11. Лестница через каньон. Это моя книга

   Мост уже плох. Давно не хватает поперечных перекладин. Через недостающие дощатые полосы видно, как брызжет внизу ручей. За лето русло обмелело, вода весной во всю прыть убежала к водопаду, открыв каменную кладку, которая резко обрывается у высокой кромки моря. Путь закончен. Ручей, незлобиво ворча, опрокидывается вниз и, окунувшись в солёную воду, быстро растворяется. Теперь он стал большим морем.

   Каждый год ледяные торосы распирают берега. Весной через узкую горловину каньона с натугой продираются громоздкие, чуть подтаявшие льдины, белая борона выкорчёвывает и сметает всё на пути к раздолью. Вода бурлит и клокочет, словно кипяток, подбираясь к шумящему водопаду. А тот, раскрыв каменные объятия, с грохотом бросает увесистый груз в море. Ледяные глыбы, ломаясь, с треском плюхаются вниз, поднимая колкую туманную взвесь. Здесь особенно холодно. Всплыв на поверхность, немного потолкавшись, лёд успокаивается и, вырвавшись на простор, медленно тает, уже никому не причиняя беспокойства. Глоток пресной воды снова разбавляет солёное море.

   Осенью хорошо видно дно каменистого ущелья, где стрекочет вода, суетливо пробирающаяся в путаном лабиринте камней. Кругом серая гряда, на отвесной стене ни куста, ни травы. На самом верху пристроились кособокие сосны. Их когтистые корни, узловатые и крепкие, как просмоленные канаты, цепко держатся за скалистый край. Уходя далеко вниз, корневища местами выходят на поверхность, обнажая морщинистые ответвления. Извиваясь между камнями и путаясь между собой, они образуют вросшую в гранит корявую лестницу, почти доползшую до низа. Сосны хотят пить.

   Вода отступила на время, сгрудившиеся валуны частью обсохли и отогревают свои склизкие бока на солнце. Им некуда спешить. А мне надо, я скоро вырасту и уже не смогу прыгать с камня на камень, с камня на камень. Забывчивые взрослые уже не могут делать то, что им хочется, и делают всё как надо, и своим детям ничего не разрешают, только велят слушаться. Наверно, скучно быть строгой тётенькой. Зато они ничего не боятся. Когда я вырасту, то тоже не стану бояться даже мохнатых пауков.

   Маленькое сердечко вдруг стало большим. Ему тесно в груди, и оно, трепыхаясь, раскачивается в такт большим шагам, уходящим по вихляющемуся мосту. Издали слышен мерный гул водопада. Море жаждет напиться. От страха пересохло в горле. Я тоже хочу пить. Вода только внизу, журчит, переливаясь на солнце. Всё кажется зыбким, неустойчивым. Только хорошо просмолённые веревки, держащие в своих руках уже подгнившие мостки, кажутся вечными. Когда-то крепкие и надёжные канаты, перекинутые через каньон, обвисли. Под тяжестью взрослых мост прогнулся дугой и раскачивается. И надо набраться храбрости, чтобы преодолеть эту бесконечную вихляющуюся дорогу.

   Назад ходу нет. Я слишком мала, чтобы, удерживая равновесие, зацепиться с двух сторон за подвижные перила. Цепляясь с одной стороны за увертливый канат, пытаюсь идти вперёд. Волчком выкручивается верёвка, и я вместе с ней выписываю кренделя. Мостки выворачиваются из-под дрожащих ног. Мне никто не помогает. Всем не по себе: мост ходит ходуном, скрипя и пугая ещё больше. Наконец, все прошли. Сосредоточенное молчание сменилось облегченным хихиканьем. Мост расправил натруженную спину, и я бегом несусь вперёд, уже не разбирая дороги. Вот спасительный берег. Другая сторона.

   Зимой туда почти никто не ходит. Всё белым-бело. Только волчьи лапы да охотничьи лыжи топчут выбеленное полотно. Теперь, говорят, старого моста уже нет.

   А новый так и не построили.


Aoida XX