Кавалер

Любил он их – любил их ненавидеть.
Он жил, преданием губить
С мыслей пошлою плебейств,
С одной любовью тысячи злодейств!
               
Поэма демону Мишеля,
Который в мир добро когда-то сеял,
Не жил безбожным духом мщенья,
И чистым херувимом веял
Вдали от горя своего – великой клятвы,
Незнающей прощенья для него…
                – М.Б.

                I
Едет, мчится кавалер,
И, в голове, всегда в руке,
Заряженный болтая револьвер,
Он палец держит на курке!
Красавец, статный ловелас,
Новую играет авантюру,
Он направил свой компас
На жертву, новую, Амура.
В одёжке модной щеголит,
Нос, побитый, высоко вздымая,
В чистых корочках, ну прям парит
Над тротуаром, пышногрудым голубем летая!
Бежит на встречу к аромату,
Пудрым на встречу ланит,
К сиятельным глазкам карату,
Терзать любовный гранит.

В женщинах он знает толк,
Тут не хватит пары строк.
В этом деле съел собаку!
Знай гляди: идёт в атаку!
Наш искуситель сердца дам,
(Если же оно конечно есть),
Ведёт себя не погодам,
Втирая красочную лесть.
В их сад пускает семя грамм,
И знает, как всё будет дальше:
Он нападёт! Не ветер – ураган,
Созданный в своей же фальши.
И вот, как повилика обвивает
Женский стебель – то бишь стан,
Уста свои в неё вливает,
И гордо молвит про себя: «Работает обман!»

А как любил!..
И как хотел их видеть,
Чем попросту губил,
Своей любовью ненавидеть…

Выпив весь цветка нектар,
Как высокосортное вино,
Обхитрил природы дар,
Все чувства вышвырнув в окно!
Не знает жалости наш льстец.
В игре игривости он видит карты,
Ставя шахи, ставит маты,
Знает, где начало, где конец!..

Вам непременно интересно:
Зачем паршивец снова врёт?
И почему сближаясь тесно,
С размаху в душу им плюёт?

Ну, а я вам расскажу.
В юной зрелости
Он был совсем непривлекателен.
Остёр, подобие ножу,
Ни знал и милости,
И для глазок был ужасен…
Но женщин не сужу,
Очи тоже любят шалости,
Как бы не был взор опасен.
Его вот так вам опишу,
Упустил, конечно, малости,
Но к чему тут много басен?..
Ласкам женщин был негож,
Ни для сердца, ни для рук.
Тогда ещё он был похож
На гниющий сена тюк,
И речь его, ценою в грош,
Для них была – в дороге люк.
А, ведь когда-то был хорош,
Пока не угодил душой на крюк…
С ним говорили лишь от скуки,
И поили ядом жалких слов,
Стали от чего его сплошные муки
Причиной, почему так с ними он суров.
Каждые взгляды, каждые звуки,
Отражались в рыдании снов…
Вот почему обрёл женщин-врагов!
(Хотя, может быть, тоже от скуки).

                II
Тем была убита его вера…
И когда он плакал горько,
И была задета его честь,
Фраза клятвы револьвера
Слезой родилась на затворке:
«Свершилось вожделение – свершилась месть!»

Не более чем клятвой жил.
Он это тоже видел…
Оттого, кого тогда юнцом любил,
Кокетства свет возненавидел!..
И над пустынею Аида,
Свершал своё деянье
От обезумленной обиды
Вечного обмана мирозданья…