Полночь

Стрелки на часах – вровень
замерли. Темно. Душно.
Века чуть дрожит профиль.
Что им от меня нужно?

Я уже почти – птица.
Я уже почти вижу,
как мелькают лет спицы,
колесницей – Век движет.

Я уже почти слышу
голоса вдали – песней.
Замерла душа – выше
ей нельзя, а здесь – тесно.

Звонче голоса, ближе.
Топотом копыт взорван
город, что во сне вижу –
белый – золотой – гордый.

Стрелки на часах – вровень,
пошатнулись – влёт – в темень.
Город отряхнул с кровель
звезды, голоса, тени.

Век перебирал чётки.
Я смотрела вверх сбоку:
профиль у него четкий,
взгляд холодный – рок роком.

Что ж они хотят, люди,
соплеменники мои, братья,
беженцы, цари, судьи –
плача моего, счастья?

Я уже почти – с ними:
понимаю, им верю.
Мы же – из одной глины.
Нам же – на один берег.

Стрелки на часах – вровень.
Я уж не ищу счастья,
Ничего не жду, кроме
своего крыла части.

Перелом в крыле – лечат.
Перелом в душе – гладят.
Самый долгий час – вечер.
Самый тихий миг – память.

Я уже не здесь – где-то.
Ощущаю мир краше.
Украду чуть-чуть света,
остальное всё – ваше.

А потом опять – город,
снова мой, опять – дивен.
А в глазах его – голод.
А в душе его – ливень.

Стрелки на часах – вровень.
Город отряхнул с кровель
всё, что накопил, кроме
века  моего  боли.