Диалоги 105

Для того, чтобы разобраться в вопросах, нам необходимо познакомиться с тем промежуточным звеном, которое связало храмовников с золотой пирамидой. Роль этого связующего звена играли ассасины. Они ведут своё происхождение от считающейся формально мусульманской секты исмаилитов, которые в свою очередь вышли из недр шиитского направления в исламе, т. е. как раз той его ”половинки”, которая так схожа с католической ”половинкой” христианства. Секта исмаилитов образовалась в 760 году первоначально в Иранской провинции Халифата.

Если учесть, что самый ”цвет иудейской элиты” после разрушения Титом её осиного гнезда – Иерусалима подался в сторону Двуречья, Ирана и Закавказья, а в Европу – плебейские низы еврейства, то станет ясным, почему эта элита иудеев через несколько веков попыталась оседлать именно представителей мусульманского мира, ведь эта иудейская элита оказалась в самом его центре. В то же время европейские христиане к этому времени не оправдали полностью тех надежд, которые возлагали на них левиты и масоны, создавшие христианство. Мусульмане же были рядом под рукой опытнейших талмудистов Вавилона и Иерусалима. В IX веке каббалистами была создана новая секта – новоисмаилитов. Её создателем был иудейский философ Абдалла бен Маймун. Он нашел приверженца в персидском богаче Зейдане, который дал ему 3 млн. золотых монет на пропаганду. Масоны чтят по сей день Абдаллу бен Маймуна как великолепного организатора, который расширил уже и без того ”смелые и широкие” для ислама взгляды исмаилитов. Они не соблюдали молитв и постов, а часть их даже не посещала мечетей. И сейчас каждый масон высоких посвящений помнит наизусть завет ”магистра” бен Маймуна: он разрешил им убивать, жечь и грабить, уверяв, что греха нет и что не надо бояться преступлений, как бы ужасны они ни были; он научил их, что нет греха и не будет никакого наказания (на том свете). Он снабдил их сложной организацией со строгими правилами посвящения. Высших степеней в этом ордене достигали очень немногие, которым рядовые исмаилиты слепо повиновались[57]. Однако левитам этого было мало. Понадобились боевики и в 1081 году они отделили от исмаилитов особую секту хашшашинов (по-европейски – ассасинов). Название идёт от араб. слова ”хашин” – трава, в связи с тем, что члены этой секты употребляли наркотическую травяную смесь, в которую входила, например, индийская конопля. Основателем секты был некий ”маран” в исламе проповедник исмаилитов Хасан ибн Саббах. Сначала он вел пропаганду в Сирии в районе Алеппо. Затем деятельность его распространилась на Иран. Скоро члены секты-ордена Хасана ибн Саббаха хитростью овладели неприступной крепостью Аламут (Орлиное гнездо) в горах Эльбруса в Иране, а потом орден оказался владельцем многих захваченных им крепостей и вновь построенных замков. Эти твердыни хашшашинов находились, как правило, в трудно доступных горных районах Сирии, Ливана и Ирана[58], образовалось необычайное многоанклавное (”в горошек” на карте) государство хашшашинов (1090-1256), главой которого был ”старец горы” (магистр ордена хашшашинов). ”С высоты своего Мосандского укрепления ”старец горы” царствовал силой ужаса, который он внушал всем князьям” – свидетельствует Г. Мишо[59]. Хашшашины практиковали методы индивидуального террора в отношении знатных лиц и государей. Практически это было специализированное отделение всё той же мафии, но в специальной идеологической оболочке. Невидимые левиты направляли все действия ”старца горы”. Исполнителями политических убийств были ф и д а и (во мн. ч. – фидаин): по-арабски – ”жертвующие собой ради достижения высокой цели”. Орден рекрутировал своих членов, конечно, из гоев, главным образом из арабов. Фидаями были специально воспитываемые с ранней юности в горных цитаделях молодые люди, которые шли на верную смерть, как на подвиг[60]. ”Фидаи”, слепо подчинённые воле начальника, были вооружены кинжалами для того, чтобы убивать тех, на кого им будет указано; для них не существовало ни страха, ни препятствий; намеченную жертву они должны были отыскать среди толпы, и во дворцах и на поле битвы; собственной гибели они не опасались, убежденные, что через смерть войдут они в обладание всех радостей рая. Эти радости будущей жизни, эти блаженства представлялись им в грезах и сновидениях, возбуждаемых употреблением хошиша”[61]. Попасть в рай можно было, лишь пожертвовав своею жизнью по указанию ”старца горы”. ”Причём фидай, будучи членом одной из низших ступеней иерархии ассасинов, рай понимал как чисто чувственное блаженство. Он не ведал, что согласно ”внутренней” доктрине исмаилитов, в которую посвящались лишь члены высших степеней, рай – аллегория совершенного знания и возможны в раю лишь духовные наслаждения[62]. Фанатическая вера фидаев в ”старца горы” была совершенно феноменальной. Известен случай, когда один из правителей государства крестоносцев был приглашен к ”старцу горы”. Желая произвести наибольшее впечатление на гостя, ”старец горы”, проходя под высокими стенами крепости своей, на которой стояло несколько юношей-фидаев, сказал: ”Мне достаточно сделать еле заметный жест, и они бросятся к нашим ногам”. После этого он сделал жест, и юноши разбились насмерть у их ног.

