Король мечей - глава двадцать шестая

***
– Неужели ничего нельзя сделать? – тихо выдохнула Изабелла.
Аньес Вексен быстро посмотрела на мужа и, поймав его взгляд, с сомнением покачала головой.
– Да, – кивнул в ответ хозяин замка. – Ты думаешь про Фонтенвро? Нет, Аньес. Я знаю, Алиенора его очень ценила и, может, пришла бы на помощь. Но отсюда до Фонтенвро – три дня пути, это в самом лучшем случае. А скорее – четыре. Тем более осень, все дороги размякли. Да оттуда потом до Ноттингема – еще дальше, чем от нас. Мы только напрасно потеряем время.
– И никак не успеть?
– Я должен попробовать. Морем куда быстрее, мы должны попытаться. Хорошо, что Жиль еще не уехал. Если на пути не слишком уж размыло дороги, мы уже к вечеру будем в Гавре. И я, и он знаем надежных моряков, которые могут взяться за переправу сразу на север. Куда-нибудь в Скегнесс. Спрошу у них, они лучше знают. А там останется пара дней пути.
– Четыре дня отсюда – при самом лучшем раскладе. При самом лучшем, – коротко повторила Аньес. – А ярмарка эта уже вот-вот начнется.
– Мы еще поборемся. Может, его решат повесить под конец ярмарки, в последний день, чтобы побольше народу узнало, чтобы зеваки из окрестных деревень в город приехали и деньги свои там оставило. Может, казнь почему-то отложится. Мало ли что может быть. Все, пошел за Жилем, и в путь.

Жанна смотрела на него, не отрывая глаз. Она очень-очень хотела попросить, чтобы ее взяли с собой, но понимала, что это невозможно. Хоть она и была дочерью коновала, и выросла в деревне, но верхом на лошади сидела только несколько раз в жизни, а ехать могла лишь неспешным шагом. Только раз она неслась на коне во весь опор – но тогда ее удерживал Робин, и ничего не было надежнее его рук. Зачем она так рвалась в Ноттингем? Она и сама не понимала. Какой от нее толк? Но… если они ничем не смогут помочь, но успеют к самой казни, – она придет на эту проклятую рыночную площадь. Точнее – пришла бы. И он наверняка встретил бы ее взгляд. И знал бы, что он не один.


***
Робин мог домчаться из Йорка до Ноттингема за пару дней, но жалел коня и поэтому ехал куда спокойнее, чем можно было. Но все равно на третий день уже стоял на кухне «Восьми лап» и болтал с хозяйкой.
– Знать я ее не знаю, но слышать слышала, – Дженни кивнула Робину и снова повернулась к большой кадушке с тестом. – Как зовут, правда, не знаю. Но про молоденькую вдову, которой досталась в наследство старая харчевня где-то между Ньюстедом и Кимберли, я слышала. Может, это и не она, конечно. Но это все, что мне известно.
– Доеду до этой харчевни – вот и посмотрим.
– Только не говори, что там счет прямо на часы.
– Вот уж не знаю, – Робин улыбнулся. – Да нет.
– Тогда сначала выспишься нормально. А то на тебя смотреть страшно. И даже не вздумай со мной спорить.
– Не буду, Дженни, – снова улыбнулся он. – Спасибо.

Через полчаса он уже лежал, вытянувшись на чистом, хорошо набитом соломенном тюфяке в маленькой каморке за кухней. Стоило закрыть глаза, как начинала мерещиться дорога: облетевший лес, голые черные ветки, размытое дождями месиво вместо утоптанной тропинки. Робин никогда не уставал от дороги – с самого детства, с тех пор, как спалили его деревню, он постоянно перебирался с места на место и редко где оставался надолго. Хотел ли он обзавестись домом? Наверное, нет. Хотел бы – давно бы обзавелся. Иногда он думал, каким мог бы быть их дом – его и Ясмины. Но она тоже была человеком дороги, и тоже, кажется, никогда не сидела на одном месте. И он знал – ей хорошо там, где он. Даже без дома.
Утром, простившись с Уиллом и Дженни, Робин направился в сторону Ньюстеда.

