Василий кофе

       Василий любил кофе, кофе любил чашку, чашка была голубой.
       В кафе такие обычно ставили в ряд, если их набиралось несколько штук.
       В серванте, тоже были чашки, с синим бочком и золотой каймой.
       Василий любил жену, но изменял ей с кофе, кофе изменял ему с чашкой, а чашка была голубая.
       Кофе был горячим и чёрным, что сильно контрастировало с белым фаянсом посуды.
       С люстры струился желтоватый неяркий свет. В смутном полусумраке кофе казался пустотой, правда, непрозрачной. Василий в кресле едва угадывался, так что Елена Петровна не сразу нашла его взглядом, который как (не)посредственная дворняжка, нехотя метался по полу, путаясь в ножках стола и стульев, проходя между ножками подставки телевизионной приставки к досугу домочадцев; несносно чадила ароматическая палочка а-ля индийская эзотерика.
       Застуканный с кофе Василий  даже не пытался оправдываться, поперхнулся горячим напитком, и спрятал чашку в тени кресла (чашка не возражала). Нога в тапке возлежала на полысевшем ковре из шубы синтетического медведя, что давало уверенную опору для другой ноги, ею Елена Петровна уравновесила позу руки-в-боки и умильно елейным голоском осведомилась у мужа, здоров ли он, поскольку не идёт в приготовленную постель. Притихшая чашка затаила дыхание, пар почти не поднимался, запах почти не ощущался. Почти не понравилось дотошной домохозяйке. Взглянув на стекло серванта, и обнаружив отсутствие отправившегося в самоволку предмета чайного сервиза, стала вырисовывать диспозицию, рождая предположение, которое перерастало в уверенность. Василий молчал, как воды в рот набрал (вернее, кофе). Судорожным глотком вырвавшись из неприятной патовой ситуации, тело обрело горло, то породило звук, звук облёкся в слова, что дошли до слуха хозяйки как невнятное хрипение в тональности сипа.
       Отключив полыхающий, как щёки, экран, найдя за ножкой кресла порядком погрустневшую виновницу неприятного осадка где-то под ложечкой, она покинула поле несостоявшегося сражения. Звякнули ключи, лязгнул замок, и мир погрузился в тишину, но не как перед боем, и не как после битвы, а, скорее, напоминая заключительную сцену в «Ревизоре» Гоголя (тот бы нашёл это забавным).
       Чашка в одиночестве пребывала в мойке, чтобы смыть все тёмные пятна и очиститься от гущи. Хозяйка любила свою голубую чашку (впрочем, как и каждую из её товарок в чайном наборе). Не имея строго воспитания, и не знакомые с воинской дисциплиной, включая умение ходить в ногу, в строю отсутствовала бравая выправка и равнение направо. Наоборот, их взгляд часто украдкой, подобно стрелке компаса, упорно норовил повернуться налево.
       Тапка с ноги сползла. Ступор удобно расположился в кресле. До утра было ещё далеко, а экран оставался тёмным. Предмет любви был коварно похищен. Необычность ситуации обескураживала. Любовный многоугольник был нарушен, как каре ядрами дружного залпа. Паника спала. Кто-то тихо курил на соседнем балконе, наверное, обитавший за стеной счастливый обладатель бархатного голоса в телефонной трубке и из-за двери напротив по лестничной площадке.
       Лестница в небо была пока только в воображении и на игле старенького проигрывателя с винилом на металлическом штырьке. Звук вкрадчиво повествовал балладу о девочке, купившую себе в пользование упомянутую лестницу.
       Стремянка не доставала до окна, но доставали настырные комары, норовящие слёту ткнуться то в щёку, то в глаз, вызывая слезу и зуд по всему телу. Окно распахнуто. На подоконник встала фигура. На нём в коробке был пластилин, из него лепили горбатого всякие черти, которым не лень, бутылочного цвета с летающей посуды. Он всё видел.
       Полёт обрёл вес уже немолодого мужчины, вкупе с довеском пижамы, носков и тапок. С мягким приземлением, инопланетянин. Ты ведь свободно ориентируешься в темноте. Тиха украинская ночь. Соловьи забыты где-то в мае. Спят умаявшиеся пташки. Звёзды служат указателями местоположения на необъятных просторах океана. Ступни неслышны в мягкой почве. Елена Петровна почивает после пережитых треволнений. Муж наказан и оставлен взаперти. До табачного ларька близко, но он уже закрыт, ночь ведь. Луна выглянула подсмотреть продолжение сериала на бытовую тему. Но в круглосуточном продуктовом маркете есть сигареты, правда, в долг там не дают. В руки даются только чашки, чтобы пить из них горячий бодрящий напиток, от привыкаемости ведь так трудно избавиться, невозможно даже, не говоря уже о неприятном осадке где-то под ложечкой.
       Но есть сосед на балконе. – Друг, угостите, бога ради, сигареткой, не обессудьте, можно я у Вас переночую…
       Земляне подчас благосклонно расположены к собратьям по виду, иначе бы вид вымирал, хирел и вырождался… в невозможных жмотов, обывателей и домоседов. Вероятно, у этой истории если и не счастливый, то и не печальный конец с драматической развязкой. Развязывать её, как и распутывать все хитросплетения отношений в маленьком мирке лестничной площадки, лучше с утра, которое, как известно, лучше подождать, в ущерб, в пику позднему вечеру, он же такой милый. Как чёрный кофе поутру.





27 октября 2020 в 23:15

* Спросишь: – кофе какой?
  Тебе ответят: – василий.


Арт: Carol Marine