Идеология исмаилитов-ассасинов уже не имела ничего общего с исламом. Правильно будет назвать её антиисламом, выраженном под одну из мусульманских сект. Учение ассасинов представляло эклектическую смесь учения всё тех же иудейских александрийских гностиков, зороастийцев, манихеев, бардесанитов и примитивного варианта йоги, но в дополнение – над всем этим нависла зловещая тень каббалы с её сложной системой психологической обработки, которую в настоящее время принято называть ”модификацией поведения”[63]. Короче говоря, это была первая мафиозная масонская ложа, зафиксированная в анналах истории внутри ислама. Не исключено, что были факты и более ранних масонских орденов внутри ислама, которые пока нам неизвестны.

Уже в 1138 году ассасины официально отменяют в анклавных владениях своего ордена законы ислама, провозгласив лозунг ”всё дозволено”, что произвело неотразимое впечатление на иерусалимских рыцарей храма Соломонова. Именно начиная с этого времени и намечается в ордене храмовников существенный еретический уклон, приведший их постепенно к полному отказу от христианской нравственности, уже облагороженной в Европе, и переходу к сатанизму (люциферианству). Как бы то ни было, но обратно в Европу храмовники вернулись уже носителями идеологии сионских хахамов (цион-хахамов).

Ещё находясь в Палестине, рыцари Соломонова ордена стали настолько ревностными учениками идеологии и практики рыцарей ”старца горы Ливанской”, что структура первых стала предельно близка к структуре вторых. Тамплиеры скопировали и многоанклавную систему ассасинского государства ”в горошек”, не признающего государственных границ других, но свято оберегающих свои, малозаметные для других, границы. Об идентичности структуры, идеологии и практики масонских лож, ассасинов и тамплиеров свидетельствует общность таких главных атрибутов этих орденов, как многочисленность степеней посвящения; то, что тот же обет молчания обо всём, что происходит в ордене; та же неотвратимость наказания, вплоть до смертной казни посредством гибели при загадочных обстоятельствах; та же практика подрыва изнутри всех враждебных мировому Сиону институтов; то же неуёмное стремление к миродержавию при помощи ”мирного” разрушения изнутри всего, что стоит на пути.

Вскоре европейские ученики (тамплиеры) превзошли арабских учителей (ассасинов). Последние уже стали платить им дань; левитские хозяева перенесли своё доверие на них. Это и понятно: ведь именно храмовники, а не ассасины сидели пусть пока на развалинах, но всё же так дорогого левитам храма Соломона, того храма, который после этого восстановления должен превратить весь мир в своё подножье. Дублёры же храмовников – ассасины (хотя и ранее их запущенные сион-хахамами на свою орденскую орбиту) сидели на горе Ливанской, пусть более труднодоступной, но всё же относительно отдаленной от Сионского холма. Верхушка пирамиды посвящённых ордена ”старца горы Ливанской”, чувствуя, что почва миродержавия для них заколебалась, прислали в 1172 году послов к ордену горы храма Соломонова с предложением перейти всем орденом ассасинов в христианство. Казалось бы, благочестивые крестоносцы, ради распространения веры христианской среди ”язычников Востока”, должны были бы принять их с распростертыми объятиями. Вместо этого тамплиеры перерезали послов ”старца горы”: они уже были слугами храма и в конкурентах, а тем более идейных единомышленниках, не нуждались. Ведь ”всё дозволено”, и рыцари храма, облаченные в белые мантии с красными головными уборами (цвет невинности и крови), хладнокровно выпустили кровь из рыцарей-фидаев с гор Ливана, облачённых в одеяния тех же цветов[64].

Подобное коварство храмовников принесло им худую славу. Поэтому, ещё задолго до исторического признания Скина де Флориана по Франции и другим государствам Западной Европы, одновременно и повсюду, ползли слухи о тайных заговорах храмовников, распространяемые зачастую самими тамплиерами в соответствии со старой и зарекомендовавшей себя тактикой, вывезенной ими из Палестины. Эта тактика моделирования поведения производила на рядовых и тем более на коронованных европейцев такое же ужасное парализующее впечатление, как бросавшиеся со стены крепости юноши-фидаи на крестоносцев. Возвращавшиеся из крестовых походов уже на протяжении многих поколений рассказывали об ужасной практике тамплиеров на ”святой земле”. Европейцы знали и об их идейной близости с ассасинами. Они догадывались, что ассасинский орден – это не столько особое вероучение, сколько тайная политическая организация, оставившая о себе память во многих европейских языках. Достаточно напомнить, что слово ”ассасин (о)” вошло в английский, французский, итальянский и др. языки в значении ”убийца”[65]. С другой стороны, и необузданное поведение храмовников, их грубость, также остались в памяти французского народа, до сих пор сохранившего пословицу: ”бранится как тамплиер”.