Кость в котле

Какой-то бес меня понёс по морю-океану –
Такое можно сотворить, наверно, только спьяну.
Как дунул ветер, сразу шторм, волной ударив в спину.
Кораблик мой, как скорлупу, на островок закинул.

Иду по пляжу босиком, не ведая судьбину,
Но, тут над головой своей увидел я дубину.
О рок, о горе, ужас, жуть, а время то к обеду –
Откуда знать, что островок обитель людоедов!

     А людоедка Любочка на косточках гадает
     И, вспоминая про обед, безудержно рыдает.
     Ей жалко каждого, кого она когда-то съела –
     Не виновата Люба в том, что кушать захотела!

     Вскипает в котелке вода, нарублена приправа,
     Вокруг костра сидит, сопя, голодная орава.
     Кто ложкой, вилкой, черпаком, кто головой качает,
     Зевая, ждут, лишь тот, в котле, уж больше не скучает!

Вот я привязанный, стою у дерева, лианой –
Зря в море вышел лучше бы купался дома в ванной.
Теперь экзотика меня безмерно окружила,
Что, невзирая на жару, кровь стынет в моих жилах!

О, море, солнце, какаду и людоедка Люба,
Я дам, от страха весь, дрожа, у пальмы скоро «дуба».
А Люба, в общем, ничего, как знойный день в июне –
Возможно тоже, от жары, текут обильно слюни!

     А людоедка Любочка на косточках гадает
     И, вспоминая про обед, безудержно рыдает.
     Ей жалко каждого, кого она когда-то съела –
     Не виновата Люба в том, что кушать захотела!

     Вскипает в котелке вода, нарублена приправа,
     Вокруг костра сидит, сопя, голодная орава.
     Кто ложкой, вилкой, черпаком, кто головой качает,
     Зевая, ждут, лишь тот, в котле, уж больше не скучает!

Смотрю, на горизонте дым и пароход-надежда.
Я так напрягся, порвалась вся нижняя одежда.
Зову, прошу, кричу, реву, предчувствуя спасенье –
Пусть я не родственник Христу, но, верю в воскресенье!

Надеюсь, что вот-вот проснусь и, все кошмары мимо,
К обширной грудке я прижмусь, своей жены любимой.
Но, что-то не везёт во сне, а наяву – тем паче.
Моя нелепая душа, трясясь от страха, плачет!

     А людоедка Любочка на косточках гадает
     И, вспоминая про обед, безудержно рыдает.
     Ей жалко каждого, кого она когда-то съела –
     Не виновата Люба в том, что кушать захотела!

     Вскипает в котелке вода, нарублена приправа,
     Вокруг костра сидит, сопя, голодная орава.
     Кто ложкой, вилкой, черпаком, кто головой качает,
     Зевая, ждут, лишь тот, в котле, уж больше не скучает!