Слово о Набокове

   Писателя Набокова я "открыл" для себя с началом перестройки. Ходили о нем разные слухи, но реально, просто сотрудница на работе принесла его книгу и мне довелось ее почитать. Это была та самая скандально известная "Лолита". Для конца 80-х, в книге ничего "такого" разнузданного, я не обнаружил. Все зависит от точки зрения читателя и его предубеждений. Предубеждений у меня нет и не было никогда. Надеюсь, так без них и доживу жизнь.
  Отвечаю, предвосхищая вопрос, с чего я вдруг решил написать это эссе? До 50-ой годовщины кончины Набокова (2027 год)  я запросто могу не дожить. А тут я нашел подходящий материал и хочу успеть высказаться, пока мой поезд не унес меня в царство теней.
  Набоков это яркий пример того, как из искры таланта, в благоприятных условиях, может разгореться сияющая звезда гения.И еще я хочу сказать, даже энергично подчеркнуть, как много значит женщина в жизни мужчины. Она может, как камень на шее тянуть в бездну, а может стать монгольфьером и вытащить мужчину к высотам славы, любви и т.д. А дальше обо всем об этом в беспорядке. Времени мало и сил тоже. 
  Набоковы были и родовиты, и богаты. Дед писателя служил министром юстиции при двух Александрах, и при II-ом и при III-ем,  а отец писателя был известным юристом. Он входил в состав первой русской Государственной Думы.Очень был решительный человек. Говаривали даже, что он стрелялся с неким господином, посмевшим утверждать, что Владимир Дмитриевич женился на Елене Рукавишниковой (матери Набокова), вышедшей из семьи миллионеров, только ради денег. А хотя бы и так? Если они сумели "притереться", то и это уже счастье. Уж поверьте Пушкину.
  В семье Набоковых случилось пятеро детей: Владимир (1899), Кирилл (1910), Ольга ( 1903), Сергей (1900) и Елена ( 1906). Первенец супругов Владимир, естественно, был любимым сыном. Свой интеллектуальный досуг Владимир делил между бабочками, шахматами и «пожиранием книг».Девочками он заинтересовался вполне вовремя, чтобы не съехать к ЛГБТ. Читать и писать по-английски мальчик научился раньше, чем по-русски. У него были странные способности, унаследованные от матери. Он, как пишут очевидцы, воспринимал явления сразу несколькими органами чувств. Так он утверждал, что все буквы у него имели вкус и цвет.
   Семья Набоковых жила в Петербурге на Большой Морской № 47, в трехэтажном особняке розового гранита. Я когда-то много раз проходил мимо этого дома. Дома там, на этой улице, все не рядовые. Улица буквально выставка архитектуры. Я по молодости очень любил просто ходить по улицам в центре Питера и смотреть на дома. Дом обслуживала уйма лакеев; отцовский автомобиль отвозил Владимира в Тенишевское училище на Караванную. Летом Набоковы жили в загородном имении Рождествено. Там сохранился изумительный дом на холме над рекой Оредеж. Я любовался им не раз и много раз бывал в тех местах.Одно лето я полностью отработал в Сиверской, совсем неподалеку. Очень колоритные места и речка с красными обрывами примечательная.
  Набоков искренне ненавидел СССР, и я его понимаю в полной мере, но  объяснять ненависть Набокова к СССР только обидой за потерянные миллионы нельзя. Он был выше этого. Ненависти за то,что семью обворовали у него не было, его нелюбовь к советской диктатуре никак не связана с имущественными вопросами. Он просто ненавидел правящих примитивных бандитов за тотальное уничтожение России.
