Темно на Колокольной

      Северный климат, природа  приморья круглый год донимают  своими причудами  город,  давят на его улицы,  дома, дворцы  да соборы и, главное,  -- на людей.

        Весной – это странный, поздний  ледоход. Уже все реки  вскрылись, и прошёл паводок. Зацвела черёмуха. А тут по Неве и потянулись голубоватые глыбы ладожского льда, принося в город арктический холод.  Ну, конечно, не лёд приносил холод, а северо-восточный ветер, который  и выгонял  лёд Ладоги в  Неву. Горожане ёжились и кутались в куртки  и плащи, хотя наиболее активные из них  пытались загорать  на песчаных берегах Невы и её рукавов, сооружая для защиты от пронзительного ветра песчаные холмики. Выстраиваться-то   в купальниках вдоль южных стен Петропавловской крепости они начинали ещё в конце марта.

       Летом – это тягучие , явно нездоровые  белые ночи. Таинственная полумгла-полусвет беспокоит психику горожан, нарушает их сон, выгоняет их ночью на улицу. И что характерно: белые ночи в Кирове, Котласе, Перми и в других северных  городах не донимают их жителей, а петербуржцев донимают.  Здесь. скорее всего. сказывается необычная аура горда. Пропитан город мистическим духом. Уж очень много людей погибли в нём, приняв преждевременную, мучительную смерть, особенно в 1941-1943 годах.  В блокаду покойники были в каждой квартире, в каждой парадной, на каждой улице. А на некоторых улицах были устроены морги под открытым небом, куда складировались  подобранные на улицах трупы. Попы утверждают, что после смерти человека от него остаётся некая душа. Учёные про душу помалкивают, но поговаривают о существовании посмертного, эфемерного сгустка энергии, который рассеивается в пространстве. Очевидно,  здания Петербурга впитали эту горестную энергию блокадников и других бедолаг и в период тепла, в период белых  ночей активно её источают, что и влияет на чувства питерцев.

      Осенью – это сильные ветра и наводнения. Хотя и построили дамбу, но низменные части города, всё равно,   при подъёме  воды подтапливаются.   Влага по стенам поднимается до второго этажа. Наводнения очень волнуют горожан. Они всё время опасаются , как бы не повторилась трагедия двадцать четвёртого года.

     Замой --это северные сияния, оттепели, простуды, ОРЗ, грипп, а тут ещё и ковид, от которого питерцы мрут активнее, чем граждане  любого другого города. Ну и канцер чувствует себя в городе, как дома. А чего не чувствовать, если ко всему негативному прочему, на территории города существует несколько радиоактивных точек, да и атомная станция рядом.

      Влиянием всего этого, кстати, и объясняется большое количество чёкнутых, наркоманов и пьяниц,  шастающих по улицам города. Особенно пьяниц. Почему-то в демократическом  Санкт-Петербурге  пить стали в разы больше, чем пили в социалистическом Ленинграде.

       Барсуков не был пьяницей, но, тем не менее, он в данный момент, вдрызг пьяный,  блукал в районе Владимирского проспекта. Денег на такси у него не было (сначала были, а потом куда-то пропали), в метро его не пустили, так как он никак не мог попасть в турникетный проход.  И на трамвае   отправиться домой тоже было сложно: : он совершенно  не соображал,  номером какого маршрута ему нужно ехать.
 
       Хмель никак не развеивался, а наоборот, как бы сгущался, становился тяжелее и дурнее. Стало подташнивать. Да и то сказать – выпито было не меряно. Да и то сказать – как было не выпить,  когда питомцы Высшего военно-морского училища 1957-го года выпуска отмечали пятидесятилетний юбилей своего лейтенантства. Такие встречи проводились ими через каждые десять лет за исключение 1997 года. Тогда было не до юбилеев – выжить бы.  Да и сейчас за стол в ресторане гостиницы «Московская» из 110 бывших выпускников сели лишь 11 человек. Кто-то посчитал такую встречу неактуальной, кто-то был болен, у кого-то с финансами были проблемы, а некоторые уже предстали с отчётом перед Всевышним. Всем юбилярам было за семьдесят и, если на предыдущих встречах народ петушился, хвастался своими достижениями по службе и в жизни, то на этой встрече хвастаться было нечем, в основном вспоминали смешные истории из своего курсанства.  Встреча протекала очень жизнерадостно. Тосты следовали один за другим. Вот Барсуков и набрался.

