4. Рухнувший мир...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ – РУХНУВШИЙ МИР.

Вера – предмет самого пристального внимания как психологии, так и онтологии, гносеологии и социологии. Это не психология религиозных людей, как может показаться на первый взгляд, а многостороннее исследование ВЕРЫ КАК ОБЩЕПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ФЕНОМЕНА СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА. 

Если свести воедино самое основное, что было сказано о вере, то у нас получится следующее: 

Веру вообще можно определить как осознание человеком своей убежденности, уверенности или доверия, основанном на чужом мнении или авторитете. Если этот источник носит религиозный характер, то, следовательно, и вера, основанная на доверии к нему, религиозна, хотя бы она и не являлась верой в сверхъестественное как реально существующее.

Точка зрения, согласно которой вера тождественна религиозной вере, не получила в философской литературе широкого распространения, так же как и мнение, что область распространения веры ограничивается религией и религиозной философией. Преобладающей является концепция, признающая существование нерелигиозной веры и, следовательно, считающая религиозную веру частным случаем веры вообще.

Следует подчеркнуть, что если в гипотетическом знании те или иные идеи рассматриваются в только в качестве идей и не отожествляются с объективными вещами и процессами, то характерной чертой религиозной веры является то, что объект веры, существующий в сознании, объективируется. И богословы, и верующие настаивают на том, что объектом их религиозной веры является не сама мысль или понятие о Боге, но именно сам Бог, само сверхъестественное в качестве реально существующего.

В противоположность религиозной вера нерелигиозная имеет в качестве своего объекта те или иные гипотетические положения, которые формулируются на основе обобщения общественной практики, исходят из научно установленных и практически проверенных истин. Являясь основанием дальнейшей деятельности, содержание такой веры либо признается ложным, либо подтверждается в ходе практической, экспериментально проверки, приобретая значение обоснованного знания. Такая вера выступает как побочный, вспомогательный элемент в процессе развития знания.

Вера, означающая признание чего-либо истинным с такой решительностью, которая превышает силу внешних фактических и формально-логических доказательств, называется убеждением, переходящим иногда в фанатизм.

Убеждение — своего рода золотой купол храма веры. Это твердо составленная система взглядов, которая накрепко упрочилась в нашей душе, при этом не только в сфере сознания, но в глубине подсознания, в сфере интуиции, густо пропитавшись нашими чувствами.

Убеждение составляет стержень веры и духовное ядро личности. Человек без глубоких убеждений — это еще не личность в высоком смысле этого слова. Это как бы плохой актер, играющий навязанные ему роли и, в конечном счете, утрачивающий свое собственное Я.

Известно, что именно идейная убежденность позволяет человеку в минуту смертельной опасности преодолевать сильнейший инстинкт самосохранения, жертвовать жизнью и совершать героические поступки.

В философском контексте «вера» рассматривается как совокупность результатов метафизического мышления и исследований, причем метафизика понимается как единая форма познания мира (физический и духовный мир).

Физический «мир» — это тот «мир», который  предельно рационален, ясен и прозрачен, каждую часть легко описать, объяснить и сделать понятной всем.
 
Под духовным (т.е. существующим за физическим — Аристотель) «МИРОМ» понимается иррациональность, т.е. недоступность рассудку;  то, что не может быть постигнуто разумом и оценивается как «сверхразумное», «надразумное». Поэтому веру можно разграничить на рациональную и иррациональную.

Рациональная вера — это логически обоснованное, теоретически осознанное, систематизированное знание в гносеологическом плане, онтологическое — в основе, в бытии которого лежат закон, правило, порядок и целесообразность, способно быть воспринято всеми субъектами. Инструментами познания рационального являются рассудок, разум, понятие, суждение, законы логики, а это созвучно с философией. Поэтому стремление понять мир с помощью разума и преобразовать его в соответствии с разумом называют рационализмом.

