Тигр и козёл - притча во языцех

Злодей и гений – два в одном не совместить,
Вините Моцарта в деяниях Сальери.
«Царю тайги нельзя не льстить, не мстить», -
Так думал тигр от одиночества в вольере.

Он брёл в задумчивости по своей тропе,
Вдоль металлической решетчатой ограды.
Тигр не завидовал ликующей толпе -
Не понимал, чему так люди были рады.

Он рассуждал: «Страх порождает смерть,
Безумство храбрых приближает миг победы.
Кто мог бы мне, как повелителю, посметь
Не есть, набившие оскомину, обеды».

Три раза в сутки подаянием питаться
Ему претило; угождение людей
Противно было, как бы, не стараться,
Он был охотником по дичи и идей.

Вот так, обдумывая бытие своё,
Он приближался к выводу о главном
Не только сытым быть должно всегда зверьё,
Но и духовным быть, учёным, православным.            

Примеров было множество таких,
Когда животных почитали, как святыни.
Писали с них порой художники триптих
И даже памятники ставили скотине.

Происхождение его - ему под стать.
Он унаследовал родительские гены.
Не каждый может полосатым тигром стать
А значит он, в каком-то смысле, тоже гений.

На то указывал незаурядный ум,
Тигр справедливый, хитрый, мужественный, храбр.
И вот от этих сладких звероблагих дум
Его отвлёк большой фонарный канделябр.

Их было несколько, но ближний, у тропы,
Напоминал кого-то с витыми рогами. 
А остальные – слепки, с общества столпы,
Намёк на знак судьбы, ниспосланный богами.

К чему бы это? Скалы, солнце ли, тайга?
Скорей, знамение людских столпотворений.
Ну а, загадочно завитые рога -
Предлог для диспута, полемики и прений.

От этих мыслей странных тигр немного сник,
Что толку в споре быть с собой наедине.      
А значит, нужен собеседник, ну, хотя бы ученик,
О том, о сём потолковать, и даже судном дне.    

Конечно, тигр позубоскалить был не прочь,
Посочинять от скуки вирши и поэмы.
Воспеть себя прижизненно, ну кто же не охоч -
В тигровой шкуре бард из творческой богемы!

Из репродукторов мелодия лилась
И так блаженно было жмуриться в вольере.
Какая музыка! В ней чувствовалась власть
Творений Моцарта и ремесла Сальери.

На миг представилась журчащая река,
Таёжный запах упоительной свободы. 
А дальше - выстрел …чья-то грубая рука. 
Вот злая доля диалектики природы.

Очнулся тигр. Под звуки муз он крепко спал.
Как странно – реквием, звучащий на века,
Прервал игрушечный ребячий самопал.
«Учитель.. мог ли он убить ученика?» - 

Такая мысль пришлась ему не по нутру:
«Сальери – Моцарта? Ну, это уж позвольте…,
Да я любого в порошок за них сотру.
Ну, ай да Пушкин! Нет, вот Пушкина - увольте!

Поэт, конечно, же большой авторитет,
Почти как я, он от природы тоже гений.    
Поговорить бы нам; и лучше тэт-а-тэт,
Как по-онегински Татьяна и Евгений».

Тигр не заканчивал ведь альма-матер стен,
Но из природы вышел, в общем, просвещённый.
Трагедий множество он знал от мельпомен!
Но этой был от всего сердца возмущённый.

Вот Пушкин! Надо же такое сочинить,
Что тигру даже не приснилось бы во сне.   
«Но для чего же историческая нить 
С такой навязчивость тянется ко мне?» -

Подумав так, тигр озабоченно смотрел   
На канделябр со всей тоской переживаний.
Он проторил тропу, точней, поднаторел
В разгадках запахов и сонных толкований.

Но знак рогулины, чего он предвещал?
Ни Нострадамус не помог бы и ни библия.
У тигра мозг от версий всяческих трещал,
Они всё сыпались из рога изобилия. 