      Эмиграция Набоковых из советской России была трудной и затянулась на полтора года, в финале которых семья Набоковых осела в русском Берлине. Именно там находился центр русской эмиграции в Европе — община насчитывала более полумиллиона человек и вела «не лишенную приятности жизнь в вещественной нищете и духовной неге». За пятнадцать лет, прожитых в Германии, Владимир Набоков не прочел ни одной немецкой газеты и даже  не слишком тяготился своим почти полным незнанием немецкого языка. Его жизнь в Берлине состояла из эпизодических публикаций, литературных вечеров, подработки статистом на съемочных площадках и работой тренером по теннису.Не забудьте, он был еще весьма молод.Ему дико повезло, что его мир рухнул, когда он еще был полн сил и сумел бежать из окровавленной страны, которую даже лишили ее исторического имени. Беспрецедентный факт!. Весной 1923 года на каком-то благотворительном маскараде Набокову передали записочку: девушка ему назначила тайное свидание — поздним вечером на мосту. Он ожидал увидеть "ночную бабочку", а пришел серый волк. Стройный девичий силуэт едва угадывался под темными одеждами, а лицо девицы скрывала шелковая волчья маска.
Девушка знала все стихи Набокова наизусть и она до конца выдержала интригу: так и не сняв маску на первом свидании. Это оказалось точное попадание в сердце нарцисса и мастера шахматных задач. Владимир «воспользовался совершенной свободой в этом мире теней, чтобы взять ее за призрачные локти; но она выскользнула из узора».
     Позднее он узнал-таки имя незнакомки — Вера Слоним. Она мечтала стать летчицей, стреляла из автоматического ружья в тире, ходила на боксерские матчи и автогонки, яростно спорила о политике и могла бы запросто застрелить Троцкого. О ней ходили совершено чудовищные слухи в обществе.
     В 1919 году женская половина семейства Слоним с сорока тремя чемоданами чудом бежала из революционного Петрограда. Отец Евсей Слоним, потомственный еврейский купец из Могилева, торговец, лесопромышленник, юрист и издатель, был приговорен большевиками к смертной казни и бежал еще раньше. Чутье его не подвело, он хорошо знал, чего можно ему ожидать от фанатичных соплеменников, занявшихся "русской" революцией. Семья намеревалась воссоединиться в Одессе, чтобы потом эмигрировать в Германию.
    На одной из станций на Украине в вагон ввалились петлюровцы (дело их рук — волна еврейских погромов на юге России). Молодчики прицепились к еврейскому пареньку. Семейство Слоним с ужасом ждало развязки. Но восемнадцатилетняя Вера отпустила такое замечание, а слова субтильной еврейской барышни, скорее думаю ее голос,так поразили петлюровцев, что те вызвались даже проводить семью Слоним до места встречи с отцом, обеспечив им охрану. Вера любила вспоминать эту историю. Бывают такие женские голоса, что запоминаются на всю жизнь. Знаю, что говорю.
  Знакомые Веры старательно обходили еврейскую тему стороной, боясь непредсказуемой реакции Верочки. Она запросто начинала знакомство с вызывающей фразы: «А вы знаете, что я еврейка?»  Могла наговорить дерзостей, лишь заподозрив в собеседнике юдофоба. Ее болезненное восприятие национального вопроса граничило с паранойей. Кто-то даже однажды дерзнул сказал Вере: «Если бы ты не была еврейкой, то из тебя получилась бы отличная фашистка». Человек, наверное, подразумевал нацистку.
     Веру не боялся только Владимир. Их взгляды совпадали. Отец Набокова погиб от руки черносотенца-антисемита, защищая от пули своего старшего соратника П. Н. Милюкова. Через восемь месяцев после знакомства Владимир писал Вере: «Зачем тебе маска? Ты — моя маска!» Через два года они поженились. Таинство их брака напоминало секретную операцию. Свидетелями пригласили дальних родственников, чтобы не разболтали. Никаких фотографий и торжеств не было.После оформления брака, 15 апреля 1925 года молодые заскочили на ужин в дом Веры и между первым и вторым блюдом сообщили родне: «Да, кстати, сегодня утром мы поженились».