Иррациональная вера  основана на подчинении силе, которая воспринимается как совершенно непреодолимая, всеведущая, основывающаяся на подчинении иррациональному авторитету — вождю, лидеру секты, авторитету в искусстве, науке, политике; Богу. Причем эта вера основана на чужом опыте, в то время как рациональная — на собственном. Термин «вера», как он употреблен в Ветхом Завете — «эмуна», означает устойчивость, смирение и терпение.

Однако смирение  также есть неоднозначный и весьма сложный феномен. Оно может быть результатом безразличия, равнодушия к истине, следствием неразличения добра и зла.

Рациональная вера призывает к различающему терпению, постулируя наличие нетерпимого – того, что человек не должен терпеть. Например, к современной неразличающей толерантности отношение должно быть такое же, как и к фанатизму, ортодоксии, ничем не ограниченной свободе и авторитаризму.

Давно замечено и доказано, что вера (любая вера!) однозначно не носит характер непременно поступательного и восходящего движения. Для нее характерны спады и взлеты, вершины и пропасти, достижения и падения. В этом смысле вера может пониматься как духовная жизнь человека, которая столь же противоречива и непредсказуема, как, собственно, и сама его жизнь.
 
«Таинственность мира бесконечна, это должен ощущать всякий, кто хоть однажды беспристрастно заглядывал в тайну мира. Но и тайна человеческого существа не меньше и не короче. Если человек обратит взгляд на себя, то он встретит несказанную таинственность». (Иустин Попович).

В вере, прежде всего, выражается мировоззренческая позиция человека. Именно она фактически определяет мировоззрение человека в целом, цементирует его. И в этом смысле уничтожение веры грозит невозможностью осуществления человеком целеполагающей деятельности вообще, распадом духовного строя личности.

Вера является важнейшим свойством сознания, определяющим духовное познание. Необходимость веры вытекает из положения человека в мире и наличия сознания как целостного феномена.

Человеку Разумному необходим целостный образ будущего, который поддерживается и живет в нем, с которым у него имеется эмоциональная теплая связь, в который он верит, несмотря на колебания, ослабление воли, разумные призывы  приостановить или вовсе прекратить деятельность.

Если воспринять мир совсем точно, со всеми его опасностями, подвохами, поворотами судьбы, то можно замереть и вслед за поэтом воскликнуть: «Кто смеет молвить “до свиданья” чрез бездну двух или трех дней?».

Образно выражаясь, наша жизнь — мост в будущее, который мы перебрасываем через «бездну двух или трех дней», не говоря уже о безднах более длительных отрезков времени. Одна опора этого моста реальна, очевидна, она стоит здесь, где мы сейчас пребываем в относительном здравии и благополучии, а вот другая — та, что призвана удерживать пролет моста, отстоящий на три дня, или три года, или тридцать лет, не видна, а лишь зыбко предполагаема. Чтобы двинуться вперед, нужно верить в то, что другая опора есть.

Таким образом, вера — это отнюдь не только религиозный (как продолжают думать воспитанные атеизмом ученые), но и общепсихологический феномен. Теперь поговорим о кризисах веры как своеобразной остановке жизни, темной ночи души и затмении разума. Вот что пишет об этом православный психолог и психотерапевт Наталья Скуратовская:

«Кризис веры – это тяжело и больно, но без него никак нельзя. Все, что в нас есть, будь то наша личность, отношения с другими людьми или наше мировоззрение, все развивается при помощи кризисов.

Кризис – это возможность за короткое время получить качественный скачок и радикальные изменения, которые дают шанс перейти на более высокую ступень развития.

Впрочем, это не дает никаких гарантий, ведь в каждом кризисе вместо шанса пережить и подняться есть опасность зависнуть в переживаниях или провалиться в бездну отчаяния.

