Прудону

Ходил я по Москве, рублем в штанах гремя,
Слоняясь, видел от безделья маясь:
У самых стен, бесстыжая, Кремля,
Собака онанизмом занималась.

А на Волхонке там, где пуп всея Земли,
Мощи культуры где еще остались,
Бродяги, не стыдясь, у самого ГМИИ
При всем народе сексом занимались.

Чем  в Кремль ходить смотреть на «сорок сороков», -
Из «Ленинки» обзор, поди, не хуже;
А там, спустив штаны, без скромности оков
Девица по нужде присела тут же.

Испуганно мой рубль как вздрогнет одинокий! –
Какой мне довелось тогда изведать срам! –
Когда меня одна спросила на Волхонке,
Какой тропой идти, короче, где тут храм.

Пусть «мал» театр, да крупные помои.
В храм Мельпомены ковыляла крыса,
Да без билета, спутав храм с норой –
Спешила, как заправская актриса.

Прудону я б сказал: «Послушай, ты не лезь,
Ты, лучше, угости меня перцовкой, -
Здесь скоро неприличную болезнь
Залечивать придется марганцовкой;

У нас Руслан есть свой, тебя, похоже, краше.
В премудрости твоей такая нищета,
Что если бы твою посметь сравнить бы с нашей,
Убогая твоя была б нам не чета».

И снова на Арбат иду я по Арбату
И думаю, что вряд ли кто гордее нас:
Тому, кто был зачат этически горбатым,
Нужды нет бить челом ни в профиль ни анфас.