Причины для скрытности были. Набоков опасался «травли» знакомых, по поводу брака русского и еврейки. Ходили слухи, что Верочка принудила Владимира идти в загс под пистолетом. С другой стороны, Веру терзала ревность. Ведь Набоков вручил ей донжуанский список своих возлюбленных, аккуратно напечатанный им на бланке издательства Евсея Слонима.
    Традиция составлять подобные списки пошла еще от А. С. Пушкина, набравшего 16 имен. В  списке двадцатипятилетнего Набокова значилось двадцать восемь имен. Невозможно даже представить имя Веры под каким-то порядковым номером. Она была согласна стать тенью мужа, но только абсолютной, единственной и всепоглощающей, остальных, по ее мнению, просто не существовало в природе.
   Набоков называл свой союз с Верой «божественным пасьянсом» Ему досталась жена, каких не бывает даже в теории. Хотя нечто похожее, вроде, было у Достоевского. И Достоевский именно поэтому состоялся, как писатель. Bepа трудилась за двоих, обеспечивая Владимиру возможность писать. Не имея образования, но со знанием четырех языков, она работала секретарем, переводчиком, стенографисткой, а по ночам набирала на машинке рукописные тексты мужа.
   Утро Набокова начиналось с фирменного коктейля жены: яйцо, какао, апельсиновый сок, красное вино. Он сидел дома и творил: в часы вдохновения, выдавая по 15-20 страниц за день, а в иные дни, кое-как вымучивал тринадцать строчек за 17 часов. Ни слова упрека от Веры — гений всегда вне критики (в гениальности мужа Вера не сомневалась никогда). Более того, позже она даже будет отрицать, что долгие годы содержала семью, — чтобы не навредить репутации Набокова.
   За пятнадцать лет брака с Верой Набоков создал девять романов, не считая сборников стихов и коротких рассказов. Между делом,9 мая 1934 года Вера родила сына. Владимир не замечал беременности жены пять месяцев — он творил! Знакомые удивлялись, как вообще в семье Набоковых могли родиться дети — настолько супруги были замкнуты друг на друге.
     В разгар мирового экономического кризиса 30-х г.г. в Германии к власти пришли нацисты. Появились повсюду безумные таблички «Евреям вход запрещен!» — Вера теперь не могла прокормить семью из трех человек. Центр русской эмиграции сразу переместился из Берлина в Париж и у Набокова не осталось читателей.
      Когда гений донашивал последние брюки, друзья организовали для него литературный тур по европейским странам, чтобы дать ему хоть что-то заработать и вывезти семью. В январе 1937 года Вера проводила Владимира на поезд. Они не привыкли разлучаться — Набоков писал домой иногда по два письма в день. Через месяц почта принесла Вере анонимный конверт, в котором на четырех страницах некий «доброжелатель» расписывал роман Владимира с какой-то Ириной Гуаданини, русской эмигранткой-циркачкой, жившей в Париже.

    Набоков писал жене: «Я и не сомневался, что „слухи“ доползут до Берлина. Морды скользкие набить их распространителям! Мне, в конце концов, наплевать на гадости, которые с удовольствием говорятся обо мне, и, думаю, тебе тоже следует наплевать. Жизнь моя, любовь моя. Целую твои руки, твои милые губы, твой голубой височек».
    Вера, естественно, не поверила мужу. Женщины редко верят себе, а что уж там говорить про мужчин. Он действительно в ней нуждался («.. без того воздуха, что исходит от тебя, я не могу ни думать, ни писать — ничего не могу !»), но почему-то  Веру с сыном Набоков звал не в Париж, где обитала роковая Гуаданини, а звал он семью на Ривьеру. Четыре месяца Вера неоднократно переносила встречу, а потом решительно заявила, что она с сыном едет в Чехословакию, к матери Владимира: надо показать бабушке внука — там и встретимся! Как славно жить, когда не надо утверждать характеристику в райкоме КПИсус.