Кризисов бывает много и разных: возрастные, личностные, духовные.
Особенность  кризиса веры состоит в том, что он посягает на основу нашего бытия. В духовном кризисе мы утрачиваем свою мировоззренческую основу, перестаем понимать смысл жизни. Это не значит, что мы понимали смысл жизни раньше, а теперь нет. Но в спокойные периоды нашей жизни обычно присутствует ощущение цели и смысла, которые в моменты духовных кризисов кажутся нам уже неправдой. Иногда неправдой они и оказываются. Эта приостановка полезна, чтобы исправить свои пути.

Особенность духовного кризиса верующего человека, христианина (а очевидно, что определенные духовные кризисы переживают и эзотерики, и люди с неопределенным представлением об инобытии и даже неверующие) состоит в том, что их предыдущий  опыт в одночасье обесценивается. Это приводит к отказу от каких бы то ни было  практик, а иногда к их переосмыслению.

Как только мы теряем почву под ногами, как только наше мировоззрение рухнуло, из-под него вырывается экзистенциальная тревога. Тот ужас, который в совокупности создается, ужас, с которым мы сталкиваемся лицом к лицу, побуждает нас быстро искать новые смыслы. Смерть всегда оспаривает наше желание быть. Иррациональный страх небытия подрывает основу существования, делая его ненадежным и случайным. Непонятно: то ли мы есть, то ли нас уже нет.

Свобода, которая кажется такой замечательной, ведь мы всегда стремимся к ней – тоже страх. Но почему? Да потому, что именно свобода, отрицающая любой закон, порождает не хаос, а беспощадный порядок, основанный на насилии и праве сильного. Само наше существование становится шатким, условным и непредсказуемым. А ведь всем нам необходима хоть какая-то предсказуемость и ясная цель нашего бытия.

Одиночество в экзистенциальном смысле – это чувство собственной изоляции. Мы одинокими рождаемся и одинокими уходим из этого мира. В обычные минуты нашей жизни этот страх мы закрываем в контактах, в привязанностях, в принадлежности к чему-то большему. Наконец, если мы теряем прежний духовный смысл, то мы чувствуем полную пустоту жизни, потому что потребность в целях и смысле составляет основу человеческого существования.

Самой распространенной причиной является крушение иллюзий о себе. Часто мы воспринимаем самих себя мифологически, т.е тщательно конструируем и поддерживаем некую «легенду о себе» не обращая никакого внимание на истинное положение дел. И, как правило, считаем себя кем-то значимым или видим в себе всевозможные таланты и дарования.

У нас всегда есть притязания и определенное ощущение собственной ценности, более-менее адекватное или неадекватное. Люди с мифологическим восприятием собственного «Я» весьма утомительны, категоричны, излишне говорливы. Для них главное - говорить (лучше всего о себе). Слушать других они попросту не умеют. Для них характерна также особая артистичность, но та, которая свойственна плохим провинциальным актерам.

Как бы то ни было, но иллюзии о себе всегда накапливаются. В моменты кризисов этот ворох представлений разваливается. Мы оказываемся вынуждены собирать себя заново или вообще рождаться заново.

Для людей воцерковленных главной причиной является крушение иллюзий о Боге и  крушение иллюзий о Церкви. Ожидание, что мы придем в некое прекрасное место, где все друг друга любят и там практически рай, обычно разбивается о церковные реалии. И с этим переживанием тоже приходится справляться.

Есть и другая группа причин. Как правило, это события, существенно изменившие нашу жизнь и повлекшие за собой духовный кризис. И на первом месте здесь стоит смерть близких.

Смерть – это всегда момент переосмысления и собственной жизни тоже. Когда человек теряет дело, которому он посвятил свою жизнь, с ним происходят разные неприятности, связанные с его профессиональным признанием, и когда рушится то, на чем была основана его профессиональная самоидентификация – это тоже приводит к кризису. С этим что-то надо делать. Но единственное, что реально сделать можно – понять, как жить по-другому, и осмыслить произошедшие трагические события, обретя новый смысл.

