станем её участниками во имя свободы нашей Родины.
10 апреля 1944 года
Дивизия находится на месте своего сосредоточения, ожидая со дня на день приказа о выступлении на линию фронта. В пехотных полках проводятся тактические занятия с целью обучения людей наступательным действиям. Слышатся крики: «Ура!»  С этим возгласом учат людей умирать на поле битвы с врагом. Девятнадцатый корпус, в состав которого входит наша дивизия, после прорыва обороны противника должен развивать наступление. В район сосредоточения прибыла одна из армий Первого Украинского фронта, а также кавалерийский корпус. По всей вероятности, на этом участке готовится крепкий удар по противнику.
Стоят весенние дни, хотя не особенно тёплые, но солнечные и яркие. Так и манит посидеть на солнцепёке и покурить, любуясь природой, которая пробуждается от зимнего сна. Я сижу на пригорке, на солнышке, достал пачку табака, на которой патриотическая надпись призывает к непримиримой борьбе с врагом:
Прими, боец, жестокий бой!
Заклятый враг перед тобой.
Останови! Не допусти!
Ты должен Родину спасти.
Я закурил. Высоко в небе летали жаворонки, и слышались их звонкие весенние напевы. Вчера видел скворцов, которые весело пели, сидя на высокой берёзе. Всё оживает, всё пробуждается. Как прекрасен мир! И как печальна действительность – война, которая морально и физически утомила и даже измучила в тылу и на фронте.
20 апреля 1944 года
В ночь на 14 апреля по приказу высшего командования наша дивизия выступила на линию фронта, до которой было 20 – 25 километров. Из–за большой грязи стоило огромных трудов перебросить к месту назначения орудия, снаряды и другие средства, необходимые в боевых операциях. Расстояние в 25 километров с ночёвками и отдыхом мы с трудом преодолели в течение трёх суток. Кругом было море грязи и много болот. И лишь цепочка возвышенностей, поросших хвойным и пихтовым лесом, представляла собой небольшие островки, на которых можно было видеть блиндажи и землянки. Мы не представляли себе, как в условиях такой распутицы можно вести наступательные бои и рассчитывать на какой – либо успех, если подвоз боеприпасов и продовольствия настолько осложнился, что многие воинские части доставляли их на верховых лошадях или в худшем случае на пеших бойцах. Нередко можно было видеть вереницы бойцов, несущих на себе снаряды, гильзы к 152 – миллиметровым орудиям, мешки сухарей и другие продукты. К вечеру 15 апреля мы подошли к реке Великой, через которую был сделан понтонный мост. Нам предстояло перейти эту реку. В это время немцы вели сильный артиллерийский огонь по переправе. Снаряды то и дело ложились неподалёку от моста. От взрывов на реке поднимались облака водяных брызг. К счастью, ни один из снарядов не угодил в цель. Бегом мы преодолели переправу. На левом берегу реки Великой была небольшая, поросшая лесом гора. Всюду были видны следы недавних боёв: стояли брошенные немцами орудия, валялись снаряды, патроны, трупы немецких солдат. Было много могил наших бойцов. Такое зрелище всегда вызывает у меня чувство печали и сознание того, что ценой огромных жертв и потерь приходится нам отстаивать каждую пядь родной земли.
За несколько дней до нашего прихода здесь шли ожесточённые бои, которые вела 22 армия, в результате которых наши части глубоко вклинились в расположение немцев в районе озера Стречно и Чёртовой горы. Вокруг лежали убитые, ещё не похороненные наши бойцы. В районе этого клина противник вёл непрерывный перекрёстный артиллерийский огонь. Миномёты «скрипуны» с отвратительным скрипом посылали к нам сотни снарядов, которые с грохотом взрывали каменистую землю. У подножья Чёртовой горы и по соседству с ней расположилась наша дивизия, имея задачу расширить созданный нашими предшественниками клин. Шли дни, но в бой мы пока не вступали. 16 апреля, в Пасху, немцы вели сильный огонь из орудий и миномётов. Немецкая авиация бомбила расположение наших частей. Я и мой товарищ по оружию сидели в окопе. К нам прилетело несколько осколков весом 200 – 300 грамм. Я брал их в руки. Они были очень горячие. И я подумал: «Сколько раз каждый из нас на фронте побывал на волоске от смерти. Но все мы живём надеждой остаться живыми и вернуться домой».
Находясь во второй линии обороны, мы по непонятной для нас причине бездействовали. Время от времени из нашего строя выбывали бойцы. В нашем подразделении осколками снарядов были убиты боец Карпов и лейтенант Сергеев. О смерти последнего никто не сожалел, так как лейтенант Сергеев был порядочной сволочью. Он часто издевался над своими подчинёнными, лишая их отдыха и заставляя выполнять бесполезную работу или искать вшей в его грязном белье. И после его смерти бойцы говорили: «Туда ему и дорога».
На следующий день, 18 апреля, был убит один из лучших наших товарищей, мой земляк, Токин Николай Иванович. Все от души сожалели о его гибели. В ночь на 19 апреля мы ушли от Чёртовой горы, откуда нам были видны Пушкинские горы. Поздно ночью подошли к реке Великой и остановились в вырытых нами землянках.
22 апреля 1944 года
Вечером 22 апреля мы снялись с места нашей стоянки, опять перешли реку Великую и в пяти километрах от неё сделали ночёвку, а с наступлением утра двинулись дальше к месту, откуда вышли 13 апреля, т. е. в район деревни Большое  Елисеево. Нашу 10 – ю гвардейскую армию сменила 1 –я ударная армия. Из этих комбинаций мне стало понятно, что всякие наступательные действия прекращаются и нам не доведётся увидеть умелые действия одной из армий 1 –го Украинского фронта, солдат которой однажды хвастался боевым опытом своей армии в распутицу. Мне вспомнился случай, когда 344 дивизия несколько дней тому назад захватила в плен одного немецкого полковника, который, якобы, сказал: «Напрасно пытаетесь вы наступать. Всё равно ничего не выйдет. Просохнет - сами уйдём». Интересное заявление, но неправдоподобное. Немцы никогда добровольно не оставляли занятые ими рубежи, лишь после того, как получат крепкий удар по своему арийскому лбу. Предпринятые нами недавно наступательные операции дали неважные результаты. За два дня было выпущено 60 тысяч снарядов, мы потеряли много бойцов, а продвинулись всего на 10 километров. Здравый смысл подсказывал разумность прекращения боевых действий и отвода частей на исходные позиции.
Наше движение к деревне Большое Елисеево осложнилось непролазной грязью. В результате одновременного отхода всей нашей армии на дорогах образовались огромные пробки. Сотни автомашин, тягачей, тракторов с орудиями, конных обозов стояли длинной вереницей в ожидании проезда. И наше счастье, что на этот раз не появилась немецкая авиация, иначе из нас получилась бы каша. К вечеру мы с трудом дошли до места, а на следующий день к вечеру вышли в направлении деревень Стехново, Губкино, Соболицы, Дыбово, Никулино, Малая Слобода, Жары. В ночь на 25 апреля мы сделали остановку в деревне Никулино. Непролазная грязь, мелкий дождь создавали трудности в движении. Поэтому мы были рады отдыху под серой солдатской шинелью, накрытой сверху походной плащ – палаткой. Проходя деревню Дыбово, мой товарищ Никулин тихонько шепнул мне на ухо, предлагая остаться на ночлег в деревне, а утром прийти в Никулино и найти своё подразделение. Дождь усиливался, и я согласился с его предложением, хотя и сознавал, что нарушаю дисциплину. Наше намерение переночевать в каком – нибудь доме не осуществилось, потому что все дома были заняты военными. Даже сараи были заняты конным обозом. К счастью, в конце деревни удалось нам найти баню по – чёрному. В ней жил старик с семьёй из трёх человек. Их дом был сожжён немцами, и они приютились в бане соседа. Старик пустил нас в своё жилище, где мы блаженно проспали до утра. Утром дождь не прекратился. Погода была гадкой и отбивала всякое желание выходить на улицу. Старик был разговорчивым, любезным и гостеприимным. В чугунке он сварил картофель в мундире, вскипятил котелок чаю и пригласил нас позавтракать. Мы с удовольствием ели картошку и пили горячий чай. В благодарность мы отдали старику пачку пшённого концентрата, солдатскую норму сахара, два коробка спичек и кружку соли. Спички и соль представляли собой наибольшую ценность для старика, и он не знал, как благодарить нас. После нашего завтрака за стол уселся сам хозяин и его семья. Это была семья калек. Жена его лишилась в прошлом году руки. Его дочь имела ненормальный вид и с трудом держалась на ногах. Сын в возрасте 45 лет выглядел мальчишкой с глупым выражением лица. Он с трудом владел руками и ногами. Старик с дочерью побирались в деревне. Так эта семья влачила своё жалкое существование.
Вскоре мы попрощались, поблагодарив хозяев за гостеприимство, и, укрывшись под плащ – палатками, направились в деревню Никулино. Дождь продолжался. По дороге я увидел летящих уток и, глядя на них, вспомнил дни на охоте в далёкой Сибири на разливах Оби, где я с самого детства бродил с ружьём по озёрам. К двенадцати часам мы были в деревне Никулино, нашли своё подразделение, сварили обед и вместе с другими бойцами легли отдыхать под крышей большого сарая.
В 16 часов мы двинулись дальше. Погода улучшилась. Дождь прекратился, и выглянуло солнце. Дойдя до переправы через реку Льста, я увидел убитых солдат вблизи от дороги – результат недавней бомбёжки юнкерсами, которые пытались разбить переправу, но не достигли своей цели. Переправа время от времени обстреливалась немецкой артиллерией, и мы спешно миновали её. К вечеру мы достигли деревни Жары Новоржевского района Калининской области и разместились в сарае под соломенной крышей. В этом сарае началась наша довольно продолжительная жизнь в период отдыха и накопления сил для предстоящих решительных боёв. Началась учёба. Жизнь солдат приняла лагерный характер.
15 мая 1944 года
Первомайский праздник мы отметили в том же сарае в деревне Жары. В честь праздника нам выдали по 200 г водки. 100 г масла и накормили улучшенным обедом. В эти дни на участке фронта возле Чёртовой горы немцы перешли в наступление и потеснили сменившую нас 1 – ю ударную армию, которая, дойдя до реки Великой, остановила наступление немцев, а потом отбросила их на прежние позиции, восстановив тем самым положение. В эти дни по приказу командования началась эвакуация мирного населения на расстояние не менее 25 километров. Полки нашей дивизии и других частей сооружали вдоль фронта три линии оборонительных укреплений: рыли окопы, устраивали ДЗОТы, блиндажи. Всё это представляло собой довольно прочный участок обороны. Замысел командования заключался в том, чтобы дать возможность противнику проникнуть вглубь нашей обороны до известных пределов, а затем зажать его с флангов, создав тем самым котёл, и уничтожить. На днях нам сдались два немецких солдата в возрасте не старше семнадцати лет. У них была рация. Пленные заявили, что на нашем участке фронта нам противостоят восемь пехотных дивизий и одна бронетанковая. Эти сведения о силе противника были очень важными для нас. На следующую ночь эти пленные говорили через рупор своим товарищам по оружию о безнадёжности борьбы против русских, о напрасно пролитой крови и о необходимости свержения гитлеровской клики для достижения общего мира и благополучия Германии. Такие разговоры с немецкими солдатами, несомненно, имели успех. Нам известно, что абсолютному большинству из них надоела война, затеянная безумным маньяком, и они с нетерпением ждут её окончания, убедившись на собственной шкуре в её бесполезности. Не зря участились случаи перехода на нашу сторону немецких солдат. Погода стояла мерзкая: холод и дождь. На всех фронтах никаких операций не проводилось, за исключением Крыма, где 9 мая был взят город Севастополь, и тем самым было завершено полное освобождение Крымского полуострова от фашистских захватчиков.
В дни затишья мы покупали у местного населения картофель по 50 руб. за котелок и с его помощью разнообразили своё меню. Обе противоборствующие стороны зорко наблюдали друг за другом. К этому времени 4/ 5 ранее оккупированной немцами территории было освобождено. Предстояло сделать ещё одно большое усилие, чтобы полностью очистить родную землю от фашистских пришельцев.
19 мая 1944 года
Жизнь идёт в обстановке полного затишья и спокойствия на фронте. Недавно прошла реализация нового займа, которая была в нашей дивизии очень успешной: около трёх миллионов рублей. За это наше командование получило благодарность от товарища Сталина. Так что можно не без гордости сказать, что наша дивизия не только успешно дерётся с врагом, но и активно участвует в важных государственных мероприятиях. С утра 15 мая проводятся полковые тактические занятия, в  которых участвую и я. В них задействованы артиллерия, миномёты и танки. После артподготовки бойцы пошли в «наступление» за танками, идущими впереди. Время от времени миномёты производят выстрелы, и я с интересом слежу за полётом мин.
« Прицел 5 – по своим опять!» – бросают шутливые реплики миномётчикам бойцы – пехотинцы, намекая на неоднократные случаи стрельбы по своим же бойцам. Не обошлось без казусов и на этот раз. В первый же день тактических занятий тяжело были ранены два бойца и один убит. В занятиях участвовала и санитарная служба. Вот молодой боец – санитар наблюдает  за «боем». Он лежит на животе и, приподняв голову, пристально смотрит вперёд. Четвёрка собак, запряженная в низенькую, маленькую тележку для раненых, лежит возле него и внимательно следит за каждым его движением. Санитар делает перебежки и снова ложится на живот, а его четвероногие друзья по знаку хозяина тоже торопливо бегут и ложатся рядом с ним. Вот одна из собак подняла заднюю лапу и помочилась на хозяина, который, ничего не подозревая, лежал и смотрел на «поле боя». И только когда промок его бок, он соскочил и начал отряхиваться. А собака, которая была виной этого, умильно смотрела на хозяина и помахивала хвостом. Я и мои товарищи от души посмеялись над этой сценой. Высоко взвилась зелёная ракета. Горнист проиграл отбой. Командование корпуса, которое присутствовало на тактических занятиях, дало хорошую оценку проведённым манёврам.
30 мая 1944 года
