Переводы Евгения Чеканова

Фейзудин НАГИЕВ

В переводах Евгения ЧЕКАНОВА


СЕДОЕ ВРЕМЯ НАДО МНОЙ СОМКНЕТСЯ

Стихи разных лет






***

Моим лобзаньям врат не взять без боя:      
Штурмуя твою шею, гибнут снова...
За нежный взор твой, за простое слово
Армады чувств пожертвуют собою.

Жестокая!.. Зачем ты столь красива?
В какую даль от глаз твоих мне деться?
Я прочь бегу – но долго и тоскливо
Кровоточит пораненное сердце.

Что остается? Чем себя утешу?
Пустой мечтой? Стихом о горькой доле?
Запрусь в каморке, окна занавешу.
Здесь тайный мир, где ты лишь на престоле.

Седое время надо мной сомкнется,
Нет обо мне ничьих воспоминаний.
Я ухожу, но песня остается.
Горят цветы в краю моих лобзаний.

1974






***

Вновь кочевница-осень
Скачет к нам с облаками.
Перелетные птицы
Вновь кружатся над нами.

Стали дни холоднее
И прохладнее ночи.
Ясень старый, желтея,
Тоже тем озабочен.

Зелень, став неживою,
Навсегда замирает.
И опавшей листвою
Ветер хмуро играет.

Лишь девчонки в лесочке
Рады осени снова
И плетут ей веночки
Из листа золотого...

1977







БОЕВАЯ ПЕСНЯ ЛЕЗГИН
 
К небу знамя взовьется,
Сталь заблещет на солнце.
Вражьи стаи, бегите!
Убежавший – спасется.

В бой горячий вступая,
Вся орлиная стая
Налетает со свистом,
Землю предков спасая.

Меч не дрогнет в ладони,
И сильны наши кони.
Ненавистникам нашим
Не уйти от погони.

Блещем взором открытым,
Пышем гневом забытым.
В окровавленном поле
Враг кричит под копытом.

Мы – орлы боевые,
Мы – навеки живые!
Не в крови, а в поту лишь
Наши лики и выи.

Наши рати громадны,               
Наши дни незакатны,
Наши души бессмертны,
А мечи беспощадны.

Сам Алпан закалил их
И нам в руки вложил их.
Тот огонь сокровенный               
Не остыл в наших жилах!

Мы знамена не склоним,
Тучи с неба прогоним
И орлиную славу
Никогда не уроним.

1996







ДЕВУШКИ КУРУША

Ответ на «Женщины Куруша» Николая Тихонова

Я не бывал тут прежде. Плечи сдвинув,
Стояли горы, словно в обороне.
Мы вышли из машины, рты разинув:
Здесь пять вершин! А мы – как на ладони!
Я вниз глядел со склона Шалбуздага,
Весь шар земной в подножье обнаружа.
- Эй, не туда ты смотришь, бедолага,
Поближе глянь – вон девушки Куруша!
Я был сражен, увидев эти горы,
Но онемел, как в первый день творенья,
Едва заметив солнечные взоры
Чудесных дев высокого селенья.

Та в туфельках; в сапожках та, другая;
Идут, отбросив косы каблуками.
Стоят в сторонке юноши, вздыхая,
Смиряя в сердце жгучей страсти пламя.      
Чтоб стать достойным этой лани нежной,   
Мечом громовым ты владеть обязан,
Парить под солнцем в вышине безбрежной,
Орлу подобно, в небе над Кавказом.
Со скачек воротившись, у порога
Из пиалы пить негу вожделенно
И, волны чувств на ключ закрыв до срока,
Уметь затем пьянеть от них мгновенно.
Искать цветы над горною рекою,
Дарить любимой все свои богатства,
И, повторяя имя дорогое,
В земные сны годами погружаться.

Идут, как лани гордые... А следом –
Мужская страсть летит сквозь стекла окон.
О, если б горцу Бог терпенья не дал,
Она б снесла все стены ненароком!
И как иначе? Местные горянки –
Что гурии... Здесь каждая девица,
Не потеряв ни стати, ни осанки,
На облако вдруг сядет – и помчится.
Поднимет брови взмахом соколиным –
И чудный рай на землю вдруг вернется.
Сокрыт кремень в молчании старинном,
В зрачках бездонных дремлют искры солнца,
Со спелых губ летят улыбки лету...
Что ж, проводи их возгласом печальным:
«Таких красавиц в мире больше нету,
В Баку, в Тифлисе, в Истанбуле дальнем...»