     Казалось, план по возвращению блудного мужа в лоно семьи Вере удался — встреча состоялась, Владимир клялся в любви жене и сыну и излучал вселенскую любовь. В июле 1937 года Набоковы вернулись во Францию и поселились в Каннах. Тут-то Вера и нашла письма мужа к Ирине, датированные чешским периодом их жизни. Между супругами состоялся решительный разговор — Вера поставила Владимира перед выбором: или семья, или любовница.
    Испытание чувств длилось восемь месяцев. Через три года семья Набоковых эмигрировала в США с последней сотней долларов в кармане.
В Америке их никто не ждал — кроме девочки-литагента, подарившей им пишущую машинку, и нескольких знакомых, поделившихся обносками и временной крышей над головой. Набоковы приехали из нищеты в нищету. Но и это было здорово для тех времен, отныне Набоков будет именовать себя «американским писателем». В США царил мир, а по всей Европе покатился каток войны.
     Путь к мировой славе занял у Набокова долгие пятнадцать лет. В Америке Вера поседела, а Набоков прибавил в весе 35 килограммов, бросив курить. Вере тяжело давалась роль профессорской жены, требовавшая в определенных ситуациях публичных реверансов, Владимир всегда чувствовал себя на публике как рыба в воде,его лекции это всегда была пьеса для одного актера. Он царил в аудитории, как злосчастный убийца Соколов в Питерском университете. Девушки от Набокова буквально "угорали". 
Со стороны могло показаться, что теперь семью содержал Набоков. Его хлеб — преподавательская деятельность сначала в колледжах, потом в Стэнфордском университете, Корнельском и, наконец, в Гарварде. Но лекции для Набокова писала Вера, она лучше его знала литературу. Она присутствовала на всех его занятиях, иногда читала за него курс, если муж болел или просто капризничал.
   В 1955 году Вера стала единственной в Итаке 53-летней домохозяйкой, получившей разрешение на ношение огнестрельного оружия. Через девять лет, на презентации набоковского перевода «Евгения Онегина», в бисерной сумочке Веры все еще лежал браунинг, просто из любви к оружию.
   Однажды осенью 1948 года внимание соседей привлекло необычное зрелище: на заднем дворе дома Набоковых по Сенека-стрит в городке Итаке пылал огромный костер. Мужчина средних лет бросал в оцинкованную бочку для сжигания мусора исписанные листы бумаги.Но из дома вдруг фурией вылетела Вера, как бабочка на огонь,и кинулась спасать рукопись. Мужчина в гневе заорал на нее. Но соседи услышали  грозный рык худенькой женщины: «Пошел вон отсюда!»
   Это так Вера спасала черновики «Лолиты». Дважды Набоков пытался привести "приговор" в исполнение,но Вера доказала миру и мужу, что пока она рядом, "рукописи не сгорят". Кто кому командовал «рядом!» в этом союзе — большой вопрос.
   Вера всегда присутствовала на лекциях мужа, от греха подальше. Уж больно заметно блестели глаза у слушательниц.  Но грех все равно случился в женском колледже Уэллсли. «Он любил не маленьких, а именно молоденьких девочек», — вспоминала выпускница колледжа Кэтрин Риз Пиблз. Если у Лолиты и был реальный прототип, то это, скорее всего была именно, Кэтрин. Девушке нравился русский профессор. И она с удовольствием стала его изучать, даже забираясь под длинное профессорское пальто на ватине. Других деталей "изучения" биографы Набокова не сообщают.Надо читать историю Лолиты и догадываться обо всем самим.
     После того, как Набоков однажды, в неуправляемом порыве, написал на школьной доске «Я тебя люблю» и быстро стер, Кэтрин заинтересовалась русским языком. Сколько таких "лолиток" было у Набокова, можно только догадываться: коллеги вспоминали, что нередко Владимир «шнырял по кампусу с жадным ищущим взором антрополога».
