Черновики

Был как индийское кино нелеп и мил
пришедший август, и я его с руки кормила,
всех комаров, мошку и гнус.
Хорош собой! Вот только грусть
поверх невидимых улыбок, и смех -
не смех, а тихий хруст
листвы засохшей раньше срока,
опавшей вниз, летящей вверх,
Подхваченной порывом
ветра...

И вместо ворона - сорока,
невыносимо-говорлива:
треща о чем-то мне из чащи,
в гнездо листок бумаги тащит.

Осталось лишь вообразить
то откровение, что скрыто
в листе, испачканном в грязи,
в корявой вязи букв размытых...

Быть может, то был черновик?
Война в саду у дяди ВАЛЛ-И,
"Ветра Зимы" в оригинале,
фонарь, аптека, мост и "Крик"...

Быть может, то был телефон:
записан в шутку на салфетке,
без мыслей задних и порочных.
Но глаз наметанный, сорочий
в нем разглядел холодный блеск
двух новых золотых колец,
и под фатой - сапфир сережек...
На свете всякое возможно.

И в этом есть особый шик:
как хочешь, так и напиши.

Финал истории исчез
в лесу со взмахом птичьих крыльев,
и август в фабулу пролез,
пророс сухой его ковыль
промежду небылью и былью.

Покуда мы - черновики,
для нас черника и малина...
Для нас чернила или глина,
сорочий крик и солнца блики
у заболоченной реки;
нелепый масочный прикид -
у птицы в клюве.
Зреет клюква,
и у нее довольный вид.

Нетороплив и некапризен,
глодает сыроежку слизень,
вальяжно замыкая круг...
Memento
mori,
бедный Йорик!
Но мало истины в моменте:
не дату смерти - годы жизни
твои укажут, если вдруг.