3. Лисьи тропинки. Это моя книга

   Я часто бродяжничаю в окрестностях Сосновки. И вдруг, опомнившись, оказываюсь слишком далеко от деревни. Здесь можно бегать до изнеможения и, свалившись на упругий ягель, бережно погладить его шершавую поверхность, бездумно смотреть в небо, который раз, стараясь переглядеть его зовущий в высоту глаз. Я пробовала глаза в глаза окунуться в сероватую бездну – не получается. Наверху кудлатые барашки переминаются с ноги на ногу и бредут сами по себе. За ними присматривает ветер-пастух. А за мной присматривать некому. Я сама – вольный ветер…

   В низине, устланной ярким брусничником, так красно, что ступить некуда. Тихо. Только покачиваются гибкие деревья, скрипит высохшая ель, да изредка вспархивают засидевшиеся птицы. Край низины покрыт можжевеловым кустарником, по отлогому склону почти стелются низкие редкие берёзки. Белобокая брусника осталась только с северной стороны. На упругой кочке бордовая ягода россыпью. Налившиеся гроздья, изнемогая под тяжестью сока, клонятся пупочками книзу. Покатившись по дну кружки, первые ягоды громко стучат. И черника здесь крупная, почти чёрная. И сладкая-пресладкая, как раз на ватрушки. В этом году ягоды повсюду. Варенья надо наварить на зиму, как тетя Нина. Я хожу к ней в гости есть пироги, пышные и вкусные…

   Память причудливо бродит по лесным закоулкам... Ветрено. Руки уже покраснели. В ушах свистит. Свалившийся платок скрутился и елозит плотным кольцом вокруг шеи. Счастливое лицо обмазано черникой. Шмыгая и вытирая рукавом сопли, изредка вздыхаю. и быстро, ягода за ягодой, наполняю до краев довольную добытым богатством  эмалированную кружку. Я взяла самую большую.

   Здесь, внизу, ягодное раздолье, а наверху – небесное. Пушистое стадо разбрелось повсюду. Кудрявые овечки смотрят на меня, брыкаясь на ветру. Перепачканная чумазая девчонка вряд ли им подружка. Может, они хотят ягод?  Не хотят. Тогда надо их угостить мшистой травой. На небе её нет, а здесь много. Своим балькам тетя Нина на зиму заготавливает целый сарайчик.
   
   Размечтавшись, я съедаю собранные ягоды и удивленно смотрю, что дно кружки опять пустое. Конечно, горстью с насыпушечкой ягоды вкуснее, решаю я и снова принимаюсь за дело. Надо много ягод, тогда добрая тетя Нина испечёт пирог, и я буду всех угощать.

   Повернувшись, …нос к носу сталкиваюсь с лисой. Она тоже пришла по грибы, по ягоды... Небережливая кружка, падая в мох, украшает черникой, вытканный брусничным бисером холм. Опять незадача. Удивление и любопытство сменяются настороженностью. Лиса замерла. Деревья сразу выросли, можжевельник стал тёмным и колючим, облака сгрудились кучей. Ветер только что подсвистывал, теперь подвывает вслед улетающим пискулькам… Противостояние затягивается. Присматриваясь к рыжей, напряженно прикидываю, что замышляет другая сторона. Хитрюга, удивленная вторжением на её территорию без разрешения и ведома, недовольно водит носом, смешно подергивая усами. Замерла плутовка. Уши навострила. Чёрные бусины пытливо смотрят в упор – глаза в глаза. Куцая шубейка линяет. Сзади волочится слегка всклоченный, свалявшийся хвост, она стесняется, поэтому его сзади отставила. Не так, как кот Васька, тот всем своё богатство показывает, выкладывая пушистый хвост спереди, чтобы все видели. Не искрится, не горит осенняя лисья шуба. Это она зимой принарядится. Много охотников на её рыжий наряд. Пробежит огнём по накрахмаленному насту, разглядывая вышитые крестиком узоры куропаток, заметая пушистым хвостом свои следы. Скроется в полярной ночи, только её и видели. Так и сидим напротив друг друга, ожидая, кто кого переглядит. Может, она хочет забрать мои ягоды, она ведь хитрая. Я показываю недовольную кружку: ягод там нет. Но вот вспорхнула птица, хрустнула ветка, и, не разбирая дороги, каждый несётся своей дорогой. Закончились гляделки. Лесная хозяйка завернула за пригорок, только хвост мелькнул да остался тусклый клок на можжевеловых кустах. Убежала за своим зимним нарядом.

  Сердце ушло в пятки, как не потеряла его по дороге, не знаю. Бросилась бежать, низкие деревья стелются, не пускают, путаются под ногами; платок схватил можжевельник, руки оцарапал; ветер гудит и свищет. А бальки-барашки сверху смотрят, даже не колышутся и не смеются. Они хорошие. Как оказалась на протоптанной тропинке, не помню, не ведаю. Как нашла дом? Что сказала? Забыла. Только осталась без ягод, пришлось по-прежнему зимой ходить к тете Нине есть пироги. Они у нее такие пышные и вкусные. А про встречу в лесу никому не сказала, а то бы влетело, что без спроса так далеко ушла из дома.

  Забытая кружка давно заросла мхом. Может, подобрали грибники, охотники – в хозяйстве всё сгодится. Лиса не раз пробегала мимо. Водила носом, на то она и лиса, смотрела на небо, там бальки – не достать. Вздыхала и бежала дальше по своим делам. Однажды я набрела на старые заброшенные клетки, где раньше жили грустные песцы. Хозяйство захирело, и пушистые зверьки воротниками разлеглись на плечах городских тётенек. Может, проказница навещала не только овечек тети Нины, но и своих томящихся серебристых собратьев, похваляясь своей красотой и свободой.

  С тех пор прошло уже много времени. Рыжий её хвост тоже спит на чьих-то плечах. Может, даже его моль проела.


Aoida XX