20 мая нам стало известно, что наша дивизия должна сменить 22 –ю дивизию, находящуюся в состоянии обороны в  районе города Новоржева. В ночь на 21 мая произошла смена дивизий, и мы заняли оборону. Командный пункт дивизии разместился в деревне, находящейся всего в трёх километрах от Новоржева. Жители этой деревни были эвакуированы в тыл, поэтому деревня была совершенно пустой. В это время я был вызван на семинар начальников СО дивизий. В этой должности я находился уже год. К назначенному времени я явился в штаб корпуса, куда прибыли так же начальники СО 22 – й и 65 – й дивизий, лейтенанты Козинцев и Шенсневич. Вскоре мы выехали в штаб армии, который в это время находился в деревне Веселово в 30 километрах от штаба корпуса. По пути лейтенант Козинцев рассказал нам один возмутительный случай. Когда их 22 –я дивизия пришла в деревню Васюгино, там ещё были местные жители. Ординарец 65 – ого полка этой дивизии увидел в одном доме хорошее кожаное полупальто. Мародёр решил присвоить облюбованную вещь, но хозяйка воспротивилась. Завязалась ссора, в результате которой негодяй застрелил несчастную женщину и забрал пальто. Этот поступок стал известен командованию. Мародёра постигла заслуженная кара: он был расстрелян.
К вечеру 21 мая мы прибыли на место. Всюду стояли часовые, то и дело проверяя документы. Нас разместили в деревенском доме, выдали одеяла, подушки, простыни. Нам это показалось настоящей роскошью. Питались мы в столовой, где нас обслуживали симпатичные официантки из вольнонаёмных. К нашим услугам была парикмахерская, и мы не преминули воспользоваться её услугами.
«Как приятно прикосновение женской руки», - многозначительно сказал лейтенант Шенсневич с сединой в голове, сидя в кресле девушки – парикмахера, которая усердно делала ему массаж лица. Побрился и я, после чего мы отправились восвояси. Работа семинара началась на следующий день. Начальниками СО были сделаны доклады подполковнику Фицеву, который остался доволен нашей работой и заявил, что система оправдала себя и выразил пожелание и впредь плодотворно работать. Весь состав начальников СО корпусов и дивизий нашей армии был в звании лейтенантов и капитанов, и только один я как выдвиженец не имел звания среднего командира. По окончанию учебного дня мы долго сидели на улице и пели песни под аккомпанемент гитары, чувствуя себя легко и свободно. В течение четырёх дней мы занимались специальным делом. Я наблюдал жизнь работников штаба армии, которая так отличалась от жизни тех, кто стоял непосредственно лицо к лицу с врагом: обилие вкусных блюд, цветы в вазах на столах в столовой – всё мне казалось далёким от жизни на фронте. Утрами воздух наполнялся ароматом цветущих яблонь и вишен. Слышались весёлый щебет ласточек, пение скворцов, далёкий крик кукушки, перепелов, коростелей и соловьиные трели, которые, как дробь, раздавались в роще зелёных берёз. Всё это наполняло мою душу необычным торжеством. Я чувствовал, как во мне тоже всё ликовало и пело. Отрадно было смотреть на сияние весеннего дня, на природу, которая вновь предстала во всей своей красе.
24 мая закончился наш семинар, и мы отправились по своим дивизиям и корпусам. Я и два моих попутчика, лейтенанты Козинцев и Шенсневич, отправились через поле  к шоссейной дороге. С попутной машиной нам повезло. Проезжая город Новоржев, я выскочил из машины, т.к. неподалёку, в деревне Васюгино, располагался штаб нашей дивизии. Когда я шёл по городу, со стороны немцев прилетели четыре снаряда. Разорвавшись, они высоко взметнули кирпичи и щебень. Немцы, находясь в пяти километрах от Новоржева, часто обстреливали  его. Город был безжизненным, но над ним продолжали издеваться. В центре города я увидел столб с табличкой: «Это город Новоржев! Его разрушили и разграбили немцы. Отомсти, боец, за поруганный город!» Через час я пришёл в деревню Васюгино, доложил своему командованию о возвращении с семинара и расположился в одном из домов, где находилось моё подразделение.
7 июня 1944 года
Деревня Васюгино Новоржевского района
Стоят яркие весенние дни. Всё в природе цветёт и благоухает. Фронтовая жизнь протекает спокойно, но это затишье кажется нам кануном большой грозы, которая должна разразиться в недалёком будущем. Наша дивизия, сменившая 22 –ю дивизию, занимает оборону на участке в 13 километров. Деревня Васюгино, в которой расположился штаб нашей дивизии, находится вне обзора со стороны противника: высокие холмы, идущие цепью с юга на запад, прикрывают её. Население деревни эвакуировано, поэтому деревня, в которой прежде била ключом нормальная человеческая жизнь, кажется безжизненной и мёртвой. Неподалёку от деревни находится огромное озеро Орша. Будучи страстным охотником, я ходил на берег озера и долго смотрел на чистую и широкую водную гладь. Там плавали стайками утки и чирки. Однако эти утки не имели здесь постоянного пристанища, а садились только пролётом, т.к. зачастую немецкие снаряды ложились в бассейне озера и не давали житья болотной дичи. В эти дни относительного спокойствия как с нашей, так и с немецкой стороны предпринимались вылазки с целью разведки. В конце мая наши разведчики захватили ночью «языка». Это был тщедушный немец, взятый в плен вместе с пулемётом. Однако захват обошёлся нам дорого. В тот момент, когда к нему подбирались разведчики, он не мог открыть стрельбу из пулемёта, потому что поздно обнаружил их, но начал бросать в смельчаков гранаты. Погиб один разведчик, двое были ранены. Но это не спасло фашиста. Он был ранен нашими разведчиками в обе ноги. Его доставили в штаб дивизии, где во время допроса он дал ценные сведения о противнике. Вот он, недавний вояка, прибывший с оружием в руках на землю наших отцов: сидит с перевязанными ногами, навалившись спиной на стену крестьянского дома. Взгляд его свинцовых глаз выражает безнадёжность. После допроса немца отправили в корпус, хотя были сторонники отправки его к праотцам.
В ночь на третье июня немцы сделали тринадцать проходов в системе наших проволочных ограждений, на следующий день ими было сделано двадцать пять проходов. Все они были вскоре заминированы нами. Это обстоятельство заставило насторожиться наше командование, т. к. можно было ожидать наступательных действий со стороны противника. Но прошло три дня, а поведение противника не изменилось. По – прежнему с обеих сторон ведётся перестрелка - довольно интенсивный ружейный, пулемётный и миномётный огонь. К тому же противник с избытком посылает снаряды на нашу сторону. С дьявольским воем летят они на  наши позиции, тылы и на мёртвый Новоржев.
Недавно меня вновь посетило вдохновение, и я написал стихотворение «Шлю привет тебе, родная».
Шлю привет тебе, родная,
Шлю сыновий свой поклон.
Ты, письмо моё читая,
В мыслях спросишь: «Где же он?»
Материнскую тревогу
Видно по глазам твоим.
Скажешь тихо: «Слава Богу!
Жив сынок и невредим».
Сын здоров. Своей Отчизне
Честно служит он в строю.
Будь спокойна в этом смысле
За решительность мою.
Я такой, каких здесь много
У Отчизны сыновей.
Пусть напрасная тревога
Из души уйдёт твоей.
Скоро, мать, страна узнает –
Будет рад и млад, и стар:
Гитлер шкурой испытает
Наш решительный удар.
Мы фашистов за Отчизну
Уничтожим, как зверей,
По погибшим справим тризну
В славной Родине моей.
Мы покончим с этой кликой –
И свободно мир вздохнёт.
Вновь тогда в стране великой
Жизнь спокойно потечёт.
Ждёт меня простор Алтая –
Душу он мою привлёк.
Жди! Вернусь к тебе, родная.
Этот день уж недалёк.
( 7. 06. 1944 г. Деревня Васюгино  Новоржевского  района)
Это стихотворение, как и другие мои стихи, переписывали многие бойцы и офицеры и посылали в письмах своим родным и знакомым. Четвёртого июня я имел возможность посмотреть интересную постановку прибывшей к нам бригады артистов Украинского драматического театра из города Запорожья. На задворках деревни, где бегали лишь одичавшие кошки, была устроена импровизированная сцена, художественное оформление которой дополняло воображение зрителей. Среди исполнителей были и заслуженные артисты, которые прекрасно играли свои роли. Главным героем пьесы был Шельменко – денщик, постоянно вызывающий хохот зрителей. Я смеялся до слёз и был очень доволен, что попал на спектакль, где весело провёл время, что бывает очень редко в суровые будни войны. После спектакля командир дивизии полковник Колобутин поблагодарил артистов. Зрители провожали исполнителей долгими  аплодисментами.
Шестого июня в нашу дивизию прибыло пополнение из Алтайского края в количестве 600 человек 1926 года рождения. На вид это были настоящие дети. Меня охватило чувство глубокого сожаления. Ведь эти ребятишки, не видевшие по – настоящему жизни, несут её на жертвенник кровавой бойни. Этим бойцам ещё свойственны детские забавы. К примеру сказать о Лёне – сынке, который так похож на моего сына Борю. Поэтому я и зову Лёню сынком. Он на два года старше вновь прибывших бойцов, но у него не исчезло детское озорство. Недавно он своему сверстнику – бойцу посадил в котелок лягушку. Я наблюдал, как эти ребята с детским смехом обступили небольшую траншею, наполненную водой, и кидали туда камешки в лягушек. Глядя на них, я приходил к одному только выводу, что рано, очень рано этим мальчикам пришлось вступить на опасный военный путь. По адресу вновь прибывшего пополнения начальник оперативного отдела штаба дивизии высказался так: «Если в предстоящих операциях, в которых будут участвовать эти ребята, будет успех, то из них выйдет толк. Тогда в них выработаются хорошие качества. Но если они на первых порах будут очевидцами неудач, испытают неудачу на себе, то тогда всё пропало. Из них будет трудно воспитать стойких бойцов». А мои мысли уносились  к моему сыну Боре. Он 1927 года рождения и сейчас заканчивает десятый класс, мечтает учиться в институте. Неужели проклятая война помешает ему осуществить эту мечту? Неужели вместо ВУЗа ему придётся поехать на фронт, потому что очередной год  призыва в армию – год его рождения. Эх, война! Сколько жизней она искалечила! Сердце сжимается при мысли о том, что она ещё не закончилась и будет продолжать своё кровавое дело.
11 июня 1944 года
Долгие разговоры в Европе об открытии второго фронта стали свершившимся фактом. В течение ночи и рано утром 6 июня были высажены крупные десанты союзников на Европейском континенте. Огромная армада, насчитывающая около 4000 кораблей,  пересекла Ла - Манш. Действия англо – американских войск поддерживала мощная авиация, насчитывающая 11 тысяч самолётов. На первых порах действия союзных войск успешные. И это вызывает у нас огромное воодушевление, т. к. с момента заключения договора с Англией и Америкой в 1942 году все мы с нетерпением ждали этого дня. И вот он, наконец, настал. Со стороны союзников действуют 10 англо – американских дивизий. В Нормандии идут тяжёлые бои. Здесь немцы оказывают яростное сопротивление. С шестого по восьмое июня, как сообщается в коммюнике штаба Верховного командования экспедиционных войск союзников, их самолёты произвели 27 тысяч вылетов. В воздухе уничтожено 176 немецких самолётов. За это время англо – американская авиация потеряла 289 самолётов. 9 июня войска союзников заняли город Форминьи и ведут ожесточённые бои в районе города Канны. Такова картина событий первых дней операций, проводимых войсками союзников.
В дни нарастающих событий наши войска находятся пока в состоянии обороны, если не считать прорыва обороны финнов на Карельском полуострове войсками Ленинградского фронта 10 июня 1944 года, в результате чего войска генерала Говорова продвинулись вперёд на 24 километра, расширив прорыв до 40 километров по фронту. В ходе боёв ими были заняты более 80 населённых пунктов. Надо полагать, что в ближайшие дни мы тоже перейдём к активным действиям. Эти совместные удары будут началом конца гитлеровской военной машины, которая уже нами значительно разрушена. Если в начале войны немцы имели под ружьём 10 миллионов солдат, 25 тысяч самолётов и тысячи танков, то к открытию союзниками второго фронта у немцев не осталось и половины того, что они имели в наличии.
Командование нашей дивизии в ночь на 10 июня предприняло разведку боем. Но эта попытка была неудачной. В то время, когда штрафная рота, предназначенная для этой цели, и батальон пехоты одного из полков под покровом летней ночи подползли к проволочным заграждениям противника, немцы были заняты сооружением укреплений и не заметили приближения наших бойцов. Но в этот момент наша артиллерия и миномёты ударили по проволочным заграждениям противника и одновременно по своим, которые находились поблизости. В результате наша пехота понесла значительные потери: 19 человек убито, 50 ранено. Поставленная задача не была выполнена.
Накануне проведения этой операции два бойца из 256 – го полка нашей дивизии ночью перешли на сторону врага и передали противнику сведения о нашей воинской части. После этого немцы через громкоговоритель преподнесли нам разную ересь своей пропаганды, называя фамилии комдива, командиров полков и даже батальонов. Случай этот был вопиющим. В ту же ночь, то есть 9 июня, к нам на самолёте был переброшен красноармеец, побывавший в немецком плену. Он прошёл у немцев шестимесячную подготовку и был заброшен к нам для работы, но не оправдал надежды врагов. Бывший красноармеец решил не совершать преступления против Родины. Находясь на нашей территории, он попросил первого попавшегося бойца доставить его в штаб какой – либо части. Таким образом, он оказался в штабе 258 полка нашей дивизии, где рассказал, кто он и с какой целью заброшен к нам немцами. Этот поступок человека, который любит свою Родину и которому дороги интересы своего народа. Чистосердечное признание и несовершённое преступление спасли ему жизнь.
22 июня 1944 года, три года войны
Ночью и рано утром 15 июня была проведена замена нашей дивизии на 22 – ю дивизию. Мы покинули деревню Васюгино и прибыли в деревню Жары, где расположились в сосновом лесочке, построили блиндажи и зажили спокойно вдали от обстрелов, не подвергаясь опасности быть задетым осколком снаряда или попасть под фашистскую пулю. Началась повседневная, упорная учёба, свойственная лагерной жизни: учили молодых бойцов воевать. Сегодня 22 июня. Исполнилось три года со дня злодейского нападения на Советский Союз фашистской Германии. За это время на фронте пролито много крови, в тылу выплакано много слёз. Остались  вдовы и сироты, потерявшие мужей и отцов на полях сражений в Калининской, Смоленской, Псковской и в других областях, где шла ожесточённая борьба за право быть хозяином на своей родной земле, за свободу и независимость Отчизны. За время наступательных боёв по сообщению нашей печати Советские войска освободили около полутора миллионов квадратных километров оккупированной врагом территории, продвинулись на запад почти на 2200 километров, вышли на большом протяжении фронта к нашим границам и вступили на территорию Румынии. За три года войны на советско – германском фронте фашистские войска потеряли более 7800000 солдат и офицеров убитыми и пленёнными, до 70000 танков, 60000 самолётов, более 90000 орудий. За это время потери наших войск составили 5300000 человек убитыми, пленёнными, пропавшими без вести, 49000 танков, 30128 самолётов, 48000 орудий. Красная Армия, сорвав в начальный период Отечественной войны гитлеровский план молниеносной войны, опрокинула и похоронила в последующий период оборонительную стратегию врага, его расчёт на закрепление захваченных территорий. Немецко – фашистская армия оказалась побитой и стоит перед полным разгромом. Таков военный итог трёх истекших лет войны. В настоящее время на фронтах наблюдается относительное затишье, за исключением наступательных действий наших войск на Карельском перешейке, где была прорвана долговременная оборона финнов. Взят город Выборг. Войска Ленинградского фронта вышли на государственную границу и продолжают своё продвижение. Союзники ведут успешные бои на севере Франции. Надо полагать, что в скором времени мы начнём генеральное наступление на всех фронтах, враг будет окончательно разгромлен, и мы вернёмся в родные места к своим семьям. Следуя своему девизу: «Надейся и жди!», я все долгие военные годы лелею в себе надежду на возвращение домой и светлое будущее в мирной жизни в кругу семьи. Такие же надежды живут в душе и сердце каждого фронтовика.