«Стоп, успокойся, ну какой же я балбес», -
Продолжил тигр про вещий знак соображать.
И всплыл из сказки чёрт с рогами, он же бес.
Ну, как тут пушкинских стихов не уважать!

Он шёл, цитируя на память пару строк;
Напрягся так, что лоб окрасился морщиной.
И в этом виделся существенный порок -
Дела иметь теперь придётся с чертовщиной.

Вживую тигр таких контактов не имел,
Но представлял, что может быть на самом деле.
Взбеситься мог и он тогда, когда хмелел
Таким не сдержишь свои нервы на пределе.

По счастью версия от Моцарта пришла -
Под лендлер-вальс взлетали крылышки стрекозьи.
Над всем сафари слов мелодия плыла,
Как у бабуси в доме серенький жил козлик.

Критерий истины – практический момент,
Но с кем делиться, чтобы выбрать вариант?
Ведь надлежало провести эксперимент -            
Необходим партнёр, его недюжинный талант.

Плох без полемики мыслительный процесс -
Нет ни ценителя идей, ни оппонента.
И даже не с кем снять мужского вида стресс,
Подраться не с кем для защиты аргумента.

Ох, как сложна же, эта сущность бытия
Со всеми крайностями острых ощущений.
Кому-то требуется мальчик для битья,
А кто питается козлами отпущений.

Тигр отощал от дум, мозг голоден и пуст,
Придётся ждать расположения планет.
Они подскажут к миру истин млечный путь -
В своём отечестве пророков видно нет.

Прервав суждение, на небо кинув взор,
Он драл когтями по фонарному столбу.
Почти без сил, как пригвождённый за позор
Из-за нарушенного строгого табу.         

Запрет на то, что изменить уже нельзя?
Экспериментом не проверив на повторе?
Но разве миропонимания стезя
Не повернёт несправедливый ход историй?

Виновен кто был – Моцарт, Пушкин ли, Сальери?
Как доказать, что в этом нету их вины?
Ведь не простят за беспринципность тигру звери;
На всё готов он, лишь бы не было войны.

Тигр о войне знал и не просто понаслышке,
Он не зализывал своих глубоких ран
И не давая, ни секундной передышки.
Шел влобовую на врага как на таран.

Он изучал искусство многих полководцев,
Сам добивался выдающихся побед.
Противник слаб был перед ним, труслив как овцы;
Чем напряжённей бой, тем жертвенней обет. 

По родословной тигр из племени Амура
И сам такое имя гордое носил.
Про Тамерлана-тигра воина Тимура.
Слыхал от деда, тот его превозносил.

Он любознателен, находчив был и храбр,
В боях богами высочайшими храним
И смог, пожалуй, разгадать бы канделябр.
Как хорошо бы повстречаться нынче с ним.

Тигр отдыхал в тени задумчиво под вишней
И вспоминал тепло весь свой тигровый род. 
«Храни их ангел золотой, прости всевышний», -
Молясь, услышал шум какой-то у ворот.

Не собираясь тратить время без причины,
Он удосужился одним глазком взглянуть:
Два крепких особя по Дарвину – мужчины -
Пытались третьего в ворота затянуть.

«Сюжет простой, - подумал тигр, - ежу понятно;
Скорей всего, сообразили на троих».
Один стоял на четырёх, кричал невнятно,
Склонённой низко головой таранил их.

«Тьфу, срамота! Зверям и гражданам мешают 
Досуг в культурной обстановке проводить.
Собрать бы фауну животных, пусть решают,
Кому в сафари как не мне руководить».

Тигр предложил бы им программу, как политик,
Про своё вето мог подробно разъяснить.
Провёл бы несанкционированный митинг,
Чтобы запрет на все запреты отменить.

Пока про гласность думал он и перестройку,
Тот, кого втаскивали, вырваться сумел.
Встал на дыбы и принял рыцарскую стойку
И не похоже, чтобы так «камыш шумел».