       Была глухой час. Белые ночи ещё только начинались, и на улице, несмотря на редкие фонари, было темновато. Он шёл по Колокольной улице и не  соображал, где же он находится. Справа темнела громада Владимирского собора, но он его не узнавал.  От усталости и хмеля  Барсуков  присел на  каменную  тумбу возле подворотни какого-то дома и вскоре потерял чувство реальности.

      Очнулся он от того, что его брали по руки. Мужчина и женщина подняли Барсукова и повели. Куда повели и зачем --  ему было безразлично. Он замёрз и очень хотел прилечь.

      Троица свернула под арку  пятиэтажного дома, минула двор и ещё одну арку и в заднем дворе спустилась по бетонным ступенькам в подвальное помещение.  Из открытой двери пхнуло устоявшимся теплом.  Это была домовая котельная, котёл которой, в связи с наступившими холодами, иногда по просьбе жильцов разводили и подавали тепло на этажи.  Пара уложила Барсукова не топчаДа и прикрыла байковым одеялом.  Сами же мужчина и женщина устроились на раскладушках, которые были важным элементом котельной.  На них частенько ночевали приятели молодой пары. Да и сама пара иногда их использовала. Вот как сейчас: задержались у друзей,  а топать ночью на Пески, где они жили -- это испытывать судьбу.

      Лёва Зиневич был драматургом. Он сочинял пьесы в стихах наДа и сама пара иногда их использовала. Вот как сейчас: задержались у друзей,  а топать ночью на Пески, где они жили -- это испытывать судьбу. исторические темы из тех времён, когда сеньоры не гнушались снести пару другую непослушных  им голов. Ну, примерно, как у Шекспира. Сейчас он освещал тёмные делишки, творившиеся при дворе короля Генриха IV. Главная интрига заключалась в том, что под одеянием короля скрывалась женщина. Два года  тому назад, чтобы  было достаточно времени на творческий процесс, он устроился кочегаром в домовую котельную. Там иногда посматривай на манометры, да следи за уровнем воды. Вот и вся работа. Когда наступало лето,  он занимался ремонтом оборудования и подготовкой систем к очередному отопительному сезону. Платили , конечно, мало, но он ещё подхалтуривал в рекламе, в написании сценариев праздничных вечеров, корпоративов , детских утренников.

          Женя, его подруга, год назад окончила Технологический, но работы ещё не нашла, зарабатывая на жизнь случайными шабашками.  Они весело и дружно жили в грехе, никак не удосужась  узаконить свои отношения.

        Женя очень сокрушалась, что ещё ни один театр не принял к постановке ни одну талантливейшую пьесу гения Зиневича.  На что  Лёва успокоительно отвечал, что всё ещё впереди,  ссылаясь на пример таких знаменитых  кочегаров, как Цой и Бродский.


      Когда Барсуков проснулся, хозяева были ухе на ногах.  В котельной витал запах кофе, на плитке шкворчала большая яичница. Взглянув на молодых людей, Барсуков смущённо произнёс:

    --  Здравствуйте. Извините, где я нахожусь?

     -- Давайте сначала познакомимся.  Это Женя, а меня Львом зовут, оповестил Лёва.

     -- Алексей Георгиевич, -- протянул руку Барсуков.

     -- А находитесь вы на Колокольной улице у добрых люде, которые приглашают вас к столу.

      Лёва достал из шкафчика начатую бутылку водки и три гранёных стакана:

      -- Вам нужен опохмел, ну и мы, с утра пораньше,  за компанию присоединимся.
 
      Хозяин налил всем по пол стакана. Во время трапезы Барсуков поинтересовался, что подвигнуло  их на такое милосердие по отношению к нему?

     -- Зарок, -- отреагировал Лёва.. – Когда я однажды в студенческие годы замерзал пьяный на снегу Александровского сада после новогодней вечеринки,  меня подобрала одна добрая душа. Спасла. Вот я и дал зарок не проходить мимо лежащего пьяного мужика.  Ведь они таки жалкие, беззащитные. Здесь, не считая вас, побывали уже с десяток таких клиентов.

