Мой огонь на твоей рези

Я хочу задыхаться надеждами,
а не веревками шейными.
Позвонки ломающими, артерии стягивающими, брызги крови оросили стекло памяти, остальное отлегло.
Мой огонь на твоей рези.
Волна за ворот лезет
в синем, черном гневе.
Высасывай кровь, мне не страшно, я не боюсь,
у меня завод по вырабатыванию лейкоцитов, будет больно в плазме – еще приснюсь,
еще нальюсь,
в клетку заплывай ко мне.
Я кусок мяса, который надолго застрянет у тебя во рту.
Мы не под водой, Бэйби, а в лифте высокой башни.
Казино, там катают шары до упада,
бросают сверху, в калейдоскопе города они мерцают, но нам не видно, мы внутри. Внутри серо. Внутри лифт.

Перекаченная грудь разомнется на мне без штанги,
стоическое сердце акулы, не выдерживающее стен аквариума.
Ты смотришь как падает и поднимается курс иен,
день за днем, в твоей вселенной монеты обесценены.
Обсценность ума голодает до иного скачка.
Мазки тонированной слизи, нанесенные мастихином – их картины не говорят тебе ничего.
Я показываю тебе свой мир.
Стихи обнажают время на то, на что обычно не обращаешь внимания.
Иногда ты заходишь в меня по тугим спиралям, но я не замечаю на том конце. Мне – как будто ты явился просто и легко,
или всегда здесь был.
Главные артерии, умывальные артерии, над которыми подрагивает пар.
Клапан мост, за ним уже ревет сердце солнце. Ласкает, не ревет, только не укрывайся от света.

Дымчатая броня стояла задолго до того, как ты родился и как я родилась.
Не снести ее стен, но снести друг друга потоком нежности и страсти,
возродив из анахрома радугу.
Надень черные очки, сейчас будет ярко,
насмарку броня,
ты сливаешься со мной.
Лимузин черный, что внутри?
Мягкое, на фут длиннее твоего языка,
если взять меня всю, проникнуть до горла.
Окурок затуши под ногой, я говорю с акцентом, но твои рецепторы принимают смесь дыма, любимый.
Так медиамагнат крутит иностранную ленту.
Постепенно понимая каждую шероховатость, принимая ее за сюжет.
Уже тебя намного я, но внутри свободно, теснота не давит, дарит.