Сколько лет он не ездил по той дороге? С тех самых пор, как они с Ясминой нашли в лесу около монастыря умиравшего Гая Гисборна. Много ли разных харчевен и постоялых дворов там на пути? Вряд ли, там же редко кто-то проезжает. Да и Дженни, веселая болтушка и сплетница, могла расслышать что-то не так. Но других ниточек у него не было. Он заглянул в пару придорожных деревенских кабаков, но в одном всем заправляла вредная тощая старуха, а в другом – говорливый парень.
– Немного ж у тебя гостей, – словно случайно пробурчал Робин, дождавшись, когда хозяин принесет кружку пива. – Пустая харчевня. Как ты концы с концами сводишь?
– Осень, бездорожье. До весны только затянуть пояс и перетерпеть.
– Понятно. Поэтому и поесть путнику, я погляжу, по дороге негде.
– Да кому охота тут лямку тянуть за гроши? Только старая карга на выезде из города да крошка-вдовушка в Ньюстеде. Больше никого на этой дороге и нет.
– И что, перебивают они у тебя гостей?
– Да вроде нет, – хохотнул парень. – Кто устал, замерз и проголодался, тот так и так заедет. Кому не надо – тот так и так не остановится.
– Тоже верно. Ладно, бывай.

Робин снова не торопил коня, но до Ньюстеда добрался меньше чем за час. Он помнил хлипкую харчевню старой Бет, но теперь на ее месте ничего не было – лишь следы давнего пожара. Зато чуть впереди, в сотне ярдов, красовался маленький добротный дом с нарядной вывеской. Подъехав чуть ближе, Робин увидел, что на вывеске нарисованы кружка, кусок лепешки и кольцо колбасы. Он спешился и, оставив пегого у коновязи, вошел в дом.
В небольшом, чисто выметенном и убранном помещении почти никого не было. Двое гостей, по виду – крестьяне, за дальним столом ели похлебку из одной большой миски. На звук хлопнувшей двери из кухни вышла молодая женщина в простеньком, но опрятном платье.
– Поесть, выпить? – весело спросила она.
– И то, и другое, хозяюшка. Найдется хорошее пиво?
– Конечно.
– А хороший кусок мяса? – Робин, стоя в дверном проеме, чуть склонил голову набок и улыбнулся.
Хозяйка невольно улыбнулась в ответ:
– Обойдешься курятиной?
– Вполне.
– Садись, сейчас все принесу, – она махнула рукой, указывая на одну из пустых лавок.
Ей было как раз около двадцати. Плотная, крепко сбитая, русоволосая, она вовсе не была красивой или даже хорошенькой, но улыбка и веселый бойкий взгляд отчасти исправляли это.
– Давно я тут не проезжал, – а здесь, оказывается, новая харчевня, – Робин снова улыбнулся, глядя девушке прямо в глаза. – Буду знать. Как тебя зовут, красавица?
Она словно расцвела в ответ:
– Розалина.

Робин устроился на лавке, снял плащ и кинул его рядом с собой, вытянул под столом ноги. Хозяйка убежала на кухню, он проводил ее глазами. Изольда Вексен, дочь красавицы Аньес и мать красавиц Эмилии и Изабеллы, была, говорят, необыкновенно хороша собой. Мог ли Зигфрид Мазер полюбить после этого совершенно обычную девушку? Почему же нет. Сходит ведь Пьер с ума по неказистой Жанне. А что Мазер не просто увлечен, а влюблен по самые уши, было понятно – Робин же слышал, каким голосом торговец рассказывал Эмилии о своей новой подруге.
– Вот, – Розалина выскочила из кухни и поставила перед ним большую кружку пива. – Сейчас принесу остальное.
– Не суетись так, красавица, дай я хоть тобой полюбуюсь спокойно, – он чуть наклонил голову набок и выразительно нахмурился – так, словно изо всех сил сдерживал улыбку. – Я-то никуда не тороплюсь и собираюсь поесть без спешки. А может, и заночевать тут, – Робин рассмеялся совсем по-мальчишески, серые глаза сверкнули из-под отросших светлых вихров.
– У меня негде, – отчего-то смутилась хозяйка. – Да тут никто и не ночует, все или в Кимберли, или в Ньюстеде. У меня так – поесть, коню дать отдохнуть, и дальше поехать.
– Эх, жаль. А то б постелила мне в любом закутке. Не пожалела бы.
Розалина, покраснев, шагнула в сторону от стола.
– Я на кухню, – смутилась она. – Сейчас все принесу.
– Спасибо, кареглазая.