23 июня 1944 года, район деревни Жары. Отдых.
К сожалению, этой тетради в архиве Трухина Н.М. нет. Нет записей, относящихся к победному сорок пятому году. Лишь начатая тетрадь, датированная январём 1945 года. На ней указано место пребывания: район посёлков Арай и Брувели Неграинской волости в Курляндии, Латвия. Сохранились отрывочные записи, сделанные карандашом на обратной стороне немецкой карты: «Deutsche Heereskarte. Als Schiesskarte geeignet»! Они относятся к июлю 1945 года, т. е. ко времени ожидания демобилизации. Сохранились Грамота, Поздравительные и Благодарственные письма командования, адресованные гвардии старшему сержанту Трухину Николаю Михайловичу: Новыми героическими подвигами ответим на правительственную награду! Участнику Лубанского перехода, Благодарность за освобождение Риги, Поздравительное письмо в связи с вручением медали «За Отвагу», Поздравительное письмо Трухиной Татьяне Дмитриевне, Грамота воину – победителю.
Хранятся в семейном архиве солдатские письма в маленьких треугольных конвертах или написанные на открытках с пометкой «воинское». Это письма с фронта домой и из дома на фронт, относящиеся к периоду 1944 – 1945 годов. Интересно читать пожелтевшие от времени  страницы, написанные родными людьми более семидесяти лет назад.
Фронт. 12 августа 1944 года
Письмо адресовано матери, Анастасии Демьяновне:
«…жизнь наша находится в такой стадии, когда каждому из нас приходится напрягать свои силы и энергию, терпеливо переносить все тяготы времени, которые встречаются на пути. Словом, эта жизнь имеет форму борьбы за благополучие в будущем. Сейчас я нахожусь уже в Латвии, в пределы которой мы вступили в двадцатых числах июля и теперь уже очень далеко углубились в её территорию. С каждым днём мы продвигаемся вперёд, хотя это продвижение даётся нам ценой пролитой крови. Война, судя по её ходу, подходит к концу. Каждый боец Красной Армии с нетерпением ждёт её окончания. Всем хочется домой к своим семьям, в родные края. Война и длительная разлука с родными чертовски всем надоели. Кончаю писать. Началась сильная канонада нашей артиллерии. Грохочут орудия, «играют катюши» – всё это истребляет врагов, которые уцепились при своём отступлении за выгодный рубеж». 
23 ноября 1944 года уже в Латвии на имя однополчанина Лебедева Павла Васильевича пришла почтовая карточка с письмом, написанным карандашом его девятилетним сыном Юрой Лебедевым. Но Павел Васильевич Лебедев умер от ран ещё в начале апреля 1944 года вблизи деревни Большое Елисеево, где и был похоронен. По обратному адресу, указанному на почтовой карточке, Николай Михайлович отправил письмо жене Лебедева, Марии Андреевне, в котором сообщил о смерти её мужа. А 19 февраля 1945 года в Латвии Николаем Михайловичем был получен ответ от Юры Лебедева (орфография и пунктуация оригинала): «1 февраля 1945 года. Здраствуй дядя Коля. Поздравляем вас с Новым годом и новым щастьем и желаем вам чтобы вы были живы и здоровы и никем непобедимы. Дядя Коля вы письма нам пишите за которые вам большоя спасибо хатя как мы получим от вас письмо тогда мамачка очень плачет и говорит если бы папачка наш был жив он бы нам писал тожа письма. Мы с мамой остались бедные сироты в чужом краю. Вот нада как нибудь жить хотя и очень трудно маме я ещо очень маленький памоч маме ничево немогу. Мне 9 лет хожу в школу в 1 класс учусь на отлично. Ну что же делать как нибудь будем горевать. Как только теплее станет так мамачка будет хлопотать чтоб уехать в Ленинград. Дядя Коля мамачка спрашивает вас как бы получить о папиной смерти бумагу где её получить и как. Извините дядя Коля что мы к вам обращаемся с нашим горем но у нас больше никого нету. Затем дасвиданье целуем вас крепко. Мама и я. Писал Юра».
Один из миллионов сирот этот Юра Лебедев. Как сложилась его жизнь? Помнит ли он одно из самых трагических событий своей только что начавшейся жизни? Думаю, что да. Ведь боль потери родного человека навсегда остаётся в сердце, как клеймо, выжженное раскалённым железом.
Фронт 13 ноября 1944 года. Из письма к матери:
«…за это время изменений в моей жизни и вообще в нашей жизни почти не произошло за исключением, разве, того, что продвинулись немного дальше и тем самым потеснили немцев, которые, надо сказать, упорно сопротивляются, но отходят. На нашу миссию выпало доколачивать немцев в Прибалтике. Они окружены и зажаты в клещах  между Тукумсом и Либавой, о чём говорил в своем докладе тов. Сталин на торжественном заседании, посвящённом 27 – й годовщине Октябрьской революции. Здесь для немцев песенка спета, но они ещё стараются держаться и причиняют нам вред, несмотря на очевидную бесполезность своего сопротивления. Размаху немецких действий мешают дождливая погода, из–за которой кругом непролазная грязь, и болота. Здесь до сих пор ещё снега не было, чего, наверное, нельзя сказать о нашем крае.
Много, очень много приходится вам испытывать различных трудностей во всех отношениях. Сколько забот лежит на ваших плечах! У меня душа болит за вас, но сделать что – то, чтобы облегчить ваше положение, я при всём моём желании не могу за исключением, разве, того, что посылаю иногда домой немного денег. Месячный оклад у меня небольшой. Всего 230 рублей. Если и посылаю чуть побольше, то изыскиваю другие источники, которые непостоянные и неопределённые. Вернуться бы домой и наладить жизнь, чтобы дать вам возможность морально и физически отдохнуть! Но трудно сказать, когда это время настанет. В данный момент я нахожусь на крыше сарая и наблюдаю за действиями нашей авиации. Эскадрильи самолётов ИЛ – 2 летают, несмотря на низкую облачность, над передним краем немцев, где производят бомбёжку и обстреливают из пулемётов. Самолёты – истребители ЛА – 5 группами летают в разные стороны. Они – хозяева неба и охраняют наши бомбардировщики от вражеской авиации, которая, надо сказать, почти не появляется. Находясь на месте своего наблюдения, я подаю условные сигналы, которые означают: мы – свои войска. Это делается для того, чтобы избежать бомбёжки со стороны своей авиации. Бьёт наша артиллерия. Отсюда видны большие латышские дома. Кое – где они разрушенные или частично разрушенные. Но далеко  не все, чего нельзя сказать о наших деревнях в Калининской или Смоленской областях. Кругом убитые лошади, коровы, трупы немецких солдат. Они, как падаль, валяются десятками дней, в то время как наших погибших бойцов хоронят своевременно. Поэтому кругом свежие солдатские могилы с именами тех, кто в них похоронен. Валяются немецкие боеприпасы. Такова, примерно, картина фронтовой жизни, на которую приходится ежедневно смотреть и которая всем нам давно осточертела».
9 мая 1945 года. Письмо с фронта.
«Сегодня у нас самый торжественный день за весь период фронтовой жизни. Мы заслушали сообщение о том, что Германия капитулировала, и подписано соглашение между тремя странами: Советским Союзом, Англией и Германией. С огромной радостью мы встретили это известие. Мой земляк Иванов обнял меня, поцеловал и сказал: «Ну, сосед, конец войне!» Немцы группами приходят к нам договариваться о том, каким образом мы будем принимать их в плен. Начальство уже планирует, как забирать пленных и трофеи. Стрельбы нет. Наши солдаты ходят в окопы к немцам. Те их угощают сигаретами и вином. Они, как и мы, рады окончанию войны, несмотря на то, что им предстоит идти к нам в плен.
Какое возвышенное чувство и настроение испытывает каждый из нас! Теперь мы думаем лишь о том, когда будет приказ об отправке домой. Милые мои, просто не верится, что приближается день нашей встречи. У многих из нас от избытка радости в глазах блестят слёзы. Все обнимают друг друга, танцуют, поют. Нет возможности описать ликование людей, которые ещё недавно шли навстречу смерти, а сегодня возвращаются к жизни.
Мы также узнали, что сегодня всенародный праздник – День Победы. Интересно было бы взглянуть на ту радость, которую вы испытываете в тылу. До скорой встречи, мои родные!»
Письмо из дома от сына Бориса. Получено 1 июня 1945 года в посёлке Повелини.
« Война победно завершена. Немцы довоевались. Но что с них теперь возьмёшь? Какой им предъявишь счёт за преступление перед человечеством? Этот счёт написан слезами и кровью, страданием и невыносимым горем. Загублены жизни детей и взрослых, разрушены города и сёла, измучена наша земля, исковерканы судьбы людей. Чем заплатят за это немецкие захватчики? Чем?! Как бы они не заплатили за своё преступление перед миром, всё равно этого будет мало. Этим не вернёшь миллионы человеческих жизней. Нет такой меры, какой бы могли заплатить немцы. Да, много отдал народ за победу. Потому – то она нам особенно дорога. Вот почему с таким ликованием встретили люди весть о победе. С раннего утра чувствовалось что – то особенное. Народ радовался. Некоторые плакали от радости. А иные от скорби о погибших близких им людях рвали на себе волосы в эти торжественные часы. Даже на маленьких домишках появились красные флаги. К десяти часам утра тысячи людей собрались на митинг на площади. И погода выдалась замечательной. Ярко светило солнце, к которому робко тянулась недавно появившаяся зелень. Тихий ветерок лёгкой  волной приятно ласкал возбуждённые лица людей. Сама природа как бы символизировала  новую, хорошую жизнь. Поздравляю тебя, папа с победой!»
Письмо из дома от матери, полученное 24 июня 1945 года в районе местечка Эльва в Эстонии.
« Милый, дорогой мой сынок Коля! Поздравляю с победой и жду – не дождусь того счастливого денёчка, когда мы встретимся в своём родном углу. Родной мой сыночек Коля, в День Победы я была свободна. Рано утром вышла в огород, а Маруся Велижанина ходит по огороду и плачет, плачет. Когда увидела меня, закричала: «Настенька, война кончилась!» А сама опять зарыдала. У неё о старшем сыне Ване нет слуха уже три с лишним года. Я от радости и сочувствия её горю тоже плачу не меньше, чем она. Выпустила куриц, дала им корма и побежала к вам. Бегу, не чувствуя ног. И плачу, и смеюсь от радости. А на улице везде народ. В некоторых домах слышны плач и рыдания. Это у тех, у кого погибли сынки, мужья, братья. Родной мой сынок Коля, трудно описать всё то, что происходило в сердцах  людей в этот долгожданный и радостный день. Прибегаю к вам, стучу. Таня ещё не ушла на дежурство. Открывает мне калитку, а я как схватилась за неё, обняла, целую и говорю: «Таня, война кончилась». Сама плачу навзрыд. А она мне: «Мама, да ты сума сошла». «Да нет же, нет, Таня, правда - война кончилась!  По радио сообщили. На улицах везде народ. Все говорят, что война кончилась». Забегаю в дом. Боренька ещё спал. Я обняла его, целую: «Боренька, война кончилась. С победой! Будем папу домой ждать». Он от радости счастливо улыбается. Этот день объявлен Днём Победы, не рабочим днём. Все пошли на митинг на площадь. Ходила и я. Когда кончился митинг, люди плясали, пели и плакали.
Мы беспокоимся, что теперь будут домой отпускать, а тебя могут оставить на учёбу, и ты не приедешь долго. Думаем, что в военное время учёбу прошёл бы за 5 – 6 месяцев, а сейчас можешь проучиться и год. Потом получили твоё письмо, в котором ты пишешь, что учиться не поедешь. Успокоились. У нас прошёл слух, что Сталинская дивизия едет в барнаульские лагеря на отдых и должна прибыть не позднее 28 – 30 мая. И стали мы ждать. Вот и двадцать восьмое прошло, и тридцатое, начался июнь. Тут мы всю надежду потеряли. И теперь ждём мы от тебя извещения, когда ты сам нам сообщишь, что едешь домой».
Письмо домой от 2 июня 1945 года.
«…Торжество, описанное вами, которое было после объявления об окончании войны, является всеобщим ликованием и радостью народа, испытавшего на своих плечах всю тяжесть войны. Мы на фронте пережили такую радость, которой не было границ. Все считали, что после окончания войны мы вскоре вернёмся домой. Но, к сожалению, наше желание пока не осуществляется. Демобилизации до сих пор нет, несмотря на то, что прошёл почти месяц после окончания войны. Сейчас стало тяжелее ожидание того времени, когда мы сможем поехать домой. В войну не было такого трепетного ожидания. До сих пор нет демобилизации  по причине некоторых неурегулированных международных вопросов. По сути дела, в Германии до сих пор не сформировалось демократическое правительство, с которым мы и наши союзники должны вести переговоры на мирной конференции, проведение которой намечено в Москве, по вопросу возмещения Германией убытков за время войны. Не урегулирован надлежащим образом польский вопрос, вопрос о Триесте, связанный с Югославией. Всё это вместе взятое диктует необходимость держать пока в кулаке наши силы, так как они при необходимости могут оказать помощь в переговорах наших дипломатов.
На днях я встретил на поле одного  парня – латыша. Он боронил посевы. Когда я спросил его о том, говорит ли он по – русски, молодой латыш ответил утвердительно. Оказывается, этот молодой человек был угнан немцами во время их отступления из Риги, где проживают родители моего собеседника. В данное время он живёт в батраках у одного латыша, не имея пока возможности вернуться домой. Парнишка с 1927 года рождения и зовут его Эдгард. Во время нашего разговора он добродушно улыбался. Я обратил на него внимание, потому что с виду он казался болезненным и был очень худым. Время от времени он кашлял, прижимая руку к груди.
 - Ты болен? – спросил я.
- Да, простыл. Весной две недели лежал в постели. Сейчас стало лучше», - ответил парень.
