18-е мгновение весны

Идёт по Берлину полковник Исаев,
                Развалины дома дымятся и пахнут.
                Оборванный провод с деревьев свисает,
                «Наверно бомбили» – подумал Исаев.
                За тем поворотом осталась машина.
                Когда-то дорога – уже не дорога,
                К тому же, повсюду нехватка бензина,
                Не самые лучшие дни для Берлина.
                Шагает по штрассе полковник советский,
                Но форма чужая, цвета и награды.
                И даже зевает уже по-немецки,
                И мысли приходят уже на немецком.
                И пьёт не по-нашему, мало и редко,
                А вместо «давай» - лаконичное «прозит»,
                А утром встречается фрау-соседка…
                Такие вот будни советской разведки.
                А где же хвалёное злое гестапо?
                Наверно опять истребляет евреев.
                И лучшим ищейкам и Мюллеру-папе
                Исаев легко заправляет арапа.
                И даже крутые партийные бонзы
                Купились на истинный облик арийца.
                Но рано заказывать столик и розы
                И ставить на Родине тело из бронзы.
                Ещё не нарушены зверские планы,
                Ещё не задушена злобная гидра.
                Ещё не сочатся геройские раны,
                А значит – и удочки сматывать рано.
                Ещё метров сто и, не нужно пароля,
                На явке друг друга все знают в лицо
                И любят отвагу и скромность героя,
                В ком слиты в едино задача и воля.
                Шагает полковник, а слева, с Ламанша
                Опять нарастающий рёв самолётов.
                А бомбе неведомо – «наши – не наши»,
                Когда кирпичи превращаются в кашу.
                Но Бог не Микишка, он любит интригу.
                И ангел-хранитель, как видно, не дремлет.
                И снова Исаев покажет всем фигу
                И даже напишет правдивую книгу.