Да нет, конечно, этот третий был не пьяный -
Стоял на собственных копытах в полный рост.
Разгорячённый буйный, а точней, буяный. 
Он оказался далеко не так-то прост.

Своим «дружкам» в кавычках так наскипидарил.
На них, по-видимому, был чрезмерно зол.
А тот, кого он головой своей ударил
От возмущения воскликнул: «Вот козёл!».

Тигр встрепенулся – неужели этот самый?
Тот, о котором Моцарт танец сочинил.
Хотелось ближе рассмотреть его глазами
И он козла к себе поближе поманил.

Козёл прошёл вдоль металлической ограды,
Не успокоившись ещё от ратных дел.
Он и не думал, что ему в вольере рады.
Между мирами всё же есть водораздел.

Сюда заброшенный фатальною судьбою
И независимо от множества преград,
Рождённый жертвовать собой готовый к бою
Он жизнь считал прекрасной самой из наград.

Козёл чужак был здесь и на рожон не лез,
Но тигра сравнивал с обыденным котом.
Тот, проявляя неподдельный интерес,
Доброжелательно помахивал хвостом.

И продолжал следить полуприкрытым глазом
За продвижением посланника извне.
Не доверяя сплетням, басням и рассказам
Тигр вспомнил слух, хотя и был как в полусне.

Он как-то слышал от смотрителей вольера
(Ну а, они-то, право, знающий народ),
Слизнёт всё языком, сжуёт траву, холера.
Лишь запусти козла с рогами в огород.

От непростых периферийных созерцаний
Сморило так, что тигр, раскрыв пасть захрапел.
Явился образ из евангельских писаний -
Рогатый агнец- под хорал святых капелл.
 
Отец святой, его душе благоговея 
Открыл врата ему, переложив грехи
Людей и агнец уходил в пустыню блея
Где края нет, где бесконечно тупики.

От сновидений нервы лапы сотрясали
И растопыривали спящие усы.
То ль канделябр, то ли рога к земле свисали,
Лишь хвост метался от назойливой осы.

Очнулся тигр от проницательного взгляда,
Насквозь пронзающего выпуклостью глаз.
От травли что-то в них или следы от яда    
И упреждающий намек на божий глас.

Тотчас же вспомнились и Моцарт, и Сальери
И чаша дружбы – куб с отравленным вином.
Тигр подскочил, своим догадкам не поверив -
То был сигнал о предсказании дурном.

Готов к прыжку, расчистив старт себе когтями,
Тигр зашипел слегка сквозь частокол клыков.
Успев одуматься, что так нельзя с гостями,
Сдержал инстинкт эмоций свежестью глотков.

Так состоялась историческая встреча,
Есть наконец-то и партнёр и ученик.
Но, как сказал мудрец один: «Ещё не вечер», -
«А утро вечера мудрей», - изрёк шутник.

Как оказалось, перед ним был крепкий малый
Ни дать, ни взять лихой герой потешных игр.
Послушник божий, он вообще-то понимал ли,
Что тигр не кошка, а величественный тигр.   

Козлу понравился такой большой котище,
Как ожиревший кот хозяина козы.
Тому парное молоко да сливки – пища,
А этот съест живьём - попробуй, докажи.

Вот так они себя поверхностно узнали,
Для тигра главное в партнёре интеллект.
Он изучал козла и вёл психоанализ,
Постичь желая языковый диалект. 

Тигр не имел причин для умозаключений.    
Пока по лбу слагал свой вывод об уме.
Но каждый раз в процессе личностных общений
Пытался вникнуть в сленг козла «ни бе, ни ме».

Лишь его кличка объясняется не сложно
И Тамерлана звали именем Тимур.
Любая истина проста и непреложна,
Когда она созвучна с ласковым «мур-мур».

Чем дальше в лес, тем больше личностных различий,
Нет между ними ничего, что в унисон.
Куда девался шум листвы и щебет птичий,
И тот, блаженной продолжительности, сон.