Его вид, разговор, возраст, болезненный кашель напоминали мне моего сына. И я, попрощавшись с Эдгардом,  ушёл с подавленным чувством.
Наша жизнь проходит в лагерных условиях. Занимаемся учебой, но вся эта военная муштра не по сердцу солдату, на уме у которого одно: дом, семья».
Ниже в хронологическом порядке я привожу записи, сделанные Николаем Михайловичем впопыхах карандашом на отдельных листках бумаги.
19 июня 1945 года,  город Вама.
«Да здравствует партия Ленина и Сталина! Да здравствует русский народ – победитель!» - слышались возгласы из толпы городского населения. Мы отвечали на это громким, продолжительным: «Ура!» Вдруг заиграл аккордеон. Он был в руках человека в рабочей одежде, который стоял в толпе народа. Под звуки аккордеона мы продолжали своё шествие по улицам города.
20 июня 1945 года.
В полдень мы достигли живописного местечка Эльва в Эстонии, расположенного в 28 километрах от города Тарту. Пройдя по центральной улочке местечка, мы остановились в его пригороде недалеко от широкого озера, окружённого хвойным лесом. Всюду разбросаны дачные постройки красивой архитектуры с застеклёнными верандами. Место для купания оборудовано вышкой, мостиками, ступеньками. Мы разместились в специальных военных бараках, построенных тут же в лесу, и приступили к обычной жизни, какая бывает в условиях лагерей. Наблюдая за жизнью местного населения, каждый из нас высказывал свои впечатления. Мы любовались стройными фигурами молодых эстонок и провожали долгими взглядами предметы своего восхищения. А жизнь шла обычным чередом. На поле обучались искусству военного дела молодые новобранцы – эстонцы. Они и их командиры были одеты в гражданскую одежду. Крестьяне боронили поля с посаженным картофелем. Пастухи гнали стада коров и овец. По дорогам двигались повозки. Жизнь казалась спокойной, мирной, тихой. Так оно и было. Жизнь здесь вошла в нормальную колею.
Письмо от 24 июня 1945 года от жены Татьяны Дмитриевны.
«…Коля, у Игнатовых от Петра больше года нет писем, и они считают его погибшим. Филипьевна прямо изревелась об нём. У Ашихиных за войну погибли три сына на фронте. Каждый день только слышу душераздирающий плач и причитания: то Филипьевна ревёт, причитая о Петре, то старуха Ашихина. А той и вовсе есть о ком плакать. Жалко Петра Игнатова. Хороший был парень! Ох, и много горя принесла людям война! Ко мне часто приходит бабушка Пономариха. Придёт ко мне старуха и плачет. И дочь она нынче схоронила. Жалко мне её. Даю ей картошки да хлеба».
Письмо домой из Эстонии от 24 июня 1945 года.
«Пишу вам письмо, всё ещё находясь в воинской части, в которой я служил. Однако все мы ждём того дня, когда нас отправят домой. Были здесь толкования о том, что вот – вот должны нас отправить. А теперь есть уже официальное правительственное решение о том, что тринадцать возрастов, в число которых входит и мой, подлежат демобилизации во второй половине полугодия. Вероятно, во второй половине июля. Поэтому на письмо это отвечать уже не следует. В тот день, когда я поеду домой, я вам напишу дополнительно.
Сегодня у нас, как, впрочем, и всюду в Советском Союзе, торжественный день. Находясь в районе местечка Эльва, куда мы пришли после двадцатидневного похода, наша часть проводит парад Победы. Этот парад проходит во многих городах страны и, конечно, в Москве.
Дни проходят в томительном ожидании демобилизации. Время кажется бесконечным. Многие из нас лишились покоя и неудивительно. Ведь некоторые, как и я, по 3 – 4 года не видели семьи. И вдруг на горизонте появилась возможность скорого возвращения домой. Как это волнует солдатское сердце! И вы дома тоже, вероятно, с не меньшим нетерпением ждёте нашего возвращения.
Погода здесь стоит очень холодная. Постоянные сильные и притом холодные ветра заставляют иногда надеть шинель. Сказывается близость Балтийского моря. Такова Эстония».
Запись от 3 июля 1945 года, местечко Эльва
После долгих ожиданий вечером этого дня всех товарищей, подлежащих демобилизации, собрали и провели торжественную беседу. Нас было пока всего 12 человек. Выступил майор Мальцев. Нам были вручены грамоты и похвальные письма. Затем нас с вещами отправили в учебный батальон, в который прибывали бойцы из стрелковых полков и спецподразделений  перед отправкой в 204 –й запасной полк, а затем домой. Перед отправкой в учебный батальон капитаном Панченко была дана команда: «На русскую землю шагом марш!» Нас сопровождала колонна бойцов нашего батальона. Шествие сопровождалось песнями. Прибыв в  учебный батальон, мы распрощались с товарищами, с которыми в течение трёх лет делили все невзгоды и трудности фронтовой жизни, и расположились в отведённом для нас помещении.
11 июля 1945 года.
В учебном батальоне я и мои товарищи Гусев, Рогозный, Каширский, Летягин, Заусалин, Николаев, Попов, Теличко, Фирер, Казапетов, Балан томились чувством ожидания своей отправки домой по демобилизации. И это чувство с каждым днём становилось более острым. Наконец 11 июля нас отправили поездом до станции Раасику,  и оттуда в 204 –й запасной полк, находящийся в восьми километрах от станции. Отправка до станции производилась с полной торжественностью. Нас было около двухсот человек. Представитель политотдела дивизии произнёс прощальную речь. С ответной речью выступил один из бойцов. Затем с развёрнутыми знамёнами под музыку мы пошли на станцию. Проходя чеканным шагом по асфальтированной улице городка Эльвы, мы обращали на себя внимание горожан – эстонцев, которые выходили на улицу, а некоторые пристально смотрели на нас из раскрытых окон. На станции нам пришлось долго ждать поезда. Попрощавшись с провожавшими нас товарищами, под звуки оркестра мы отправились в путь и вечером прибыли на станцию Раасику. Так началась поездка на родину, которую я назвал возвращением к жизни.
11 июля 1945 года, Эстония. Письмо домой.
«Здравствуйте, мои дорогие! Ваше письмо едва застало меня в части. Позавчера я ещё писал вам о том, что наша отправка будет не скоро, но теперь положение круто изменилось в нашу пользу. Сегодня мы получили документы, деньги и всё остальное, а завтра в одиннадцать часов дня выезжаем домой. Едут исключительно сибиряки – алтайцы в порядке очерёдности. Можно сказать определённо, что к концу июля буду дома. Наступил долгожданный день возвращения на родину. Ждите домой!»
17 июля 1945 года, Эстония
«С 11 июля и по сей день мы находимся в ожидании отправки. Два эшелона уже отправлены. Уехали новосибирцы. Отправка производится по областям и краям. Через несколько дней должны уехать и мы. Ожидание чертовски надоело. Всем хочется скорее уехать домой. Всё кончится очень – очень скоро. Вам точно так же нужно нас ожидать».
Ещё находясь в Эстонии, в Эльве, в ожидании демобилизации, Николай Михайлович продумал и набросал на обратной стороне немецкой карты тезисы своего выступления от имени демобилизованных красноармейцев на митинге в Барнауле, который должен был состояться на привокзальной площади по прибытии воинского эшелона. В углу карты стоит пометка: « 8 июля 1945 года, воскресение. Эстония, местечко Эльва». Ниже приводится текст этого выступления:
«Товарищи! Трудящиеся родного города! Дорогие земляки! От имени демобилизованных, прибывших сегодня, передаю вам боевой красноармейский привет. Три года назад, провожая нас на фронт, вы давали нам наказ беспощадно громить немецких захватчиков, истреблять их, очистить от гитлеровцев нашу священную землю и с победой вернуться домой. Враг тогда угрожал Кавказу. Он был у стен Сталинграда и в южной части нашей страны продвинулся на 500 километров. Гитлер и его банда хотели уничтожить Советский Союз, но сумасбродным гитлеровским замыслам не суждено было сбыться. Прибыв на фронт, мы вступили в ожесточённую схватку с врагом, который вскоре испытал наш удар на своей шкуре. И там, где были сибиряки, которые в боях за Родину завоевали почётное звание гвардейцев, была всегда победа. Против нас, гвардейцев, гитлеровское командование обычно выдвигало лучшие части: СС, «Адольф Гитлер» и другие. Но все эти хвалёные немецкие части не могли устоять против натиска сибиряков, которые опрокидывали их и победно продвигались вперёд по лесам и болотам Калининской и Смоленской областей, дрались в Белоруссии и Латвии, где преодолели знаменитую Лубанскую низменность и создали «курляндский мешок». В нём свыше трёхсот тысяч немецких солдат были прижаты к берегам Балтийского моря. Им не давали возможности вывезти своё вооружение и технику. Живая сила противника систематически истреблялась, а затем в памятный день 8 мая враг капитулировал. И тот, кто остался живым из этих фашистских вояк, внукам и правнукам своим накажет не поднимать на нас голову. Товарищи! Находясь на полях сражений в окопах и ДЗОТАх, мы всегда чувствовали вашу заботу о нас. Ваша забота и любовь вдохновляли и воодушевляли нас, придавали нам новые силы и уверенность в победе. Мы шли вперёд на запад, выполняя ваш наказ и свой долг перед Родиной. Этот долг мы выполнили с честью. Мы победили! Но эту победу над врагом мы ковали не одни. Мы ковали её вместе с вами. Мы с оружием в руках ковали её на полях сражений, а вы своим самоотверженным трудом ковали её на заводах, фабриках, на колхозных полях. Мы победили, потому что непреодолима сила нашего социалистического строя, велик патриотизм и морально – политическое единство нашего народа, несокрушима мощь Красной Армии и вдохновляющая сила нашей большевистской партии. Мы победили, потому что нас вёл к победе великий вождь и полководец, генералиссимус Советского Союза тов. Сталин. И сейчас, вернувшись на русскую землю, в родные края, вливаясь в ваши ряды, мы – фронтовики заверяем, что, находясь на трудовом фронте на заводах и фабриках и колхозных полях, мы не осрамим своего гвардейского звания. Своим трудом мы быстро залечим раны нашей страны, нанесённые гитлеровскими бандитами, и превратим нашу Родину в более сильную и могущественную державу».
За проявленные мужество и героизм гвардии старший сержант Трухин Николай Михайлович был награждён медалями «За боевые заслуги», «За отвагу», «За победу над Германией».
В послевоенные годы Николай Михайлович в звании капитана милиции долго служил заместителем начальника паспортного стола Краевого Управления внутренних дел по Алтайскому краю, а выйдя на пенсию, продолжал трудиться в охране завода геофизического оборудования. Его воспоминания о годах войны и стихи печатались в заводской газете и в «Алтайской правде».
«В День 9 Мая, - писал Николай Михайлович, - ликует и седой ветеран, прошедший путь от руин Сталинграда до стен Рейхстага, и двадцатилетний юноша, знающий о войне по книгам и воспоминаниям отцов и дедов. Люди разных возрастов чувствуют свою причастность к великой Победе. И в этом заложен великий смысл. На героическом прошлом, на боевых традициях советского народа воспитываются новые поколения. Они воспринимают ратный и нравственный подвиг Александра Матросова, героев – алтайцев Владимира Смирнова, Леонтия Черемнова, Александра Красилова. В этот светлый День Победы мы приклоняем головы перед памятью павших. Они бессмертны в делах живущих, и имена их свято хранятся в сердцах благодарных потомков.
Для всех нас нет ничего дороже мира. Но враждебные силы не сложили оружия, и поэтому надо быть всегда начеку. Мы обращаем свои чувства любви и признательности к советским вооружённым силам, которые охраняют наш мирный, созидательный труд. Победа, одержанная советским народом в Великой Отечественной войне, обязывает нас беречь мир и всемерно повышать могущество нашей Родины».
Дед, расскажи мне о прошлой войне!
Об этом прошу тебя снова.
Я знаю, родной, по твоей седине,
Что жизнь твоя в прошлом сурова.
Дед, расскажи мне о друге своём,
Как вы воевали с врагами.
Остался навечно он в сердце твоём –
Вы многое с ним повидали.
Деда, я знаю теперь наизусть
Песни, что стали твоею судьбою.
И, если я в подголоски гожусь,
Давай - ка  споём эти песни с тобою!
Ты память свою и великую грусть
Обычно со мной всегда делишь.
Позволь в День Победы с тобой я пройдусь,
Когда ты награды наденешь.
 (Н. М. Трухин. 9 Мая 1983г.)
                Галина Бабич
Часть 2. О войне написано немало
Помнить будем вас, солдаты
С сорок первого по сорок пятый!
Лиха выпало немало –
Низкий вам поклон и слава.
Я дочитала последнюю страницу дневников своего деда, Трухина Николая Михайловича, отложила в сторону пожелтевшие от времени солдатские письма и по – новому взглянула на жизнь этого скромного и мужественного человека. Благодаря дневникам я прикоснулась к судьбе тысяч таких же солдат, не жалевших своих жизней на полях сражений за свободу и независимость нашей Родины и не считавших свой ратный труд подвигом. Через мои душу и сердце прошла боль людей, испытавших на себе весь ужас немецкой оккупации. О войне написано немало, но тема эта важная и неисчерпаемая. Героическое прошлое советского народа требует осмысления и сопереживания молодым поколением. Память о страшной войне и подвиге советского народа должна быть генетической, чтобы она передавалась из поколения в поколение с пониманием того, что могущество страны зиждется на силе духа и единстве народа.
К сожалению, что – то пошло в нашей жизни не так. Под оголтелый вой антироссийской пропаганды, доносящейся к нам с Запада, в результате переосмысления новоявленными либеральными историками фактов Второй мировой войны и роли Советского Союза в разгроме фашистской Германии, как черти из табакерки, выскочили семнадцатилетние несмышлёныши, взявшие на себя ответственность произнести покаянную речь в стенах Бундестага от имени народа – победителя за мученическую гибель завоевателей, которые принесли неисчислимые страдания и гибель миллионам советских людей. Написанная под диктовку западных покровителей, эта речь является плевком в память об отцах, дедах и прадедах наших, многие из которых в возрасте этих несмышлёнышей вполне осознанно встали на защиту Родины. Неужели забыты слова новгородского князя Александра Невского, произнесённые им в апреле 1242 года на Чудском озере при разгроме немецких рыцарей: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет. На том стояла и стоит русская земля!»
Эта книга не претендует на художественную ценность. В ней нет вымысла, только факты в восприятии солдата. Но мои сопереживания в процессе работы с документами вылились в стихотворные строки, которые я предлагаю читателю. Некоторые стихотворения были написаны раньше, но все они – отзвуки моего соприкосновения с теперь уже далёким временем Великой Отечественной войны.    
 Мой дед
Мой дед был интересным человеком:
В душе поэт, немного хулиган.
Почти ровесник он с двадцатым веком,
Печаль и радость жизни – всё познал.