      Прощаясь Барсуков спросил, чем он может отблагодарить хозяев за помощь. На что Лев ответил вопросом:

      -- А что вы умеете делать, на что способны?

     -- Что вы имеете в виду?

      -- Ну какое-нибудь хобби, какое-нибудь рукоделие.

      -- Да нет у меня ничего такого особенного. Разве что могу фигурки из дерева вырезать и стишки сочинять

       -- Стишков у нас самих навалом, а резьба – это дело.

     Он достал тетради и стал записывать:

     -- Так. Алексей Георгиевич. Номер телефона. Резьба по дереву.
      Закончив запись, он весело сказал:

     -- Тут у меня большой список разных специалистов. Теперь  резчик появился.  Вдруг возникнет  нужда в резьбе по дереву, вот я к вам и обращусь за помощью.  Надеюсь, не откажите?

      -- Всегда рад. В любое время.

      На том и расстались.


     Звонок Льва,  примерно через год после  знакомства в котельной, был неожиданным. Никак Барсуков не мог предположить, что он понадобится  кочегару с Колокольной улицы.  Ан смотри-ка, понадобился.

      -- Что случилось, Лёва?, -- после взаимных приветствий вопросил Барсуков.

     -- У друга день рождения, тридцать лет.  Хочется подарить что-нибудь стоящее, а всё стоящее – дорогое. Вспомнил о вас.  Алексей Георгиевич, не могли  бы вы вырезать из дерева какую-нибудь оригинальную фигурку рублей на тысячу?

      -- Что вас конкретно интересует?

     -- Мне всё равно. На ваше усмотрение. Но только не матрёшку.

    --  Хорошо. Постараюсь.

      Барсуков думал не долго.  Идея быстро посетила его.  Он буквально этой осенью провёл фотосессию,  объехав  все  места, где  в Питере расположены сфинксы. Из всех сфинксов самыми симпатичными были скульптуры во дворе Горной академии. Они имели женские головы с кудряшками, красивые лица и аппетитные бюсты. Вот такого сфинкса уменьшенного размера и решил вырезать Барсуков, но с изменениями.   Все петербургские сфинксы лежат, а Барсуков решил вырезать стоящего сфинкса.  Он сделал несколько  эскизов, выбрал наиболее удачный из них и, взяв добротный чурбачок яблоневой древесины,  начал ваять.  Когда с помощью ножовки и стамесок были выявлены основные объёмы, он начал штихилями и напильниками детализировать фигуру. Через два дня упорной работы появился конечный  результат. Это была женщина-лев с красивым лицом. Она стояла в выжидательной стойке.  Её  передние конечности имели вид львиных лап, а  задними конечностями являлись  полусогнутые симпатичные женские ножки,  в верхней части переходящие в милый задок. Срам прикрывал опущенный хвост.  Дама-сфинкс, закреплённая на бруске из морёного дуба, выглядела очень оригинально.

     Когда Зиневич увидел скульптурку, он  запричитал:

     -- Это чудо! Такой пикантной вещицы нет нигде во всём мире!  Вам нужно организовать серийное производство таких сфинксов.

     -- Ага. И промышленный комбинат.

    Вот так закончился для Барсукова эпизод встречи моряков-ветеранов. И аура города здесь ни при чём.  Пить нужно меньше.     А из тех одиннадцати стариканов. вспоминавших юность в ресторане гостиницы «Московская», не повезло не только Барсуков. Как стало ему известно, кто-то из них опоздал на поезд, кто-то потерял портфель,  кому-то пришлось ночевать на вокзале. Да, забыли ветераны, что они не мичмана, которые могли вечером ужраться, а утром бодро бежать на зарядку.

     Что же касается петербургского климата, о котором автор наговорил много не лестного в начале рассказа, то это частный взгляд на проблему, который  у каждого свой. Барсуков, например, так отозвался о петербургской погоде:

 Недобрая фея накрыла плащом
Нерадостный, северный город
И каждому  снежную плюшку  с дождём
Засунула жабой  за ворот.

И каждый почувствовал. что не спроста
Волшебница плащ свой раскрыла.
Под ветром холодным синеют уста.
И лица не лица, а  рыла.

Казалось от этих угрюмых небес
Печаль расползлась на пол мира.
И в теле тоска, и в извилинах стресс,
И Питер совсем не Пальмира?