       В одном из номеров журнала «Мадемуазель» за 1947 год Набокова даже отметили как «преподавателя, снискавшего небывалое обожание студенток». Еще бы! Он был последним мужчиной в Америке, который целовал женщинам руки. Надо ли говорить, что Вера, после всех инсинуаций, ушла в глухую оборону и категорически отрицала любые романы мужа, бросавшие тень на его репутацию. У него была только одна тень, образ его жены.   
    Итак, все же «Лолита» родилась, буквально из пламени, в сентябре 1955 года. Пять американских издательств отказались публиковать эту «омерзительную вещь».Можно подумать, в Штатах не читали греческие трагедии.  В Британии решали судьбу книги и ее автора даже  на уровне парламента. На публикацию "Лолиты" согласились только французы. Вот как хорошо, что на планете есть Франция. Я такую француженку видел однажды в Питере в кондитерской "Буше" в 2018 году, что ею могла бы гордиться любая страна.  Вера отвезла рукопись лично, не доверяя почте. И это та самая Вера, которая десять лет назад запрещала своему 12-летнему сыну читать «Тома Сойера», говоря: «Эта книга внушает ранний интерес к девочкам и учит дурному!». А теперь Вера прониклась "Лолитой" и поняла, что это шедевр.
     После выхода в свет романа «о порядочном джентльмене, который испытывает безнравственные чувства к юной падчерице», доселе малоизвестному писателю Набокову, реально грозило изгнание из Америки, тюрьма в Англии и обвинения в педофилии во Франции. Ну, не читали в этих странах книгу Свядоща "Женская сексопатология" и не знают, как мучительно стареют мужчины и какие "чудеса" происходят в спальнях и не только. А мемуары падчериц это вообще особая статья. После издания такой серии, придется все Кодексы пересмотреть.
      Автор отчета для американского издательства «Даблдэй» писал: «То, что страсть может стать такой отвратительной, свидетельствует об испорченности автора — и он действительно крайне испорченный человек, — что вовсе не лишает роман определенных достоинств». Через несколько месяцев «Санди Таймс» опубликовала рейтинг лучших книг года — и «Лолита» вошла внезапно в первую тройку.
Через год упомянутый «непристойный роман» уже возглавил список мировых бестселлеров. До людей никогда не "доходит" сразу. Издательства теперь боролись за авторские права и «перспективу угодить в тюрьму из-за двенадцатилетней девочки». Как известно, Пушкин выражал сожаление, что девок 12-ти лет нельзя выдавать замуж, надо ждать до 14-ти. А они должны "рабят" (маленьких рабов), как можно скорее рожать!
     Скандалы и успех подогревали друг друга. Стали вдруг востребованы произведения, написанные Набоковым ранее. Посыпались новые многочисленные заказы. Стэнли Кубрик купил права на экранизацию романа. Картина была номинирована на семь наград. Казалось, что супруги открыли, наконец, золотую жилу. Вера купила себе веселенькое платье. А Набоков завел в дневнике страницу «Ураган Лолита», где описывал всякие перипетии, связанные с романом.
    Ураган по имени  «Лолита» мощным импульсом небрежно  перенес Веру и Владимира из США в Европу. Последним пристанищем для «эмигрантов, трижды гонимых историей», стала тихая и уютная Швейцария. Вера и Владимир поселились на последнем этаже отеля «Монтрё-Палас» в номере с видом на Женевское озеро. Изолированность, возведенная ими в степень недосягаемости, определила на последующие годы их образ жизни. Подруга семьи, княжна Зинаида Шаховская, организовавшая литературное турне писателя по Европе еще в 30-х гг., на одном из приемов была поражена: супруги Набоковы сделали вид, что они ее не знают!Люди все не без недостатков.
