Дела давно минувших дней...

    
     В N - ске брежневской поры
     Жизнь шумна и динамична.
     И дела идут прилично,
     И как солнышком привычно,
     Заливаются дворы
     Светлым визгом детворы.

     Я, с задором комсомольским,
     Молод, в деле бестолков,
     По крутой стезе шахтерской
     Начал свой отсчет шагов.

     С первых дней одна забота:
     Уцепившись за кого-то,
     Со своими юркнуть в клеть.
     Новичку совсем непросто,
     Даже если локти остры,
     При посадке преуспеть.

     Те, что место застолбили,
     Над зевнувшими шутили,
     Счастьем искренне светясь.
     Стволовым, как полагалось
     По ПБ, клеть закрывалась.
     Три коротких. Понеслась.

     Дух не мог перевести,
     В темень падая в клети.
     Наконец свет горизонта –
     Есть у бездны все же дно-то!
     Квершлаг. По ходку и – лава.
     Все. Конец пустым забавам,
     Взяв по стойке по пути,
     Стали печкою ползти.

     На четыре пав кости,
     Я не чаял обрести
     Столько сильных впечатлений
     И ярчайшим, без сомнений,
     Откровеньем откровений
     Засиял сам коллектив.

     И шуты, и баламуты,
     Оказалось, до поры
     Умирали от муры.
     В лаве, с первой же минуты,
     Власть теряют остряки.
     Тут без шуток – не до скуки.
     Попримолкли языки
     И заговорили руки.

     Пласт – до  метра. Как тут, братцы,
     Смену согнутым в дугу,
     Каждой клеткой напрягаться,
     Даже через «не могу»?

     И была же мне охота
     Рваться в грозы. Ей-же-ей –
     Нет ни стремнее работы,
     Ни натужней, ни черней.

     Я имел на тот час, кстати,
     Кой-какой горняцкий стаж.
     В лаве ж был впервой и нате:
     На дебют – перемонтаж.

     Докрошил комбайн полоску –
     Вот где делом, всякий раз,
     Проверяется шахтерский
     Опыт и наличный класс.

     В лаве легче управляться:
     Есть вагоны – сыпь да сыпь.
     Концевая ж операция –
     Пекло каждой полосы.

     В чем же камень преткновенья? –
     Задвигайся и вперед.
     Лава – просек. Сопряженье.
     Ходит Шубин, в бубен бьет.

     Нет, глаза не пучит страхом,
     Но любой пыхтящий тут,
     На груди не рвет рубаху,
     Как бы ни был лих и крут.

     Пусть и времечко поджало,
     Сил полно и четок глаз,
     Но в забое всякий раз
     Помни правило из правил:
     Поспешай не горячась,
     Но и не теряй задора.
     Бог не с нами, но за нас!
     Не робей, рабочий класс.
     Упирайся. Нет опоры –
     Кликни, ближний спину даст.


     Здесь поддуло, там прижало,
     Там водичка с кровли льет –
     До печенок доставала,
     А работ – невпроворот.

     Привод лавы передвинуть,
     Кабеля перенести,
     Положить костры, чтоб спину
     От мурашек упасти.

     Пересып, чтоб пел настроить,
     Просековый сократить,
     Дать комбайну грудь забоя
     И крепить, крепить, крепить…

     Дело смелого боится.
     От напряга плоть шкварчит,
     Выедает пот глазницы,
     Дико мечутся лучи.

     Это был бесовский бал.
     Он пугал и восторгал,
     Он пьянил вас и кружил
     На коленях, на карачках,
     Вытрясая все заначки
     Плотских и духовных сил.
     И не знало наважденье
     Рубежа изнеможенья…


     Я был крепко озадачен
     Хилой «физикой» своей,
     Пораженный и отдачей,
     И двужильностью людей.

     Вскоре все ж, освоясь как-то,
     Закрутился, как и все,
     Подгоняемый азартом,
     Словно белка в колесе.


      Месяц – два, профана в деле
      На «прими – подай» вели –
      И душа чуть дышит в теле,
      И в умении – нули.

      И посыльным при пехоте,
      Плоть и душу измотав,
      Только на «автопилоте»
      Я до бани добредал.

      Это жутко неприятно,
      Сбросив парочку кило,
      Становиться куклой ватной.
      Но втянулся и пошло.

      Шахта – праздники и будни,
      Кровь ошибок, пот побед.
      Уголек дается трудно,
      Но на это скидок нет.


      Норовившему вполсилы,
      Резко ставили на вид,
      То бишь в норму приводили
      Так, что зенки – из орбит.

      Не приглядываясь, кто там?
      Сразу брали в оборот.
      Раз крутой была работа –
      Был крутым к ней и подход.

      Драли маты перепонки
      Лихо. В пекле мат – не грех.
      Этой жесткою гребенкой
      Все причесывали всех.

      В шахте нет сподручней средства.
      Зачастую лишь один
      Мат снимает спазмы сердца,
      Словно нитроглицерин.

      Мат – не двигатель прогресса.
      Но в борьбе за интерес,
      Как защитник интереса,
      В мире каменных небес
      Он набрал немалый вес,
      Додавая щедро перца
      В производственный процесс.

      Но ни злой, ни доброй волей
      Матам я – не адвокат.
      И в стихах хотел всего лишь
      Констатировать как факт
      То, что лексикою строгой
      Наш старатель не блистал,
      А лингвистов-педагогов
      Шахтный штат не содержал.

      И кому болят вопросы
      Воспитанья горняка,
      Коль задача – кровь из носа,
      Дать державе уголька?


      Годы шли. И мы пахали
      На полях своих времен,
      И усердно умножали
      Славу гербовых знамен,
      Чем, как нам тогда внушали,
      Неуклонно приближали
      Еле видимый за далью,
      Тот волшебный берег-сон,
      Где ни бед, и ни печалей.
      Наш ковчег бежал к причалу
      И ничто не предвещало
      Ждавший нас Армагеддон.