Неоконченный роман...

Уйдя в роман свой с головой,
Я загрустил, вернувшись в век двадцатый.
Там были грустные и радостные даты,
Война и мир, и счастье, и любовь…

Там было всё, чем жил и чем гордился,
Там были живы мама и отец.
Я – плод любви их, в мире появился…
Стране Великой наступил конец…

И я хожу, весь погружённый в мысли,
Мечусь по комнате, как в клетке лев…
Задел за струны, ноты и повисли,
Рукам – к игре, призывом зазвенев.

И вот срослись душа моя и струны,
Переплелись и грусть моя, и звук…
Сочился свет в окошко бледно-лунный,
И рисовал фонарь свой жёлтый круг…

Я прижимал гитару, словно деву,
К груди своей, и всё шептал стихи,
Играя тихо поначалу и не смело,
Но вскоре в звуках потонул, в стихии.

И вверх душа рванулась, словно птица,
Окреп мой голос, страстью зазвенел…
Но грусть опять присела на ресницы,
К губам прижала руку, чтоб не пел.

Последний звук, последнего касания
Ещё, как стриж, порхал под потолком,
А я, поддавшись, грусти заклинаниям,
В двадцатый век вернулся, в отчий дом.

Услышал голос мамы и отца,
Их воркование о празднике Победы,
Себя узнал – влюблённого юнца.
Ведь я не знал ни горести, ни беды.

Там даже воздух, кажется, другим,
В нём нет тоски, плохого настроения.
Там лето бродит, словно пилигрим.
Прибой, зубрит стихи свои,  для пения…

Услышав плач, бегу к сестре, к кроватке,
Смотрюсь в её небесные глаза.
Воспоминания… они такие шаткие…
Моргнул и нет их, сникли, как слеза…