Учиться довелось четыре года,
Да жизнь суровой академией была.
Трудился с детства до седьмого пота –
Судьба нелёгкими дорогами вела.

С эпохой в ногу шёл, не уставая:
КВЖД, аэроклуб, писал стихи.
Вместила биография большая
Суровую обыденность войны.

Прошёл он добровольцем путь немалый
И сохранил для внуков дневники.
На фронте, видно, всякое бывало.
Об этом знают только старики.

И возвратившись снова к мирной жизни,
На милицейском много лет посту.
Всю жизнь свою служил мой дед Отчизне,
И благодарны внуки деду своему.



О войне написано немало
О войне написано немало.
Слава богу! Я там не была.
Но от деда своего слыхала
Про его солдатские дела.

Видно, так уж исстари ведётся:
Внуки внемлют, деды говорят,
Сидя на завалинке, на солнце.
Дед мне рассказал про Сталинград.

Рассказал, как враг остервенело
Рвался к нашей Волге напролом,
Как атаки фрицев то и дело
Отражали пулей и штыком.

На плечах, под тяжестью согнутых,
Вынес русский воин из огня
Первые победные салюты,
Что в Москве раздались у Кремля.

Потом горьким степи оросились.
Ведь победа – это адский труд.
Капли пота солью проявились –
Их солончаками назовут.

О войне написано немало.
Слава Богу! Я там не была.
Но на теле деда увидала
Память, что оставила она.

Возле сердца от снаряда долька.
Рана нежной кожей заросла.
Если бы чуть – чуть правее только,
Я б без деда выросла тогда.

Сколько ж тонн горячего металла
По солдатской крови растеклось!
 Да, свинца на всех пришлось немало,
 Коль не всем вернуться довелось.

И болит, и ноет в сердце рана
День и ночь на шалые ветра,
Что несутся из-за океана,
Где опять готовится война.

Если бы собрать все граммы эти,
Что ночами сердце бередят,
Высочайший обелиск на свете
Встал б солдатам, что от ран не спят.

Я читаю записки
Я читаю записки военной поры.
Пожелтели от времени эти страницы.
Прохожу по дорогам солдатской судьбы,
И мелькают в строю их суровые лица.

Будто я, не они, в те далёкие дни
По бескрайним болотам с трудом проходила.
Боевые друзья там мои полегли –
Я за них беспощадно врагам отомстила.

И как будто бы я, в окруженье попав,
Под прицельным огнём и стрельбу автоматов
Поднялась во весь рост и, легендою став,
Шла к победе вперёд и пришла в сорок пятом.

Мне страницы истлевшие сердце прожгли,
И болит оно, словно солдатская рана.
Миллионы солдат на фронтах полегли,
Ведь победа в войне – не небесная манна.

Уходил эшелон на войну
Эшелон уходил на фронт.
Паровозы истошно гудели.
И за взводом грузился взвод –
Крики, слёзы в той канители.

Здесь наказы беречь себя,
До ума довести детишек…
Уходил эшелон дымя,
Повзрослевших оставив мальчишек.