Они не белоручки. В жизни сельской
Любой изъян заметят быстрым оком.
И облака, как клочья белой шерсти,
Вмиг выметают метлами из окон.
Считают ночью звезды; воду носят
И ткут ковры из солнца, – столь искусны.
Имен любимых вслух не произносят,
Лишь в песнях нежных выражают чувства.
Но в их бесстрастье – паводок таится:
Они подобны диким кобылицам,
Желающим любимым подчиниться,
В кипящей страсти разом раствориться!

2002






***

О, мудрый Бог, добро найдется в этом мире,
Коль власть тиранов не спасется в этом мире.       
   
Кто чист душой и нравом добр – тот и страдает,
Тому всего трудней живется в этом мире.

А тот, кому двух метров бязи слишком мало,
Царем царей всегда зовется в этом мире.

Прах стервеца, что век свой прожил без заботы,
Под пышный мрамор заберется в этом мире.

Тому ж, кто бедствовал, питаясь честным хлебом,
Могильных плит не достается в этом мире.

Посей добро на всех полях земли и неба –
Поймешь, как слава создается в этом мире.          

О, люди, делайте добро, пока не поздно:
Загробный счет не признается в этом мире.

2006







***

Благоуханье. Пчела над соцветьем
Пьет аромат золотого забвенья...
Что она ищет в растении летнем?
Эта любовь не сулит упоенья.
Благоуханье. Пчела над соцветьем.

Древний напиток дурманящей страсти
Пьет ненасытно... Всё глубже уходит...
Эта пчела у забвенья во власти,
В жилах ее наслаждение бродит,
Древний напиток дурманящей страсти.

2013






***

Не заставляй в тебя влюбляться снова.
Что сердцу твои прихоти сулят?
Пускай в душе сгорит мираж былого,
Мне все равно, что пить, – нектар иль яд.
Не заставляй в тебя влюбляться снова.

Тебе ль не знать, что я другой, нездешний,
Что канет смех твой в ад моей тоски?
О, как же он обманчив, взор твой вешний,    
Как все мои задумки коротки!
Тебе ль не знать, что я другой, нездешний?

Ревнуя бесконечно к юбке каждой,
Ты каждой песне радостной моей
Рвалась подрезать крылья, дух бесстрашный
Сковать замками окон и дверей,
Ревнуя бесконечно к юбке каждой.

Зачем мне душу рвешь порой ночною?
Зачем ты веришь слухам обо мне,
Жжешь письма, не отправленные мною,
«Грехи» мои считаешь в тишине?
Зачем мне душу рвешь порой ночною?

2013







***

Я другу каждому отвел
Местечко в сердце щедром.
И каждый там взошел, расцвел,
Не тронут зимним ветром.

Порой шипы их сердце мне
Терзают... Ну, так что же –
Я спрячу боли в глубине:
Цветник мой мне дороже.

Но друга каждого уход
Мне сердце разрывает.
Вся грудь моя саднит и жжет:
Чем заменить, не знает.

1994








***

Словно в седле бесподобном сижу я,
Весь опьянен... То дурман или мята?
Сладок и плод, и настой аромата.
Белые крылья взлетают, чаруя.

Резвый скакун! Но седок не уступит.
Запах подснежника ноздри щекочет.
Сладкая скачка кончаться не хочет:
Как на волнах, то возносит, то губит.

Скачет и скачет... То в высях летает,
То, приземляясь, еле-еле порхает,
То из удил, осердясь, ускользает,
То ускоряется, то замирает.

Сладко тут гибнуть и душам, и судьбам...
Сон наш разбит. И уже не уснуть нам...

2015







***

«Люблю!» – сказала ты. И я
Мгновенно стал крылатым,
И взмыл, восторга не тая,
К сияющим пенатам!               

«Люблю!» – сказала ты. И я
Во тьме увидел солнце!
Пусть там, в просторе бытия,
Оно и остается!

«Люблю!» – сказала ты. И я
Увидел мирной Землю!               
О, будь со мной, любовь моя!
Пред ликом Неба предстоя,
И песнь, и жизнь приемлю!