Изменение материального уровня как в меньшую, так и в большую сторону, внезапное обнищание, как и внезапное богатство, в равной степени разрушительны для духовной жизни. Они ставят нас перед угрозой духовного кризиса.

В равной степени причиной кризиса могут стать отношения с другими людьми: предательство, серьезные обиды, ситуации, когда наше доверие обмануто жесточайшим образом. Ведь это ставит под сомнение вообще наше доверие в основных аспектах бытия. Особенно тяжело, если наше упование мы сосредоточили на чем-то одном, а это не сработало.

Это превращается во всеобщую обиду на весь мир и осознание того, что вообще пора уходить. Однако причины здесь бывают не только внешними, но и внутренними. Например, ложное понимание духовной жизни. Это ситуация, когда человек сам выстроил себе некое авторское православие или за него это сделала группа товарищей под руководством духовного учителя. В какой-то момент становится ясно, что все или многое в этом было ошибкой.

Наконец, системные конфликты, конфликты отношений, понятий, любое противостояние со значимыми для нас людьми или противоречие между семьей и верой, работой и семьей, затяжные противоречия загоняют нас постепенно в тупик.

Внутренние противоречия обычно нарастают, но мы изо всех сил стараемся этого не замечать. И хотя умом не замечаем, сердцем чувствуем и интуитивно понимаем, что зашатались основы нашего существования. Это первый этап.

Второй куда болезненней. Максимальные страдания приходятся именно на него. В этот период мы осознаем, что нам ничего не удалось, что наша жизнь закончилась, так и не начавшись. Мы чувствуем, что потеряли веру, а если и не потеряли, то все забыли и теперь ни о себе, ни о религии, ни об этой жизни ничего не знаем. Мы голые на шатающейся под ногами земле. Единственное, что нам остается – это постепенно выбираться из этой бесконечной пустоты.

В такие моменты всегда присутствует много страха, страдания, растерянности, утраты смысла, однако мы еще не готовы начать жить заново. Это еще впереди.

Затем мы понимаем: никакое страдание не продолжается вечно. Это третий этап. В какой-то момент наступает пауза и мы постепенно привыкаем к ситуации полной неопределенности в духовном смысле. Понимая, что раз старые модели не работают, а новые не сложились и не созданы, то нам надо приложить волевое усилие, чтобы создать их заново.

Именно в этот момент по максимуму включается критическое мышление. Основная задача периода переоценки ценностей – поставить правильные вопросы перед собой. И пусть у нас не будет правильных ответов, важно, чтобы вопросы были правильные, потому что именно это позволит перейти к переосмыслению ценностей и созиданию.

И когда из обломков нашего прежнего мировоззрения и пыли, в которую оно превратилось, выкристаллизовывается новое понимание, когда мы видим свет в конце тоннеля, выход из тупика, тогда мы понимаем то, как нам надо менять наш образ действий. Понятно, что изменения не происходят мгновенно, но изменения в такие периоды уже наметились.

Безусловно, автоматически этот процесс не происходит. При остром и болезненном  течении духовного кризиса можно зависнуть на каждой из этих стадий. И если кто-то думает, что у него в жизни были лишь некоторые проблемы, но нет и не было никаких духовных кризисов, то он глубоко заблуждается…»

Безусловно, все вышеизложенное на первый взгляд кажется неким «теоретизированием», «философствованием», но это далеко не так. Ибо до начала любого действия должно происходить ОСМЫСЛЕНИЕ, а до последнего в сферу нашего внимания должны попасть и быть восприняты определенные реалии нашей жизни.

Каждая жизнь настолько индивидуальна и неповторима, что никакого общего рецепта физического, психического, социального и духовного здоровья попросту не существует. В роли же учителей, наставников, целителей, спасителей и спасателей вообще может выступить любая сила, до которой человек способен дотянуться и которая захочет иметь дело именно с этим конкретным человеком…