И начался отсчёт трудных лет –
Дней, ночей, проводимых в тревоге:
Треугольников с фронта всё нет.
Может быть, затерялись в дороге?

Лишь надежда, что Бог сохранит,
Да молитва: «Спаси и помилуй!»
Крепким был сибиряк, как гранит.
И почувствовал враг его силу.

Под свинцом сотни вёрст прошагал.
Не пугали ни дождь, ни пороша.
В Варне памятник доблести встал –
Наш алтайский солдат, наш Алёша.

Уходил эшелон на войну,
Где в огне догорали закаты,
И солдаты на каждом шагу
Приближали в боях сорок пятый.

В солдатской жизни счёт идёт на метры
Я в мыслях повторяю километры
Не своего, но дедова пути.
На фронте счёт идёт уже на метры,
Чтоб победить и выжить, и дойти.

Добраться до другого круга ада
И вновь в атаке ринуться вперёд.
На подвиг агитировать не надо –
Вопрос лишь в том, кому как повезёт.

И как обидно: на последних метрах
Освобождения поруганной земли,
Пройдя с боями сотни километров,
Друзья – однополчане полегли.

В солдатской жизни счёт идёт на метры,
Порой в минутах измеряется маршрут.
Мне невозможно дни представить эти:
Их подвиг – повседневный, ратный труд.

Эх, военные дороги!
Эх, военные дороги!
Горизонт – передний край.
Как свинцом, налиты ноги.
Подтянись, не отставай!
В небе мессеры кружатся,
Пепелища деревень.
Километров, может, двадцать
Под бомбёжкой каждый день.
Да по топям непролазным,
Не бывало где дорог,
По лесам, оврагам разным
Лишь солдат пройти и мог.
Есть шинель и плащ – палатка.
Чем солдатам не кровать?
Жизнь походная не сладка,
Шуток им не занимать.
Взял гармонь боец вихрастый
Да прошёлся по ладам.
У маэстро выбор разный:
- Что сыграть сегодня вам?
- Про сибирское раздолье.
- Эх, родная сторона!
Над изрытым взрывом полем
Песня русская слышна.
За собой ведут дороги –
То поля, то косогор.
Пережитые тревоги
Они помнят до сих пор.
Безымянные могилы,
Где когда – то шли бои.
Землю кровью оросили
Наши с вами земляки.
Из далёкого Алтая
Не полмира чуть пешком,
Сна и отдыха не зная,
Где верхом, а где ползком.
В рукопашную ходили –
Силы им не занимать!
И врагам по полной мстили
За свою Россию – мать.
Немцы пленные кричали:
Russische Soldaten gut!
И, конечно,  добавляли,
Что их Гитлеру – капут.
Да, военные дорога –
Повседневный, тяжкий труд.
До родимого порога
Многие и не дойдут.
На себе несла пехота
Бремя тяжкое войны.
Шли вперёд за ротой рота –
Своей Родины сыны.

Сколько безвестных осталось могил
Сколько безвестных осталось могил
Там, где когда – то бои проходили,
Память суровых, военных годин,
Памятник мужеству, стойкости, силе.

Грохот орудий и море огня,
Юнкерсы, мессеры тучами в небе.
Стонет под игом родная земля.
Мысли едины у всех – о победе!

С криком «Ура!» поднимается взвод:
- Не посрамим нашей чести, ребята!
И командир взвод в атаку ведёт.
Бьёт с пулемёта немец проклятый.

Трое разведчиков – верных друзей
Тихо к фашистскому ДЗОТу подкрались:
- Дважды смертям не бывать! Веселей!
Вдарим по фрицам, чтоб здесь все остались!

Первая рота, налево в обход!
Рота вторая за мной по команде!
Бросились храбро солдаты на ДЗОТ,
Чтоб обеспечить победу в атаке.

Сколько таких эпизодов войны
Стали слагаемым нашей победы.
И не найти на просторах страны,
Где упокоились прадеды, деды.
( Посвящается старшему сержанту Еремееву, рядовым Прокофьеву и Лемеш – разведчикам 56 Краснознамённой Смоленской Гвардейской стрелковой дивизии)

Солдатские письма
Старые письма на жёлтой бумаге –
С фронта пришёл долгожданный привет.
Нет в них свидетельств солдатской отваги,
Только и трусости тоже в них нет.

В письмах солдатских тяжёлые будни.
Шаг наступления – ратный их труд.
Как бы победы не были трудны,
Подвигом их никогда не зовут.

Шли треугольники и похоронки.
Сколько осталось безвестных могил!
В письмах скупые солдатские строки –
Радость семьи, что судьбой он храним.

Выпала каждому жизнь не простая:
Кто – то на фронте, а кто – то в тылу.
Лямку тянули, изнемогая,
Чтобы скорее закончить войну.

Стали историей старые письма.
Нет адресатов тех писем давно.
Смотрят с портретов солдатские лица.
Им говорить в письмах время пришло.

Письма военной поры нам заветы,
Чтобы достойно свою жизнь прожить.
С фронта от деда читаю приветы –
Будет со мною солдат говорить.

Я прошла с тобой, дед, по дорогам войны
Я прошла с тобой, дед, по дорогам войны –
По бескрайним полям и далёким просёлкам
Под жестокой бомбёжкой. В момент тишины
На привале мне пела, страдала гармошка.

В окруженье шагали плечом мы к плечу,
И нередко друзей я огнём прикрывала.
И когда шли вперёд, в рукопашном бою
За победу я насмерть с тобою стояла.

Мне ещё повезло, что осталась живой.
Но лежит где – то там, в безымянной могиле,
Незнакомый мне мальчик – боец молодой,
И берёзы над ним тихо ветви склонили.

Дневники давних лет с той тяжёлой войны
Я как будто сквозь душу свою пропускаю.
Всё, что дед пережил в те суровые дни,
Я с великим трудом на себя примеряю.

Не за награды деды воевали
Не за награды деды воевали.
Стояли насмерть на родной земле!
И их посмертно часто награждали
За ратный труд на той большой войне.

Мечтали, что останутся живыми.
Но ведь война – кому как Бог подаст!
Ревели танки, рвали землю мины.
Стоять! Таким был совести приказ.

Они стояли и вгрызались в землю:
Окопы рыли, настилали гать.
По силе воли все подобны кремню.
Их кровью полита земли любая пядь.

Шли не за славой, а пришли в бессмертье
Герои городов и деревень,
Чтоб дети их не знали лихолетья,
И враг над Родиной глумиться не посмел.

В историю уходит поколение
С наказом внукам: Родину беречь!
Мы, преклонив пред подвигом колени,
У предков примем щит и острый меч.

Мне снится война
Мне снится война, хоть на ней не бывала.
Но память я дедову в сердце храню.
Я помню толпу на перроне вокзала
И деда в суровом солдатском строю.

Стучали колёса вагонов: На запад!
И ночь рассекая, спешил эшелон
В суровые будни, в осеннюю слякоть
Под гром канонады с разных сторон.

Там ночь освещали в полнеба ракеты,
А дни от пожаров и дыма - черны.
Там жизнь отдавали в атаках за метры
До боли израненной нашей земли.

В таких переделках смертельных бывали,
Где прожитый день за годы идёт.
В снегу и в окопах, устав, засыпали,
Не зная о том, что назавтра всех ждёт.

Солдатские будни давно надоели,
И очень устали все воевать,
Дожить до победы очень хотели
И горько друзей было в мае терять.

Победу великим трудом одержали
И можно дать волю горючим слезам:
Ведь живы! Но сколько друзей потеряли!
И горе, и радость в них – всё пополам.

Мы так устали от войны
Мы так устали от войны –
Боёв, далёких переходов,
Короткой, хрупкой тишины
И разговоров пулемётов.

Здесь по пятам шагает смерть,
И души наши очерствели.
В сердцах к врагу пылает месть
За понесённые потери.

Ночами снятся отчий дом
И дальняя к нему дорога.
С победой мы с войны придём.
Уже осталось ждать немного.

Вернёмся по весне домой.
Встречайте своего солдата!
За радость встречи – пир горой
И разговоры до заката.

Припомним долгие года
Неимоверных испытаний,
Поднимем тост, чтоб никогда
Не знала Родина страданий.

Осталось, в общем – то, чуть – чуть:
В боях последних продержаться
И умудриться как – нибудь
В конце войны в живых остаться.

Другу
Мы теряли друзей, отходя на восток,
И в жестоких боях, продвигаясь на запад.
Как же, друг боевой, не сумел ты, не смог
До победы дожить, что пришла в сорок пятом?

Сколько пройдено вместе путей и дорог!
Мы солдатскую долю вполне испытали.
Ты прости меня, друг, что прикрыть я не смог,
В том последнем бою, когда насмерть стояли.

Как обидно погибнуть, пройдя полстраны,
Приближая конец той войны беспощадной.
Что остался я жив, ты за это прости!
Жаль не встретили вместе с тобой сорок пятый.
( Памяти Хапова Михаила Васильевича, боевого друга Трухина Н.М., погибшего в феврале 1944года.)

По дороге домой
Ты назвал «возвращением к жизни» дорогу
Ту, что с фронта ведёт на родимый порог.
День и ночь под огнём нёс свободу народу,
Долгожданной победы приблизил ты срок.

Своих павших друзей никогда не забудешь:
Сколько пройдено вместе военных дорог!
Клялся им, что за них мстить по полной ты будешь,
И в жестоких боях выполнял свой зарок.

По дороге домой поклонись их могилам.
Им уже никогда не увидеть рассвет
Над родною землёй с возвращённым им миром.
А ценой стала жизнь самых скромных побед.
                (Деду, Трухину Н. М.)

Солдатские вдовы
Солдатские жёны, вы быстро старели:
Трудились для фронта в глубоком тылу.
И как же вы рано тогда овдовели,
Всю жизнь проклинали злодейку – войну.

Солдатские вдовы, платки да фуфайки –
Весь ваш небогатый военный наряд.
Не вам выпадали в ту пору подарки,
Когда мужики возвращались назад.

Огромную цену войне заплатили
За мирную жизнь, что вернулась весной.
Солдатскими жёнами верными были –
Всё ждёте мужей своих с фронта домой.

Дети войны
Тяжёлая выпала доля
Детям военной поры.
Хлебнули сиротского горя:
Отцы не вернулись с войны.
И быстро взрослели подранки,
Справляясь с работой в тылу.
Надев сапоги и фуфайки,
На смену вставали к станку.
В полях колоски собирали,
Не зная забав и игры.
Страну из руин поднимали
Дети жестокой войны.
Характером вышли на славу.
Не в тягость любой был им труд.
Крепили родную державу,
Забыв про домашний уют.
Вставали гиганты – заводы,
Под плугом легла целина.
За доблестный труд и невзгоды
У них на груди ордена.
Немного их нынче осталось,
Детей той военной поры.
Нелёгкою выпала старость:
Державе они не нужны.
Балласт государству и только.
Кругом лишь раздрай, воровство.
Обидно за них мне и горько,
Что нынче всё прахом пошло.
У нас в господах кто не строил
И их нуворишский рай.
Народ нищеты удостоен,
Пустеет сибирский наш край.
А дети войны – ветераны.
Подставить плечо не годны.
И ноют сердечные раны
За судьбы народа, страны.

Весна Победы
И вот пришла победная весна,
Которую давно с надеждой ждали.
Закончилась проклятая война,
Пути отмерены, которыми шагали.

Обратный поведут дороги счёт,
И будут уменьшаться километры,
Меняя направление на восток
И приближая встречи час заветный.

А дома со слезами встречи ждут.
Вернётся муж. Сосед погиб в годину.
И на вокзалы толпами идут,
И проклинают горькую судьбину.

Не знаю я, в какой ещё стране
Была такая жертвенность народа,
Чтобы победным был конец войне
Через четыре долгих, тяжких года.

Вернулись
Пришёл с победой с фронта эшелон.
Вернулись к мирной жизни мы, ребята!
Но всё мерещится нам от разрывов гром,
Призыв: «В атаку!» нашего комбата.

Встречают жёны, матери, друзья,
Но неутешны плачущие вдовы.
И ранит сердце горькая слеза,
Что им своих мужей не встретить снова.

А мы вернулись к жизни, мужики!
Нам смерть от пуль давно осточертела.
Пусть с сединой мы, будто старики,
Но мир пришёл! А в этом всё и дело.

Встречает нас весёлая гармонь.
И от встречающих вокруг не протолкнуться.
В толпе смешались радость встречи, боль.
Самим не верится, что удалось вернуться.