***
Нужный ему дом был за городской стеной, в паре миль от Йорка. Каменные стены и крепкая, на совесть сделанная ограда ­– достаток был виден в каждой мелочи. Зигфрид Мазер свернул с широкой дороги и направился в сторону дома, как вдруг сбоку из-за ограды показались всадники. Один слева, один справа. Чтобы оценить положение, Мазеру понадобилась лишь пара мгновений. У него хорошая лошадь, но всадники – в ноябрьском сером тумане он видел лишь силуэты и не различал лиц – тоже на хороших конях. Нет, на прекрасных. Куда резвее его гнедой кобылы. И держатся оба в седлах так, как у него в жизни не получится. Догонят в два счета. Лучше не злить их и не дергаться напрасно. Он замер и приготовился уже к чему угодно, но едва всадники приблизились и словно выступили из тумана, Мазер узнал в одном из них старого сарацина Ахмеда.

– Не надо так бояться, – рассмеялся старик, подъехав к нему.
К седлу сарацина была приторочена большая кожаная сумка. Мазер тут же отвел от нее взгляд, чувствуя, как между лопаток вниз по спине ледяной волной ползут мурашки.
– Не ждал еще?
– Не думал, что так быстро, – кивнул торговец.
– Не люблю медлить.
Старик, повернувшись, наклонился в седле, расстегнул пряжку на ремне, потом медленно стал распутывать тесемки на сумке. У Мазера пересохло во рту. Ахмед, перехватив его взгляд, быстро ухмыльнулся.
– Не надо так трястись, Зигфрид Мазер. Смотри, седло запачкаешь, а оно дорогое. Там вовсе не то, о чем ты думаешь.
Он наконец развязал тесемки и запустил в сумку руку. Торговец почувствовал, как останавливается сердце. Ахмед вынул большой бархатный кошелек.
– Да что ж ты одеревенел, говорю же, совсем не то там.
Мазер и сам уже понял, что внутри совсем не то, но не мог сказать ни слова.
– Держи, – сарацин, подъехав вплотную, протянул плотно набитый кошелек.
– Что… что это? – промямлил наконец Мазер, разглядывая малиновый бархат. Когда-то, похоже, он был украшен густой шелковой вышивкой, теперь же бока кошелька вытерлись и поблекли.
– Задаток, который я от тебя получил. Точнее, здесь втрое больше, чем ты заплатил.
– Что?
– Работа не сделана и не будет сделана. Деньги возвращаю. С лихвой.
– Тебе не по зубам убить этого Локсли? Мне-то советовали тебя и твоих людей как самых лучших в деле.
– Именно потому, что мы лучшие, я тебе и возвращаю втрое больше. Другой бы просто отдал задаток. И то не каждый.
Торговец наконец собрался:
– Не верю, что вы с ним не смогли справиться. Он прекрасный боец, но до непобедимого ему далеко, очень далеко. Да и не оклемался он еще до конца, хотя живучий, скотина. А твои люди сильны, и вас много. Так что не верю. Тогда что случилось?
– Не твое дело.
– Он что, заплатил вам больше? – Мазер, видя, что никто не собирается на него нападать, успокоился и осмелел. – Не поверю. Он не бедствует, но серьезных денег у Локсли нет и никогда не будет.
– Ты-то откуда знаешь?
– Я хорошо помню, каким он был, а люди не меняются. Локсли всегда мог легко заработать приличные деньги несколькими выстрелами на очередном турнире лучников, но тут же их потратить подчистую, расплатившись по долгам каких-нибудь крестьян. Защитник чертов.
– Ладно, – Ахмед сплюнул, затянул тесемку сумки и снова застегнул пряжку. – Мы в расчете. Поезжай, куда ехал.
– Откуда вы знали, где меня искать?
– Все знают, что он, – Ахмед кивнул в сторону одиноко стоявшего богатого дома, куда направлялся Мазер, – скупает золото и камни. Ты не беден, но не таскаешь же ты все деньги с собой, для этого тебе повозка нужна. Ясно, что ты поистратился за последнее время – и решил продать что-то из старых запасов. Ну ничего, теперь-то у тебя денежек снова полно, – старик указал взглядом на потертый бархатный кошелек. – Все. Мы тебе ничего не должны. Ты нам тоже.