2015







***

С боков обмазан глиной
Наш казанок кипящий.
Наседки крик старинный
Твердит о настоящем.

Следит с плетня за нами
Кувшин, как ранний кочет.
Пар во дворе – клубами:
Наш мед свариться хочет.

А мать, с шумовкой медной,
В подоткнутом халате,
Навар снимает пенный,
Вся в сладком аромате.

Повсюду – запах мёда...
И я от вас не скрою:
Найдутся у народа
Хешил и чул* зимою.

1972

*Хешил, чул – мамалыга (соответственно, из кукурузной или пшеничной муки)








***

– Редеют наши сёла,
Дома тихи и голы,
Немало паутины,
Но не видать скотины.
А где лаваш духмяный,
Где базламач* румяный? 
Буханку сами ешьте, –
Мать шепчет, как и прежде, –
Ни хара, ни тандыра**
Не сохраним для мира.
А где арба, где крики
Детей? И где их лики?
- Ах, мама, мир всё краше
И жизнь вперед шагает!
- Сынок, за жизнью вашей
Народ не успевает.

1972

* Базламач – круглый хлебец из кислого теста
** Хар, тандыр – специальные печи для выпечки хлеба








ЭЛЕГИЯ

Корни твои – и прочней, и сильней, тополь мой,
Мил тебе двор наш средь райских теней, тополь мой,
Я тут лишь гость, ты – хозяин всех дней, тополь мой,
Но холодок засквозил меж ветвей, тополь мой.

Низенький дом мой храня, в небеса упираешься ты,
Я, поскитавшись, вернулся – а здесь разрастаешься ты,
Только с тревогой смотрю, как средь туч возвышаешься ты,
Ты ж одинокий ОДНОНОГИЙ, – а ну как, устав, зашатаешься ты?

Тихо поёшь на ветру, и нежна твоя песнь, тополь мой,
Но не могу я уснуть, хоть и сладко мне здесь, тополь мой,
Ежели мама почует недобрую весть, тополь мой,
Песней своею покой помоги ей обресть, тополь мой.

Корни твои – и прочней, и сильней, тополь мой,
Мил тебе двор наш средь райских теней, тополь мой,
Я тут лишь гость, ты – хозяин всех дней, тополь мой,
Но холодок засквозил меж ветвей, тополь мой.

1977









***

Благодарю, врази мои,
братья по плоти.
Ночью и днем вы по пятам
стойко идете.         
Каждый из вас сердцу-огню –
ветер-ветрило.
Каждый из вас чувству-клинку –
камень-точило.
Знаю, что зла ваша хула,
ранит и наглость.
Но уж зато в этом бою
я не расслаблюсь.
Благодарю, врази мои,
верные ближним.
Ваша хула – это хвала
перед Всевышним.

1983







ЯРАН-СУВАР*


На место облачных отар
Гурты лучей сгоняют вёсны.
Лети, струись, лугов нектар –
Ведь месяц Яр весну принёс нам!

Гул голосов и звон подков:
Пришла весна – Яран-Сувар!
Пылает в небе алый шар,
И от звенящих родников
Летит молва – Яран-Сувар!

Крылатый луч, скорее к нам,
Освобождай от зимних чар!
Неси орлиным племенам
Огня и света щедрый дар!
Лети, пылай, Яран-Сувар!
Пускай узнает млад и стар
Твоих костров священный жар!

1977

* Яран сувар – праздник Солнца, праздник весеннего равноденствия у лезгин с 21 на 22 марта.








***

Неужто кто-то есть тебя прелестней?
Откуда ж ты, земная песня песней?
Проходишь мимо, сердце истязая –
И всё грустней оно, всё бессловесней.

Как подойти мне со своей мольбою?
Ведь тысячи тебя зовут судьбою.
О, нежная! Замедли шаг немного –
Не поспевает сердце за тобою.

Есть время солнца, есть ночное время
С его луной... А ты бываешь всеми.
Начну мечтать, но путаются мысли.
Я не султан. Ты тоже не в гареме.

Когда б у льва ты оказалась в пасти,
Я кинулся б спасать, дрожа от страсти.
Жаль, нет ни бури, ни дождя, ни града.
Сама одолеваешь все напасти.