Мы помнить будем грозные года,
Идя путями нашей мирной жизни.
И сохранятся в сердце имена
Погибших за спасение Отчизны.

Молодые
Уходили молодыми на войну.
Молодые смотрите с портретов.
Отводили от страны беду
По заветам прадедов и дедов.

А война, как будто жернова,
Молодость и жизнь перемолола.
И остались безутешная вдова
Да сироты, плачущие дома.

Кто любил, а кто и не успел,
Не оставил ни сынков, ни дочек,
Песни лебединой не пропел,
Не сложил и стихотворных строчек.

Вы, желая мира для людей,
Своей кровью землю обагрили.
Никогда не станете взрослей –
Молодые, молодыми были.

Ветерану Бессмертного полка
Обещал: «Домой вернусь с победой».
Ты в полку Бессмертном ветеран.
За победу выпьем мы по первой,
За помин нальём ещё сто грамм.

Вспомним ваши годы молодые:
Стойко защищали вы страну.
И награды ваши боевые
Щедро добавляли седину.

Шли в огне вы в сторону заката,
Долгожданный миру мир несли.
Честь и слава мужеству солдата –
Храброму защитнику страны!

Бессмертный полк
Я в первый раз иду в полку Бессмертном,
Несу портрет. На нём мой старый дед.
А рядом внук. Он в шествии победном
Наследник подвигов военных,  давних лет.

Война всех закалила крепче стали:
Там что ни день, то подвиг и герой.
И жёны, матери в тылу их ждать устали:
Не все вернулись с той войны домой.

Храним мы дневники дорог тех трудных,
Написанные дедовой рукой.
И внук поймёт из тех страничек скудных:
Пришла победа, но какой ценой!

Бессмертный полк идёт и наша память
О тех, кто нам жизнь в мире подарил.
Пусть этой памяти мой внук достойным станет,
И, наконец, наступит в мире мир!

На войне, как на войне
Я иду сквозь строй портретов наших дедов и отцов.
И мелькают силуэты вечно молодых бойцов.
В бескозырках и пилотках вижу я за рядом ряд.
И глаза ещё подростков на меня в упор глядят.

Уходили, слёз не лили, защищали землю – мать
Ту, которую любили и которой не отнять.
Крови, жизни не жалели, насмерть встав за пядь земли,
И врагов всех одолели, и в бессмертие ушли.

Поимённо вспоминаем мы героев грозных лет,
Тихо головы склоняем. И числа портретам нет.
Счёт идёт на миллионы – столь огромная цена!
Ими созданы заслоны, чтобы выжила страна.

И в тяжёлую годину должен помнить стар и млад:
Коль не выстоим мы ныне, каждый будет виноват.
Здесь не выставка портрета и не праздничный парад.
Вручена нам эстафета – и идёт за рядом ряд.

Полк Бессмертный – это клятва памяти и всей стране,
Что Россия – это свято! На войне, как на войне.

Победители
На столе винегрет, солонина из бочки.
Вкусно пахнет из кухни большим пирогом,
И идёт разговор задушевный до ночи
За большим, не богатым, но щедрым столом.

О прошедших годах и войне вспоминают,
Поминают друзей, не пришедших домой,
За детей и за внуков опять наливают
И согласно кивают седой головой.

Свою песню споют про пути и дороги,
Да о том, как ямщик умирает в степи,
Но потом разговоры коснутся тревоги
О родной стороне и капризах судьбы.

Мне казались беседы смешными когда – то.
Незаметно из жизни ушли старики.
Лишь остался портрет деда Коли – солдата
Да на память военной поры дневники.

Я прощенья прошу у холодной могилы
Деда Коли и тысяч ушедших солдат,
Что свою мы страну изнутри разорили.
Победители  молча с портретов глядят.

С каждым годом всё дальше война
С каждым годом всё дальше война,
Но память жива доныне.
Не даёт нам покоя она
Смертным стоном сожжённой Хатыни.

Разве можно забыть крик детей,
Под бомбёжкой живьём погребённых?
Режет душу плач матерей
Над листочками похоронных.

Разве можно забыть тех солдат,
Что дороги войны прошагали,
Шли вперёд под гром канонад
И в Берлине в боях погибали?

Всё досталось не лёгкой ценой:
Горя, лиха хватили до края.
Потому – то и праздник святой –
День Победы – 9 Мая!

У мемориала
( По рассказу вдовы танкиста)
Был май зелёный и лучистый,
И жаворонок вился высоко.
Мой муж погиб в войну - он был танкистом.
Его могила где – то далеко.

Был май далёкий, день войны последний,
Когда торжествовала вся земля.
В тот долгожданный день, в тот день победный
Вдовою в двадцать лет осталась я.

И надо же, как всё вдруг обернулось
В последний миг, в преддверье тишины.
И мужики соседские вернулись,
А я всё жду – муж не пришёл с войны.

Война, война! Во всём ты виновата.
Увёз его на запад эшелон.
Теперь здесь имя моего солдата
Средь чётких линий выбитых имён.

И май далёкий был таким же чистым,
И жаворонок вился и звенел.
Мой муж солдат, остался он танкистом,
А он домой вернуться так хотел.

Краюшка хлеба
Краюшку хлеба возле дома
В снегу недавно я нашла.
Греха не видя никакого,
Ногой толкнула и пошла.

Но тут соседка пожилая,
С укором глядя на меня,
Спросила, что о хлебе знаю,
Так дёшево его ценя.

Я от смущенья торопливо
Краюшку хлеба подняла.
Вздохнула женщина тоскливо,
Рассказ нелёгкий начала:

- В холодном зимнем Ленинграде
Я с сыном маленьким жила.
Наш город был тогда в блокаде.
Сынишку я не сберегла.

Его бескровные ручонки
И обречённые глаза,
Худые в валенках ножонки
Я не забуду никогда.

В тот день ему кусочек хлеба
Старалась где – нибудь достать.
С утра ходила до обеда,
Пришлось в очередях стоять.

Совсем немного опоздала –
Сынишке хлеба принесла.
Я покормить его мечтала,
Но, видно, не судьба была.

Спешила я. Ведь сын голодный.
Когда вошла в промёрзший дом,
Сыночек мой лежал холодный,
Свернувшись в кресле колобком.

Ему бы корочку ржаную
Такую, как в твоих руках,
Насквозь промёрзшую, сухую…
Упрёк звучал в её словах.

В оцепененье я стояла,
Слов оправдания не найдя,
Краюшку хлебную держала
Теперь святую для меня.

Бородинская параллель
Бородино - Москва – Алтайский край -
Вот параллель в истории России.
По карте ты её не проверяй –
 Она в судьбе людей, в их духа силе.

Стоял суровый сорок первый год.
К столице вражья сила устремилась.
Никто не ведал этой силе счёт,
Железной мощью танковой валилась.

Казалось ей: немного, вот чуть – чуть –
Падёт Москва, а с ней и вся  Россия.
На древний Кремль мечталось ей взглянуть,
Но встала на пути другая сила.

Советский воин, Родины солдат,
Защитник матери – земли суровый.
Поднялся во весь рост, как сотню лет назад,
И ринулся на смертный бой он снова.

Солдатам мужества не занимать –
Стояли здесь и прадеды однажды,
Когда катила Бонапарта рать.
И снова бой был беспощадный, страшный.

Одиннадцать алтайцев – земляков.
Для них их первый бой стал и последним.
Остановили натиски врагов,
Став на пути заслоном крепким.

Все, как один, геройски полегли -
Стеной на танки поднялась пехота.
Шутили над собой порой они:
Идёшь день, ночь – ещё идти охота.

Алтайский край – бескрайняя земля,
Каких людей ты Родине дарила!
Могучих рек души их широта,
Твоей суровости в них мужество и сила.

Деревня Утицы, вблизи Бородино
И Краснощёково в Алтайском крае –
Историей в одно всё сведено –
Прошла здесь параллель времён такая.

Праздник Победы
Праздник Победы -  день то какой!
Солнце играет в дали голубой,
Ветер ласкает кудряшки берёз,
Нежною травкой покрылся откос.

Праздник Победы - воздух какой!
Пахнет листвой молодой и смолой.
Птицы щебечут на все голоса.
Подснежники вдруг распахнули глаза.

Праздник Победы -  праздник весны.
Всюду улыбки, живые цветы.
Помните, люди, какою ценой
Праздник Победы пришёл к нам весной!

Праздник Победы – праздник святой.
Много солдат не вернулось домой.
В память о тех, что в боях полегли,
В майском цветении буйство весны.

Мальчишка – генерал
Мальчишка гордо на парад шагает
В солдатской каске, в форме камуфляж.
Его с улыбкою прохожие встречают:
- Вот, говорят, идёт защитник наш.

Чеканя шаг, сурово сдвинув брови,
Идёт парнишка – сущий генерал.
Потомок  воина по духу и по крови,
Преемник прадеда, хотя ещё и мал.

Два офицера бравых повстречались.
Блестят кокарды и медали есть.
Увидев парня, вдруг заулыбались,
Отдали внуку – генералу честь.

Старый дед
Голова твоя в сединах, старый дед.
И следов ушедшей молодости нет.
Довелось шагать дорогами войны,
Чтоб настало время мирной тишины.

Дни войны ты очень редко вспоминал
И медали только в праздник надевал.
Как скромны вы, ветераны – старики!
Хорошо, что сохранились дневники.

Этим строкам уже очень много лет.
В них свидетельство потерь друзей, побед –
Летопись солдатская войны,
Что велась в минуты тишины.

У мемориала нынче тесно
У мемориала нынче тесно.
Здесь караул чеканит шаг,
Играют радостно оркестры,
И у огня цветы лежат.

Вот детский сад к огню шагает –
Цветочки в маленьких руках,
«Катюшу» дружно распевает
С улыбкой, радостью в глазах.

Вокруг такое единение,
 Какого не было давно.
Приветствия  и поздравления.
И на душе легко, светло.

Все ветеранов поздравляют.
Идут степенно старики.
Медали, ордена сверкают.
Пусть будут мирными их дни!

Им благодарны их потомки
За ратный и тяжёлый труд.
И стройные фамилий строки
Теперь навечно будут тут.

День памяти, победы жизни.
В зелёных платьях тополя.
Спасибо вам, сыны Отчизны!
День мира празднует земля.

Мавзолей
Опять закрыт щитами мавзолей,
Как будто в саркофаге замурован.
Стыдимся мы истории своей
Трагичной, героической, суровой.

В тяжёлом сорок первом шли на бой
Защитники столицы, шаг чеканя.
И в сорок пятом нёс за строем строй
Поверженное вражеское знамя.

Здесь по ступеням поднимался человек,
Воспитанный советскою державой.
Он дал космической истории разбег,
Став гордостью планеты всей по праву.

Сюда стекался толпами народ,
Чтобы почтить вождя великий гений.
О том, чтоб заслужить такой почёт,
Мечтают современные пигмеи.

Одним из символов давно стал мавзолей
Величия и мужества России.
Но в День Победы его прячут от детей
Солдат, которые на фронт отсюда уходили.

Прощание славянки
Марш полковой «Прощание славянки»
С утра играет духовой оркестр.
И провожают девушки – смуглянки
Ребят на службу из родных им мест.

Под звуки марша уходили деды
В бессмертье, верность Родине храня.
И возвратился эшелон победы.
Встречал оркестр, литаврами звеня.

От дедов эстафету принимают
Вчерашние мальчишки – сорванцы.
Под марш «Славянки» шаг в строю ровняют.
И смотрят вслед им матери, отцы.

Нельзя забыть истории урок
Опять глумится над Россией враг
И задушить стремится нас в блокаде.
Но отступать нельзя нам ни на шаг,
О милости просить и о пощаде.

Хотят посеять смуту изнутри
И скопом разорвать страну на части,
Чтоб захлебнулись в собственной крови,
Не пережив все бури и напасти.

Не раз вставал народ плечом к плечу
И защищал с мечом свою свободу,
Давал отпор тевтонцу – палачу
И не одну преодолел невзгоду.

Нельзя забыть истории урок:
Всегда была в единстве наша сила.
Никто единства одолеть не мог,
И победителем Россия выходила.

Приложение
В архиве Трухина Николая Михайловича сохранились документы военной поры, которые он бережно хранил для своих потомков. Среди них фотографии, повестка из военкомата от 22 июля 1942 года, копия записки, вложенной в солдатский медальон, фронтовые газеты, боевые листки, солдатские письма – треугольники, Почётные грамоты и Благодарственные письма, полученные им от командования, удостоверения к медалям, трофейная немецкая карта, листовки, подобранные в немецких окопах и, конечно, дневники.