     Однажды в лифте какая-то постоялица отеля поздоровалась с Верой и пожелала ей доброй ночи. «Миссис Набоков» вернулась в свой номер возмущенная до крайности: «Что она о себе возомнила! Люди должны знать свое место!» Тяжелее всех приходилось издателям, юристам, журналистам, переводчикам, налоговикам. Вера точно знала их место и "строила" их всех  "на раз".
    Так, например, целых десять лет она судилась с французским издательством «Олд Пресс», которое первым опубликовало «Лолиту». Она даже добилась сожжения тиража в Швеции, так как ее абсолютно не устроило качество тамошнего перевода.
    Австралийский профессор Эндрю Филд опрометчиво  взялся писать биографию Набокова. Супруги пригласили его к себе в Монтрё. Вскоре Филд прислал им свою первую рукопись. Набоков просто назвал ее «кретинской ». Текст на 670 страницах был возвращен профессору с правками и комментариями Веры на 181 страницу.
   В последний год жизни Набоков постоянно болел: у него сдавали сердце и легкие. Его тело умирало, а душа цеплялась за Веру. Ворчал: «Я бы не возражал полежать в больнице, если бы ты была рядом, положил бы тебя в нагрудный карман и держал при себе».
    Днем 2 июля 1976 года сердце Набокова остановилось. Вера и сын Дмитрий были рядом. На траурной церемонии Вера не проронила ни слезинки. Но сын запомнил, как мать сказала ему потом: «Давай наймем самолет и разобьемся!» Вера пережила мужа на 13 лет.
      Сидя в инвалидном кресле после перелома шейки бедра, традиционного финала для многих женщин, она продолжала упорно заниматься переводами романов Набокова. Она этим занималась до тех пор, пока ее руки держали книгу.Так она постоянно общалась с ним и слышала его голос. Незадолго до смерти, она попросила друзей: «Молитесь, чтобы я умерла мгновенно». Так она и умерла, в 10 часов вечера 7 апреля 1991 года на руках у сына. В некрологе «Нью-Йорк Таймс» написала: «Вера Набокова , 89 лет, жена, муза, агент». Прах Веры смешали с прахом мужа. Они не верили, что со смертью все заканчивается...
   Таков краткая история жизни писателя, у которого не было никаких шансов выжить в СССР. Не расстреляй  его труполюбивые чекисты, голод в бывшей столице империи, городе ВНИТЛ (временно носившем имя товарища Ленина) убил бы и его и всю его семью.
    Я уже  изрядно подзабыл книги Набокова, да и речь тут не о книгах, а о судьбе писателя. Как ему безумно повезло с Верой и как они поняли друг друга. Это редко кому удается. И я поставлю в конце ссылки на "Роман с блондинкой" и на "Роман с брюнеткой", а позднее вставлю дайджесты еще пяти подобных романов! В заставке речка Оредеж. Надо бы найти исторический дом Набоковых. Но его любой желающий может теперь найти в Сети. Дом знаменит и он того заслуживает. Конечно, роман принес пользу только Набокову. Он заработал денег и прославился. С точки зрения воспитания чувств роман не может дать ничего. Занимательное чтиво. красивые слова в в чем-то трогательная история. Хорошо еще, что в "Лолите" зло наказано и какой-то мерзавец убит. Насколько я помню, намного чаще убивают девочек. Это легче. Историк Соколов это с мрачным и кровавым блеском доказал 8.11.2019.В дебрях Интернета, я отыскал случайно инфу, что Набоков не всё выдумал. Он был в курсе нашумевшей истории 13-летней Салли Хорнер, которую запугал и похитил  Фрэнк Лассаль 49 лет. Он два года возил девочку по Штатам и пользовался ею. Потом Фрэнка упрятали в тюрьму, а девочка погибла в автоаварии.
А ссылки это для желающих развлечься и извлечь пользу. Не про Лолиту, конечно, но тоже довольно не слабо.
http://stihi.ru/2015/10/26/8823
http://stihi.ru/2018/03/01/7481