Я поеду далёко

Я поеду далёко, туда, где у сосен замшелых
Средь стволов вековых исчезает во мхах колея,
Где смиренный игумен, уставший и немощный телом,
Монастырь поднимает из долгого забытья.


Я поеду туда, где голубки полуденный клёкот
Не нарушит на миг литургии важнейший момент.
«Нынче небо над Плескавом было высоко-высоко!»
Мне старуха сказала, что это к бесснежной зиме.


Неприметный из братии тихо читает над чаном,
То «трапезО любви» для семьи непростой и большой.
Он похож на старателя где-нибудь под Магаданом,
Словно золото моет, трудясь над своею душой.


Он еду подаёт мне ,не глядя, но просто и ловко.
Здесь вообще неуместны многоумие и суета.
Без премудростей всё: просто каша и просто похлёбка,
Только солью особой осолена трапеза та.


Вот старуха в калошах листвой прошуршала опавшей
«Чё сказать-то, дочуш,в деревнях то пожар,то грабёж!
Я споведаться шла, да, видно Батюшка снова не спавши,
Вон народу-то чё ж!И к вечерне-то не разгребёшь.


Помоливши и ладно! Тяперь уж приду в воскресенье.
Ой, ня нать мне в машину,я ж в ней у смятану сабьюсь!
День-то нынче какой, будто- вроде совсем не осенний…
Помоливши и ладно, до дойки-то и добярусь!»


Я поеду туда, где не встретится просто прохожий,
Даже тот, у источника, грубый и сытый на вид,
Где врачуются раны и в теле, под новою кожей
Изболевшее сердце впервые Любви пригубит.



Я поеду далёко, туда, где у сосен замшелых
Средь стволов вековых исчезает во мхах колея,
Где смиренный игумен, уставший и немощный телом,
Монастырь поднимает из долгого забытья.

Где смиренный игумен, уставший и немощный телом
Между Богом и мной ослабевшее правит звено,
Плавит душу мою, чтобы там, в янтаре затверделом
Вместо лапки паучьей взошло Благодати зерно.