Истлевшие странички дневника
Исписаны солдатскою рукою.
Пришли они ко мне издалека,
Из хрупкой тишины, нависшей после боя.
Ведут рассказ о прожитых годах,
О фронтовых путях – дорогах трудных,
О бесконечных, день за днём боях
И героических военных буднях.
В наши дни эти документы уже представляют собой историческую ценность.
Ниже предлагаются тексты листовок, которые сбрасывались с советских самолётов на позиции отступающих фашистов.
Мертвые – живым.
Товарищи! Где бы вы не находились днём и ночью, мы не дадим вам покоя. Мы обращаемся к вам. Мы – тени Сталинграда. Нас было 240 000. 240000 немецких солдат таких, как и вы, сейчас тлеют в чужой земле, не зная покоя. Наша смерть была бессмысленной. Придайте же ей последний смысл! Слушайте наше предостережение и извлекайте урок! Не верьте тому, чему мы верили! Перед летним наступлением 1942 года мы верили, что русские разбиты и победа близка. Но Красная Армия сохранила невиданную силу и резервы. Каждый километр наступления омывался реками немецкой крови. А потом нас погнали, и мы понесли ещё большие потери. Не верьте, когда вам говорят, что зимнее наступление русских истощило их силы. Летом 1943 года вас ожидают  ещё большие сюрпризы, чем ожидали нас летом прошлого года. Мы верили, что наше наступление по донским степям - самый короткий путь к победе. Но оно привело нас к ужасной зиме. Не верьте, когда вам говорят, что тотальная война  - самая короткая война. Вы лишь на мучительные месяцы продлите проигранную войну для себя и многострадальной родины. Мы верили, когда наступали на волжскую твердыню, что это последнее напряжение наших сил. Но каждая последняя жертва становилась предпоследней и истощала силы нашего наступления. Вы слабее, чем были мы. Ваши силы истощатся ещё быстрее. Мы верили, ожесточённо сопротивляясь в « котле», что наше самопожертвование может спасти восточный фронт. Однако, несмотря на наши жертвы, Гитлер потерял больше, чем мы завоевали летом 1942 года. Не верьте, что новые жертвы, которые сейчас от вас потребуют, могут спасти восточный фронт. Поражения Гитлера нельзя остановить даже вашей смертью. Верьте в то, чему не верили мы! Мы не верили, когда наши товарищи, сдавшиеся в плен, сообщали, что русские сохранили им жизнь и хорошо обращаются с ними. Мы умирали из – за этого неверия. Но наш верховный главнокомандующий фельдмаршал Паулюс, наши 23 генерала и 2500 офицеров в последний момент сдались в плен. Вместе с ними сейчас 91000 наших счастливых товарищей. По ту сторону фронта призывают: Сдался в плен – спасён! Верьте этому, товарищи! Мы не верили, когда наш внутренний голос шептал нам: «Только Гитлер виновен в несчастье этой войны. Он хотел её. Он хочет и вашей смерти». И мы умерли из – за этого неверия. Сталинград показал, кто такой Гитлер: губитель Германии, военный халтурщик, авантюрист. Он – виновник нашей смерти. Вам тоже говорит внутренний голос: «Долой Гитлера и конец войне!» Верьте этому голосу, товарищи! Мёртвые предостерегают тебя, солдат. Тебя предостерегают тени Сталинграда.

Прочти и передай товарищу!
Э. Вайнерт
Вспомни о своём ребёнке
Вспомни о своём ребёнке! В звёздной тишине
Ты ему в шинели тонкой видишься во сне.
И когда с лучами солнца твой малыш встаёт,
Говорит с надеждой робкой: «Папа мой придёт?»

Вспомни о своём ребёнке! Он ещё так мал.
Чтобы он в дальнейшей жизни горя не познал,
И родителям на радость он счастливым рос,
Чтоб жена твоя не знала горьких вдовьих слёз.

Помнишь, как сынок смеялся радостно тебе?
О тебе малыш тоскует дома вдалеке.
И тревожной, тёмной ночью шепчет: «Что ж ты ждёшь?
Ну, скажи мне, папочка, скоро ли придёшь?»

Вспомни о своём ребёнке, чтоб однажды днём
Не сказал бы сын печально об отце своём,
Что отец его бесславно на войне пропал,
За предателей народа жизнь свою отдал.

Вспомни о своём ребёнке! Чёрный день пройдёт.
Над Германией свободной солнце вновь взойдёт.
Ну а ты? Малютку – сына на руки возьмёшь?
К счастью новой мирной жизни ты уж не придёшь.

Второй фронт придёт!
Немецкие солдаты! Разве мы вам не говорили, что молниеносная война Гитлера в России потерпит неудачу? Так оно и случилось. Разве мы вам не говорили, что Гитлер никогда не получит Москву? Зимой 1941 – 1942 года гитлеровская армия была разбита под Москвой и отброшена на сотни километров. Разве мы вам не говорили, что Сталинград станет могилой для сотен тысяч солдат? Сталинград стал действительно могилой для двух немецких армий – шестой армии Паулюса и четвёртой танковой армии. Разве мы вам не говорили, что весеннее и летнее наступление Гитлера ничего вам не даст кроме жертв, что завоёванные вами километры советской территории мы вернём, а ваши уничтоженные армии никогда больше не поднимутся? Так это и случилось. Вы потеряли ваши лучшие кадровые дивизии. Венгерская, румынская, итальянская армии в России больше не существуют. Осенью и зимой 1942 – 1943 годов Красная Армия не только очистила от немцев территорию, которую они заняли летом 1942 года, но и освободила ряд городов и районов, которые почти полгода находились в руках у немцев. Разве мы вам не говорили, что Германия превратится в арену воздушной войны? Это тоже сбылось. Разве мы вам не говорили: « Не обманывайте себя тем, что американцы не придут?» Американцы высадились в Африке, совместно с англичанами разбили генерала Роммеля и очистили Африку от немцев и итальянцев. И сейчас мы говорим вам: « Второй фронт придёт!» Не верьте, что флота союзников недостаточно для высадки войск в Европе. Союзники располагают сейчас 56 линейными кораблями, 150 крейсерами, 480 эскадренными миноносцами и тысячами торговых судов для военной транспортировки. Только одна Америка в 1943 году спустила на воду 2500 кораблей. Это столько, сколько составлял весь английский флот перед войной.  Не верьте, что немецкие подводные лодки могут парализовать флот союзников. Они были не в состоянии помешать американцам и англичанам перебросить через Атлантический океан в Африку сильную армию. Они были не в состоянии помешать пересылке вооружения, тысяч танков, самолётов и орудий для многомиллионной армии из Америки и Канады в Англию. И вы не сможете предотвратить высадку союзников на европейский берег. Не верьте, что Атлантический вал делает побережье Западной Европы неприступным. История этой войны показала, что нет укреплений, которые могли бы противостоять ударам современной артиллерии и танковых орудий. От Нарвика до Креты европейское побережье на протяжении 1500 километров открыто, и никакие фантастические валы ничего не могут исправить. Не верьте болтовне, что разногласия между союзниками предотвратят открытие второго фронта. Военный союз между Америкой, Англией и Россией скреплён не только договорами и взаимными поставками вооружения, но и пролитой кровью в Африке и под Сталинградом, единым совместным ударом протии Гитлера на востоке и на западе. Под этим совместным ударом Гитлер падёт.
Немецкие солдаты! Второй фронт придёт! Гитлеровская клика уже проиграла войну. Заканчивайте войну пока не поздно! Сдавайтесь  русским в плен! 

Кто виноват
В Сталинграде, в крахе подводного флота, в Тунисе, Кёльне, Эссене, Ростоке, Дуйсбурге…Во всей нищете?
«Ты! Нет, ты! Нет, вы!» Виноват один – Адольф!
Гитлер ведёт вас к тотальному поражению. Немецкие солдаты! После поражения немецких войск под Москвой Гитлер отправил в отставку опытных генералов и принял на себя командование вермахтом.  Куда он привёл? К поражению под Сталинградом. Оно превосходит всё, что до сих пор было известно в мировой истории. Раньше Канны считались блестящим примером окружения и уничтожения вражеской армии. Там Ганнибал незначительными силами окружил 69 – тысячную первоклассную римскую армию и уничтожил её. Сейчас во всех военных учебниках будет значиться Сталинград. Под Седаном в 1870 году капитулировала окружённая пруссаками французская армия. В ней насчитывалось всего 8 дивизий, 80000 солдат. В Прцемисле в 1915 году перед русскими капитулировала австрийская армия. В плен было взято всего 9 генералов и 98 штабных офицеров. Под Сталинградом русские вывели из строя немецкую армию, которая состояла из 22 дивизий и 330000 тысяч солдат. При этом взято в плен 24 генерала. 2500 офицеров 91000 солдат. После Сталинграда был «Тунисград». Это неслыханное поражение экспедиционной армии – единственное в мировой истории. Гитлер хвастался Дюнкирхеном. Однако «Тунисград» во много раз превзошёл Дюнкирхен. Англичане потеряли в Дюнкирхене вооружение, но сохранили войска. Немцы потеряли в Тунисе всё: как вооружение, так и армию. Только в плен было взято 248000 итальянских и немецких солдат и 26 генералов. Третье поражение было преподнесено Гитлеру в самой Германии. Это беспримерное поражение в воздушной войне. Немецкая противовоздушная оборона оказалась абсолютно беспомощной против советской, английской и американской авиации. Раньше немецкие лётчики хвастались победами в Англии. Но в 1941 году на Англию было сброшено 22000 тонн бомб, в то время, как только за два месяца – апрель и май 1943 года – английскими самолётами было сброшено на Германию 23500 тонн бомб. Ни один немецкий генерал прежде не привёл немецкую армию к такому неслыханному поражению, к какому привёл её Гитлер. Любой другой генерал после единственного такого поражения был бы разжалован. Чего вы ждёте, немецкие солдаты? Тотального поражения? Полной катастрофы? Своим «интуитивным» ведением войны Гитлер приведёт к ней. Если вы хотите избежать тотального поражения, заканчивайте сами войну. Пока ещё не поздно. Для этого есть один лишь путь: покончить с пораженцем  Гитлером. И Германия будет спасена.

1943 год
Почему он молчит?
Солдаты! Почему замолчал Адольф Гитлер? Раньше он мог говорить часами, но народ молчал. В трагические часы для Германии народ начал говорить и спрашивает: «Что будет? Куда нас привели? Сколько крестов над могилами немецких солдат должно быть поставлено ещё на чужой земле?» Гитлер должен бы ответить, но он молчит. Он молчит, потому что ему нечего сказать. О чём он мог бы сказать? О том, как он послал под Сталинград трёхсоттысячную армию и проиграл кампанию 1942 года? О том, как он в Африке погубил миллионную армию, потерял Тунис и вскоре потеряет всю Италию? О том, как сама Германия превратилась в арену военных действий, как Эссен, Дортмунд, Дюссельдорф и десятки других городов лежат в руинах и в пепле? О том, что никакой «Атлантический вал» не может сдержать открытия второго фронта? О том, что лето 1943 года не оставляет вам никаких надежд? О том, что он уже проиграл войну? Если бы у власти в Германии стоял порядочный и честный человек, он бы давно сказал правду. Однако нашим вождём является жалкий трус, обманщик, провалившийся пивной политик и обанкротившийся стратег. Когда казалось, что дела идут относительно неплохо, он не мог накричаться. Но сейчас авантюрист испугался и прячется от народа. Солдаты! Разве вы до сих пор не понимаете, что Гитлеру нечего сказать? Он  - банкрот. Обычных банкротов сажают в тюрьму. Любой генерал, потерпевший такое поражение, как под Сталинградом или в Тунисе, был бы немедленно разжалован и предстал бы перед трибуналом. А обанкротившийся Гитлер? Он на свободе и продолжает гнать вас на убой. Более того. Он пугает вас катастрофой. Но именно банкроты ведут страну к катастрофе. История всех времён и народов подтверждает это. Обычный банкрот погибает сам. Банкрот во главе государства толкает в пропасть весь народ. Спасение народа в свержении банкрота. Солдаты! Гитлер молчит, но вы не должны безмолвствовать! Поднимайтесь против Гитлера, пока он окончательно не погубил Германию! Положите конец банкроту Гитлеру, и Германия будет спасена! Подумайте о том, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся! Немецкие солдаты, заканчивайте войну! Без страха сдавайтесь русским в плен!
( Перевод  Бабич Г.)