Но с лаем вдруг бросается собака.
Как, мы пришли? Вон дом твой у оврага...
«Эй, пегий, фу!.. А ты беги, несчастный!»
Что ж, я спасён. Но как мне жаль, однако!

1986









***

Курись, моя трубка! Дымись, головня!
Рождайся, огонь, в очаге у меня!
Снимаю с невольников-дум кандалы –
И вот уж тепло согревает углы.

И вот уж струится сквозь пальцы судьба
И время пылает в бесстрашных речах.
Дом счастлив, покуда дымится труба,
И хворост бросаю я в отчий очаг...

Мечты!.. Сколько лет я копаюсь в золе –
И ни уголька не нашел для огня! 
Мечи наших предков ржавеют в земле.

Отчизна, к какой же мы вере придем,
В разорванных душах надежду храня?       
...Умою лицо твое думой-дождем...

1987









НЕ ДАНО

Живое сердце разрубив,
Потом не склеишь, – не дано.               
Очаг соседский захватив,
Мир не согреешь, – не дано.

Сосцов у мамки два, но вкус
Один, – второго не дано.
Коль ты однажды был рожден,
Родиться снова – не дано.

Предавшему родной очаг
Жить, как мужчине – не дано.
Душевной не уймет тоски
Трон на чужбине, – не дано.

Забыть про сладость наших рек   
Мечтам запретным не дано.
Пока народ наш разделен –
Покоя нет нам. Не дано.               

1990










***

Ты поцелуй мне должна, – так отдай поцелуй!
Сладкий и терпкий, медовый, как май, поцелуй.

Первый, второй и десятый... Но счёт ни к чему:
Пашню любви целиком орошай, поцелуй!

Губы от губ не отходят, игра за игрой.
Это клубника? Кизил? Отгадай, поцелуй!

Лунная ночь, ты подруга нам – скрой от людей,
Смолкни и длись, и продлится пускай поцелуй.

Звезды над нами целуются тоже, взгляни,
Но только раз: в пустоту не роняй поцелуй.

Пьяной пчелою на маке, в дурманном огне
Пью твой нектар и шепчу: отдавай поцелуй!

Губы потрескались наши, а души слились.
Ветром цветущей любви обдавай, поцелуй!

Мы должники друг у друга. В плену у тебя
Юный Фаиз... Так и быть, забирай поцелуй!

1992







***

Вдаль унеси меня, светлая грёза,
Прочь уведи, как слепого за локоть.
Дай мне, увязшему в яме навоза,
Лестницу в небо ладонью потрогать.
Тайное вервие дёрни без спроса,
Вдаль унеси меня, светлая грёза!

Зрячие мы – но еще не прозрели,
Уши заткнули, сопим еле-еле,
Ждем на коленях... И, как от мороза,
Наши мольбы в пустоте онемели.         
Только моя еще не безголоса:
«Вдаль унеси меня, светлая грёза!»

Ложь наступает, всё ближе угроза,
Сил не хватает... И разве я воин?
Даже и смерти-то я недостоин:
Где-то гуляет, суха и безноса.
Но от словесного самогипноза
Вдаль унеси меня, светлая грёза!

Да, мы сироты с момента рожденья,
Судного Дня очевидцы... О, Боже,
Наши сердца – купола омертвенья.
Дай нам, идущим на смертное ложе,
Саваны мужества: нет им износа!
Вдаль унеси меня, светлая грёза!               

1994






ЗАВЕЩАНИЕ

Нет, не срослись разорванные крылья,
Орел отчизны не взлетел, ликуя!
С сердечной болью, с горечью бессилья,
С глухой тоской из жизни ухожу я.

Оденьте в белый саван – и по горсти
Земли, что разделенной остается, 
Мне на могилу горестную бросьте –
Хоть на могиле пусть она сомкнется.      

Гаргар-река пусть даст мне в изголовье
Свой синий камень с рокотом приветным.         
И пусть цветы лезгинские с любовью
Самур покроют ситцем разноцветным.

Тогда на миг два берега сомкнутся
И свет улыбок встретит праздник жизни...
Когда-нибудь счастливо улыбнутся
Все, кто ушли, тоскуя по отчизне.

1996



Перевел с лезгинского Евгений ЧЕКАНОВ