Тимур, во-первых, был сугубо травоядный
Подъел последнюю тенистую листву.
Прекрасный парковый ландшафт стал неприглядный-
Теперь во сне он лучше был чем наяву.

Он как болванчик циркового балагана
Своей персоной в эйфории пребывал.
Ему, пожалуй, было всё по барабану,
Чего хотел – легко рогами выбивал.

Стал всё нахальнее, вступая в перебранку
Мог даже от неудовольствия боднуть.
Он занял мягкую тигриную лежанку
И не давал глаза прикрыть, чтобы вздремнуть.

Ходил как в связке с тигром, даже не скрывая,
Следил за тем, как тот ступает по тропе,
С бесцеремонностью рогами задевая.
Тигр недоволен был, но всё-таки терпел.

За разом раз во всём охмуривал Амура 
И наперёд его просчитывал ходы.
И солнце пряталось, ходили тучи хмуро,
И появлялся признак внутренней вражды.

Козёл считал, что маскарадный бал окончен,
Зачем притворством заниматься каждый раз
И, возомнив себя почти великим кормчим,
Всю душу выставил для тигра напоказ.

Он так решил - кормить Амура будет сеном
Траву газонную заваривать на чай.
И денно – нощно в своём образе бессменном
Он видел светлое начало всех начал.

Начало дня с восходом солнца, с физзарядки;
Четырёхлапый, с отягчениями, жим.
Потом покос травы, полив капустной грядки,
А по ночам козловский песенный режим.

Тигр уставать стал в этом мысленном бедламе -
Всё что он думал про козла совсем не то.
Все представления расходятся с делами
И опровергнуть не посмеет их никто.

Каков был план - всё в одночасье опустело!
С козлом нельзя вершить великие дела.
Где нет души, там лишь бессмысленное тело,
Где нет узды, там не помогут удила.

За этой тощенькой профессорской бородкой
Личина пряталась, похожая в одном
На ту, которую носил товарищ Троцкий.
Догадка тигра повернула всё вверх дном:

«Каков козёл, а ведь ниспослан был мне свыше!
Вот же натура, наслаждающая всласть
Расположением моим, чей лоб застывший
Меня унизив, пробивается во власть.

Себя почувствовал козлом в тигровой шкуре
Смотрите, мол, кто тут отважен, смел и храбр.
Нет больше хода этой шахматной фигуре
Согну в бараний рог, в спираль и в канделябр!»

Как прекратить происходящие напасти?
Мир благоденствия опять восстановить.
Схватить за шкирку и швырнуть в горнило пасти
И беспощадный бунт козлиный подавить.

А может тихим сапом и под видом встречи
Своё участие в сей кодле проявить
И, пригласив козла к себе на званый вечер,
Подбросить в пойло яд и с богом отравить?

От слишком наэлектризованной идеи
Шерсть тигра вздыбилась - так понят был намёк.
Злодейским способом…. И лапы холодели
На подлость этакую он пойти не мог.

Тигр не подлец какой, не снизошёл до мщений.   
Всему должна быть соразмерная цена
С козлами жить – быть их козлами отпущений
Но не фатальностью душа обречена.

Судьба, поросшая полынями и мхами
Сгниёт в торфянике, не воссоздав золу.
Душа, погрязшая, покрытая грехами
Обречена непротивлением КО ЗЛУ.

Финал таков. Козёл от славы надорвался
И, что есть мочи на дурнинушку орал. 
Его вели лечить, он дико извивался
Да так, что сам себя в себе переиграл.

Тигр любовался, глядя снизу на орешник,
Красив контрастами и спелостью октябрь
А рядом с ним стоял, как шаловливый грешник
Забытый господом фонарный канделябр.

На нём сидела, горлопаня что-то птица,
А рядом старый репродуктор голосил.
Тигр и козёл - людская притча во языцех
И ветер эхом пересуды разносил.