Письма в редакции и ответы, 27. Мечта о России

Письма в редакции и ответы. 1987-1991 гг. Книга 1 / Виталий Иванов. – СПб.: Серебряная Нить, 2020. –296 с.
http://russolit.ru/books/download/item/4176/

Листалка. Читать:
https://pubhtml5.com/ccwf/vqwq/
_________________________________________

УРАЛ
редакция ежемесячного
литературно- художественного
и общественно-политического журнала
Союза писателей РСФСР
620219, Свердловск, ГСП-352, Малышева, 24
______________________________________________________

08.1989 Журнал «Урал». Ответ – 1
--------------------------------
Поэма «Мечта о России»

На № 183

О поэме B.A. Иванова «Мечта о России».

«Мечта о России» строится как лирико-публицистическое рассуждение о социально-культурной трагедии послеоктябрьской России, выдержанное в стилистике, условно приближенной к древнерусским ораторским «Словам» /эпиграфом служит зачин *Слова о погибели Русской земли в переводе, графически оформленный под верлибр. Эпиграф задает и стиховую форму поэмы. Почему «рассуждения», а не «размышления». В силу статичности авторской мысли, дефицита глубины и внутреннего движения. Сюжетное развитие налицо: от риторического вопроса – «Несчастная моя Родина! Что сделали с тобой дети твои?» -через картины «наваждений»/1-2главы/ и идеального прошлого /3-4~я/ к попыткам истолкования этих «наваждений» /5-6-я/ и, скажем так, утверждению нравственно-практического выхода в гл. 7.
Но вся беда нашей истории, по декларации автора, есть разрыв с традицией предков, заемные идеи и «вера», и еще-насилие, внедрившее эти заимствования:

Славен вплетающий золото
таланта и правды!
Проклят вовеки берущий ножницы! /стр.17/.

Мифу идеального прошлого /Все было настоящее и не было вранья»/ механически, словно речь и впрямь о монгольском нашествии, как в упомянутом «Слове», - противополагается «чужеверие людей, «ходивших в чужие земли», отчего и «родила мать не детей; а чудовищ, не помнящих родства». По существу, вся поэма-развернутая иллюстрация этой неославянофильской модели рождения «бесов» и их торжества /»Рождались в этих городах... не люди, а бесы»/ Поэтому, вероятно, и родилась «древнерусская» стилизация, ибо она позволяет вполне заслонить обличениями нового даже вопрос о его корнях в собственном /не только «заемном»/ «старом».
Стилизация, конечно, поверхностна и неэффективна для выражения трагедии века. Древнерусская мысль животрепетала в русле идей «вины-кары - испытания – искупления (милости, благодати) «для нее человек /и народ!/ не был «инструментом материи», но несовершенным, «скудельным сосудом» всеобъемлющего антропоморфного Духа, ответственным перед непостижимым, и в рамках системы христианства мысль эта была глубока, а подчас-максимально диалектична.
А человеку XX века, кому в религию полноценный возврат невозможен, не обойтись без поисков ответа на вопрос: почему не в чужих землях, а здесь родились столь скверные «младшие братья» и стали в такой силе, что им «уступил старший брат» потому что хотел мира и устал»? И будь в поэме нетривиальный поиск ответа- могло быть и лирическое напряжение, пусть даже неумело выраженное. Но его нет, ибо поэзия не может быть иллюстрацией схемы.
И получается своего рода поэма-проповедь, отстроенная от ставших общеизвестными фактов истории /»отобрали у людей землю, разрушили храмы»/ и выходящая не моралистическое «программирование перестройки»:

Да определится значение каждого
в открытом соревновании
идей и умений на благо Родины
и во славу России! /стр.34-35/.

Вначале избегая не только политических, но и новофилософских терминов, автор в 7 главе, прямо сбивается на школьно/марксистские обороты речи:

Человек!
Ты инструмент материи
в самопознании ее
и саморазвитии. /стр.34/.

И легковесны финальные признания:

Русская земля!
Ты-моя почва,
русская культура-
солнце и воздух.
Здоров будет человек -
будет Россия!

после ламентаций:

Где гений твой, земля?
Где талант твоего народа?
Жалкие крохи...

Так обстоит дело с внутренней связью и движением мысли в поэме. Было всё прекрасно - пришли нелюди - все пало - вое спасется, потому что для этого нужно… то-то и то-то… Поля напряжения нет, вместо искания и тревоги – морализация.
Но голосу автора недостает и другого потенциала - личной страсти, всплеска раненой души, и это, скорее, не от действительной холодности, а oт неумения выразиться энергетически-экономно.
Единичные прорывы энергии слова есть: «Слова стали есть друг друга и объедались словами», не у всех душа вынималась, и вынимали ее вместе с жизнью»; но они тонут в многословии, и не спасают нарочитые резкости /» стали делать голову из живота /?/, но выходила вторая жопа»/, ни риторические восклицания.
Модель «растворения» эмоции в пустых словах легко показать на 4-х-строчном примере:
 
И уступил старший брат младшему,
Потому что хотел мира и устал,
И не был непримиримым,
И считал возможным – разное.

Строки 3-4 уже излишни. «Разное» - нужно затем, что далее «пришло одно, но поэтическая глухота-невнятность слова этим не устраняется.
А в поэме 36 страниц и 80% ее текста «работает» разве что на формальную стилизацию, не на выразительность, да и не на идею, без того невеликую…
Как опыт мысли «Мечта о России» повторяет уже расхожий «джентельменский набор перестройки» и неославянофильские штампы.
В литературном же плане поэма совершенно несостоятельна.

К. Белокуров, филолог

______________________________________________________